Генри Джеймс - Европейцы
- А она от тебя в восхищении.
- Мне это безразлично. Другие женщины не должны быть от меня в восхищении.
- Они, что ж, должны тебя недолюбливать?
- Ненавидеть! И если я не внушаю им подобных чувств, это лишь говорит о том, что я понапрасну теряю здесь время.
- Когда человек счастлив, ни о каком потерянном времени не может быть и речи, - изрек Феликс с жизнерадостной назидательностью, от которой в самом деле легко было прийти в раздражение.
- Особенно когда человек за это время, - подхватила с весьма язвительным смехом его сестра, - завладел сердцем молодой леди с приданым.
- Сердцем Гертруды я завладел, - подтвердил вполне серьезно и искренне Феликс. - А вот насчет приданого я далеко не уверен. Еще неизвестно, будет приданое или нет.
- Но может статься, что будет. То-то и оно.
- Все зависит от ее отца. Он смотрит на наш союз не слишком благосклонно. Как тебе известно, он хочет, чтобы она вышла замуж за мистера Брэнда.
- Мне ничего об этом неизвестно! - воскликнула баронесса. - Подложи, пожалуйста, в камин полено. - Феликс исполнил ее просьбу и теперь сидел, глядя на оживившийся огонь. - И ты, что ж, задумал бежать с этой барышней? - добавила секунду спустя его сестра.
- Ни в коем случае. Я не хочу причинить мистеру Уэнтуорту ни малейшего огорчения. Он был так добр к нам.
- Но тебе придется рано или поздно решать, кому ты хочешь угодить: ему или себе.
- Я хочу угодить всем! - воскликнул радостным тоном Феликс. - Совесть моя чиста. Я с самого начала запретил себе ухаживать за Гертрудой.
- И тогда, чтобы упростить дело, она взяла все на себя?
Феликс посмотрел на сестру с неожиданной серьезностью.
- Ты сказала, что не боишься ее, - проговорил он. - А знаешь, быть может, тебе и следовало бы... чуть-чуть. Она очень умна.
- Теперь я это вижу! - вскричала баронесса. Феликс, ничего ей не возразив, откинулся на спинку кресла; воцарилось долгое молчание. Наконец, уже другим тоном, мадам Мюнстер сказала: - Как бы то ни было, ты думаешь на ней жениться?
- Если мне это не удастся, я буду глубоко разочарован.
- Если ты будешь раз-другой разочарован, тебе это только пойдет на пользу! Ну и затем, ты намерен, очевидно, стать американцем?
- Мне кажется, я и так уже в достаточной степени американец. Но мы поедем в Европу. Гертруда мечтает увидеть мир.
- Совсем как я, когда сюда приехала.
- Нет, не как ты, - возразил Феликс, глядя с какой-то ласковой серьезностью на сестру, которая поднялась в это время со своего кресла. Поднялся следом за ней и он. - Гертруда совсем другая, чем ты, - продолжал Феликс. - Но по-своему она почти так же умна. - Он секунду помолчал. У него было очень хорошо на душе, и он жаждал это излить. Перед его духовным взором сестра представала всегда в виде лунного диска, когда он не весь, а только частично освещен. Тень на этой блестящей поверхности то сжималась, то разрасталась, но, каково бы ни было соотношение света и тени, Феликс неизменно ценил лунный свет. Он взглянул на сестру и поцеловал ее. - Я страшно влюблен в Гертруду, - сказал он. Евгения отвернулась и принялась ходить по комнате. - Она так интересна, - продолжал Феликс, - так не похожа на то, чем кажется. У нее пока еще не было случая проявить себя. Она совершенно обворожительна. Мы поедем в Европу и примемся там развлекаться.
Баронесса подошла к окну и посмотрела в сад. День стал еще более пасмурным; казалось, дождю не будет конца.
- Да, - сказала она наконец, - для того чтобы развлекаться, надо, вне всякого сомнения, ехать в Европу. - Она повернулась и посмотрела на брата, потом, облокотившись на спинку стоявшего поблизости стула, спросила: - Ты не находишь, что с моей стороны чрезвычайно любезно приехать с тобой в такую даль только ради того, чтобы ты мог здесь честь честью жениться правда, неизвестно еще, будет ли это честь честью?
- Ну конечно же будет! - вскричал с беззаботным воодушевлением Феликс.
Баронесса усмехнулась.
- Ты занят только собой, ты так и не ответил на мой вопрос. А что прикажешь делать мне, пока ты будешь развлекаться со своей обворожительной Гертрудой?
- Vous serez de la partie! [Вы примете в этом участие! (фр.)] воскликнул Феликс.
- Благодарю покорно; я вам все испорчу. - Баронесса на несколько мгновений опустила глаза. - Ты, что ж, думаешь оставить меня здесь? спросила она.
Феликс ей улыбнулся.
- Когда речь идет о тебе, моя дорогая сестра, я не думаю, а выполняю распоряжения.
- По-моему, - сказала медленно Евгения, - нет более бессердечного человека, чем ты. Разве ты не видишь, что я расстроена?
- Я увидел, что ты не очень весела, и поспешил сообщить тебе приятную новость.
- Ну, в таком случае и я сообщу тебе одну новость. Вероятно, сам ты никогда бы не догадался. Роберт Эктон хочет на мне жениться.
- Нет, об этом я не догадывался! Но я вполне его понимаю. Так отчего же ты несчастна?
- Оттого, что я не могу решить.
- Соглашайся, соглашайся! - вскричал радостным тоном Феликс. - Лучше человека, чем он, во всем мире не сыщется.
- Он ужасно в меня влюблен, - сказала баронесса.
- И у него огромное состояние, позволь и мне, в свою очередь, напомнить тебе об этом.
- О, я прекрасно это знаю, - сказала Евгения. - Пожалуй, это самый сильный довод в его пользу. Как видишь, я вполне с тобой откровенна.
Отойдя от окна, она приблизилась к брату и пристально на него посмотрела. Он перебирал в уме разного рода возможности; она думала о том, как он ее на самом деле понял. Понять ее можно было, как я уже намекнул, по-разному: можно было понять то, что она сказала, или то, что она подразумевала, и, наконец, можно было понять ее и вовсе на третий лад. Скорее всего она в конечном счете подразумевала, что Феликсу следует избавить ее от необходимости излагать обстоятельства дела более подробно, а засим почесть своим непременным долгом помогать ей всеми правдами выйти замуж за этого лучшего в мире человека. Но что из всего этого понял Феликс, мы так и не узнаем.
- Раз ты снова получаешь свободу, за чем же дело стало?
- Как тебе сказать... он не слишком мне нравится.
- А ты постарайся себя уговорить.
- Я и так стараюсь, - ответила баронесса. - Мне это лучше удалось бы, если бы он жил не здесь. Я никогда не смогу жить здесь.
- Так убеди его поехать в Европу, - предложил Феликс.
- Ты толкуешь о счастье, основанном на отчаянных усилиях, - возразила баронесса. - Это совсем не то, к чему я стремлюсь. Он никогда не согласится жить в Европе.
- С тобой он согласится жить хоть на краю света, - сказал галантно Феликс.
Сестра по-прежнему смотрела на него, пронзая его лучами своих прелестных глаз; потом она снова отвернулась.
- Во всяком случае, как видишь, - сказала она, - если кому-нибудь вздумалось бы говорить обо мне, что я приехала сюда искать счастья, то при этом следовало бы добавить, что я его нашла!
- Так не упусти его! - убеждал ее хоть и улыбаясь, но вполне серьезно Феликс.
- Я очень благодарна тебе за участие, - заявила она несколько секунд спустя. - Но ты должен обещать мне одну вещь: pas de zeie! [не усердствовать! (фр.)] Если мистер Эктон станет просить тебя защищать его интересы, под любым предлогом откажись.
- У меня есть прекрасный для этого предлог, - сказал Феликс. Необходимость защищать свои собственные.
- Если он примется говорить обо мне... лестно, - продолжала Евгения. Охлади его пыл. Я не терплю, когда меня торопят. Предпочитаю решать такие вещи не спеша, взвесив все доводы за и против.
- Я буду крайне сдержан, обещаю, - сказал Феликс. - Но тебе я говорю, соглашайся во что бы то ни стало.
Она подошла уже к открытой двери и стояла там, глядя на брата.
- Я иду к себе переодеваться, - сказала она. - И обо всем подумаю.
Он слышал, как она медленно прошла в свои комнаты.
Дождь под вечер прекратился, и сразу вслед за тем занялся, замерцал, заструился закат. Феликс работал, сидя у себя в мастерской; наконец, когда и без того не слишком яркий свет стал заметно убывать. Феликс отложил кисти и вышел на маленькую веранду. Некоторое время он по ней прохаживался, глядя на роскошно пылавшую в небе полосу и повторяя себе в который раз, что это страна закатов. Чудесные глубины разгоравшегося пожара волновали его воображение, он всегда находил там, в этом небе, какие-то образы, какие-то добрые предзнаменования. Он думал о самых разных вещах: о том, как они с Гертрудой пустятся странствовать по свету: он словно бы видел их возможные приключения на пламеневшем между двумя грядами туч фризе; и еще он думал о том, что сказала ему сейчас Евгения. Он от всей души желал, чтобы мадам Мюнстер вступила в благополучный и благопристойный брак. Закат все сгущался и разрастался, и Феликсу вдруг пришла охота набросать эту ошеломляющую своими красками картину. Он пошел к себе в мастерскую, принес оттуда небольшую тонкую доску, палитру, кисти и, прислонив доску к подоконнику, принялся с немалым воодушевлением класть на нее краски. Прошло немного времени, и Феликс увидел, как вдали, из дома мистера Уэнтуорта выходит, прижимая к груди огромный сложенный зонт, мистер Брэнд. Он шел невеселый, задумчивый, не поднимая головы. Задержав в воздухе кисть, Феликс несколько секунд наблюдал за ним и, когда тот достаточно приблизился, словно движимый внезапным порывом, подошел к садовой калитке и стал ему махать, что, благодаря зажатому в руке пучку кистей и палитре, выглядело достаточно выразительно.
