Михаил Загоскин - Москва и москвичи
Сицкий. А что?…
Влонский. Так, ничего. Я хотел только спросить вас, не знаете ли вы, приехал он или нет?
Сицкий. Право, не знаю. Дома у меня никого не оставалось. Я сейчас только приехал, ни с кем не встречался и к вам завернул потому, что не хотел проехать мимо, не узнав о вашем здоровье.
Влонская. Как вы добры, Иван Иванович!.. Впрочем, я вас за это не благодарю: вы должны любить нас, потому что мы сами любим вас, как родного сына.
Сицкий. Как, Надежда Васильевна?… Неужели в самом деле я так счастлив?… Ах, боже мой!.. А я полагал…
Влонская. Что я вас не люблю?… Ну, так!.. Я вижу, по-вашему, те только нас и любят, которые к нам ласковы?… Да вот я, например, готова за мою Глашеньку в могилу лечь, а приласкать ее не могу: такой уж у меня характер.
Влонский. Да, да, у нее такой характер. Я даже заметил, что она, чем больше кого любит, тем холоднее с ним обходится. А ведь это, мой друг, нехорошо, воля твоя, нехорошо!
Влонская. И сама знаю, да что будешь делать?… Видно, уж так создана.
Влонский. Нет, Иван Иванович, напрасно вы это думали. Мы все вас любим; да вот даже Ванюша, — вы не поверите, как он к вам привязан… Ваня, Ваня, что ж ты не подойдешь к Ивану Ивановичу? (Ваня подходит.)
Сицкий (сажает его к себе на колени и ласкает). Здравствуй, миленький!.. Здоров ли ты? (Ваня щупает у него лоб.)
Влонский. Ваня, что ты это?… Шалишь!
Ваня. Маман, что ж ты говорила, что у Ивана Ивановича медный лоб? У него такой же, как у меня.
Сицкий (с удивлением). Как медный лоб?… Что это он говорит?
Влонская. Ах, скверный мальчишка!.. Ну, скажите пожалуйста!.. Хорошо, что это с вами!.. Пошел вон, негодный!.. Няня, отведи его на антресоли!
Ваня (начинает реветь). Маман, да что ж я такое сделал?
Влонская. Пошел, пошел!
Влонский. Веди, Авдотья, веди!.. Дурак этакий! (Ваню уводят.)
Влонская. Ну, вот говори при детях!.. Представьте себе: мы сейчас, перед вашим приездом, разговаривали про Ивана Ивановича Котомкина. Вы, я думаю, его знаете?… Несносное создание: ни стыда, ни совести!.. Я, между прочим, сказала, что у этого Ивана Ивановича медный лоб; он вслушался — и вот изволите видеть!.. Ну, если б он это Котомкину сказал: ведь с ног бы нас срезал!..
Влонский. Беда с этими детьми!
Влонская. И, мой друг, что это за беда! Вот горе и беда, если детей нет.
Влонский. Да, конечно! Не приведи господи состариться одному.
Влонская. Признаюсь, я не могу видеть без грусти старого холостяка. Ну что за жизнь?… В настоящем скука, в будущем никакой надежды!.. Мы как будто оживаем в наших детях, а он что?
Влонский. Бесплодная смоковница, сирота!
Влонская. Закон бы надобно выдать, чтоб все молодые люди женились не позже тридцати лет.
Влонский. А вам сколько лет, Иван Иванович?
Сицкий. Двадцать девять.
Влонская. Так вы бы под этот закон подошли.
Сицкий. Да всегда ли это от нас зависит, Надежда Васильевна? Та, которая за меня бы пошла, мне не нравится, а ту, на которой бы я хотел жениться, за меня не выдадут.
Влонский. Почему ж вы это думаете?
Сицкий. Я беден.
Влонская. Нет, Иван Иванович, вы богаты.
Сицкий. Помилуйте, у меня всего пятьдесят душ!
Влонская. Да зато ваша-то собственная стоит тысячи.
Сицкий. Не все так думают, Надежда Васильевна.
Влонский. По крайней мере, мы с женою так думаем.
Влонская. Разумеется! Да вот если б за нашу Глашеньку посватался человек без всякого состояния, но честный, умный, благородный…
Сицкий (с живостию). Так вы бы не стали над ним смеяться?
Влонская. Смеяться?… Да разве предложение благородного человека, как бы он беден ни был, не делает чести родителям и девице, за которую он сватается?… Нет, Иван Иванович! Придись нашей Глашеньке по сердцу человек добрый и с умом, так мы на состояние не посмотрим. Я первая обеими руками благословлю.
Влонский. Почему ж и нет. Богатство — дело наживное, а ум и доброе сердце никто еще не наживал.
Влонская. Конечно, конечно! И если вы, Иван Иванович, имеете виды на какую-нибудь девицу… А!.. Покраснели!.. Вот что!.. Так вы влюблены?…
Сицкий. Ах, Надежда Васильевна! До безумия!
Влонский. Право?… Так за чем же дело стало — посватайтесь.
Сицкий. Но я не смею и надеяться…
Влонская. И, полноте, Иван Иванович! Вы слишком уж скромны… Послушайте: хотите ли, я за это возьмусь?… Если люди знакомые, я завтра же к ним поеду, если незнакомые, так познакомлюсь.
Влонский. В самом деле, мой друг! У Ивана Ивановича нет ни отца, ни матери…
Сицкий (с большим смущением). Ах, Надежда Васильевна!.. Я никогда бы не осмелился… Но вы так ко мне милостивы!.. Ваши слова… ваше почти родственное участие…
Влонская. И, полноте, Иван Иванович!.. Скажите только, куда мне ехать?…
Влонский. Да, да, скажите только нам, кто эта девица и от кого зависит…
Сицкий. Вы хотите знать, от кого это зависит?… Это зависит единственно от вас.
Влонская. Как от нас?
Сицкий. Да, Надежда Васильевна, — моя участь в ваших руках.
Влонская. Ах, боже мой! Так вы влюблены…
Сицкий. В Глафиру Дмитриевну.
Влонский. В дочь нашу?…
Сицкий. О, поверьте мне… я никогда б не решился, если б вы сами!.. Ах, Надежда Васильевна, скажите, скажите!.. Могу ли я надеяться?…
Влонская. Извините, Иван Иванович!.. Это так внезапно… так неожиданно… Мы очень вас любим, уважаем… но, рассудите сами: решиться вдруг, не подумавши на такое важное дело…
Влонский. Дайте нам хотя несколько опомниться.
Влонская. Конечно, ваше предложение делает нам честь: вы такой достойный молодой человек, что всякое семейство почтет за счастие с вами породниться…
Сицкий. Итак, я могу надеяться?…
Влонский. Иван Иванович, я вам скажу прямо: мы все вас любим и вовсе не прочь от этого, но прежде всего нам должно поговорить с дочерью.
Сицкий. О, разумеется! Но если только вы согласны…
Влонская. Так Глашенька противиться не станет, я это вижу по всему… Ох, эти молодые люди!.. Уж я ли, кажется, с дочери глаз не спускала!..
Влонский. Да, усмотришь за ними!.. И то сказать: чему быть, тому не миновать… Послушай, мой друг, ну что его томить: если в самом деле Глашенька согласна…
Влонская. Ах, Дмитрий Кондратьич, да разве легко расставаться с дочерью!.. Замужество… это ужасная вещь!.. Это такой шаг!..
Сицкий. Поверьте, она будет счастлива!
Влонская. Так, Иван Иванович, так!.. Но ведь сердце-то матери!.. (Утирает платком глаза.) Конечно, на все воля божия!.. И если вы пришли по сердцу нашей дочери…
Сицкий. Так вы согласны?… (Целует руку у Влонской.) Ах, Надежда Васильевна, я не нахожу слов… я так счастлив!..
Влонский. Судьба-то, судьба, подумаешь!.. Могло ли нам прийти в голову, что сегодня…
Влонская. Ну, поверите ли, я и теперь еще не могу образумиться… Мне все кажется, что это сон!..
Влонский. Надежда Васильевна, да уж не позвать ли нам сюда Глашеньку?…
Влонская (с живостию). Нет, мой друг, нет!.. Она целые сутки промучилась зубами и только теперь заснула.
Сицкий. Так, бога ради, не беспокойте ее! А позвольте мне, Надежда Васильевна, съездить к дядюшке. Он, верно, уж приехал. Я хочу, чтоб он первый узнал о моем счастии.
Влонский. В самом деле… Ступайте, Иван Иванович, ступайте!
Сицкий. Я только объявлю ему о моем благополучии и тотчас возвращусь.
Влонская. Да, да, Иван Иванович, приезжайте скорее. (Сицкий целует руку у Влонской и уходит поспешно.)
Влонский. Ну вот. Надежда Васильевна, как все это хорошо обделалось.
Влонская. Ну да, конечно… Но только ты очень скор, мой друг.
Влонский. Я?
Влонская. Да, ты! К чему эта поспешность!.. Можно было принять благосклонно его предложение, не сказав ему ни да, ни нет. А ты, мой друг, тотчас!.. И Глашеньку хотел еще позвать…
Влонский. Так что ж?
Влонская. Как что? А если Волоколамский жив?…
Влонский (испугавшись). Жив?… Так ты думаешь, что это ложный слух?…
Влонская. Нет, я этого не думаю: слишком много доказательств… Но благоразумный человек должен быть всегда осторожен… Конечно, и теперь мы зашли так далеко, что трудно уже воротиться… По крайней мере, Глашенька ничего не знает, так мы всё еще хоть как-нибудь, а можем отделаться… Но если б мы их свели вместе да сделали формальную помолвку…
Влонский. Да, это правда!.. Эх, поторопились мы!.. Что, если в самом деле…
Влонская. Нет, быть не может, мой друг!.. Конечно, Бураковский болтушка, любит развозить вести, однако ж он не лгун и сам ничего не выдумает. Нет, на этот счет я совершенно спокойна.
Слуга (растворив дверь). Княгиня Варвара Кирилловна с сестрицею.
Влонская. Проси!.. Вот кстати!.. Она знает все московские новости и, верно, расскажет нам об этом подробнее и лучше Бураковского.
(Входят княгиня Варвара Кирилловна и княжна Ольга Кирилловна. Первая — женщина лет пятидесяти, не слишком красивой наружности, толста, с широким раздутым лицом и отвислым подбородком. Вторая — лет сорока, одета с большими претензиями, высокого роста, с бледным лицом, красным носом и томными глазами.)
