Кнут Гамсун - Новая земля (Новь)
Поздно въ субботу Тидеманъ позвонилъ къ Генрихсену и пожелалъ говорить съ Олэ. — Нѣтъ, спасибо, онъ не хочетъ войти, черезчуръ поздно, ему нужно переговорить объ одной пустяшной вещи съ Олэ.
Когда Олэ вышелъ къ нему, онъ тотчасъ же увидѣлъ, что дѣло серьезное; онъ спросилъ, выйдутъ ли они на улицу, или пойдутъ въ контору. Тидеманъ отвѣчалъ, что ему это безразлично. Тогда они пошли въ контору.
Тидеманъ положилъ телеграмму на прилавокъ и сказалъ глухимъ голосомъ.
"Съ моей торговлей рожью не ладно, Олэ. Въ данную минуту рожь въ нормальномъ положеніи, и Россія сняла свое запрещеніе на вывозъ".
Россія въ самомъ дѣлѣ сняла свой запретъ. Неожиданно хорошія надежды на предстоящій урожай, которыя появились на биржѣ съ нѣкотораго времени, оправдались, и это въ соединеніи съ громадными запасами прежнихъ годовъ сдѣлало излишними строгія распоряженія русскаго правительства. Голодъ кончился, запрещеніе о вывозѣ было снято. Россія и Финляндія были снова открыты… Вотъ, каково было содержаніе телеграммы.
Олэ сидѣлъ нѣкоторое время молча. Это былъ ужасный ударъ. Въ первое мгновеніе всевозможныя мысли пробѣжали въ его головѣ; а что, если телеграмма была ложной, биржевая утка, подкупленная измѣна? Потомъ онъ снова посмотрѣлъ на подпись солиднаго агента, — въ немъ нельзя было сомнѣваться. Но было ли слышно когда-нибудь что-нибудь подобное. Правительство страны сыграло дурака и съ открытыми глазами вело самоуничтожающіе маневры. Это было еще хуже, чѣмъ въ 1859 году, гдѣ въ самое время жатвы было снято запрещеніе, и всѣ рынки благодаря этому были потрясены до самаго основанія. Да, но тогда была война…
Маленькіе часы на стѣнѣ тикали и шли, тикали и продолжали спокойно итти.
"Ты можешь вполнѣ положиться на телеграмму?" спросилъ, наконецъ, Олэ.
"Да, телеграмма, къ сожалѣнію, достаточно положительная", возразилъ Тидеманъ. "Мой агентъ два раза телеграфировалъ вчера: Продавайте, продавайте! Я продавалъ, что можно было, продавалъ съ убыткомъ, продавалъ по теперешней цѣнѣ; но что изъ этого вышло? Повѣришь ты, я вчера страшно много потерялъ!"
"Да, но не спѣши теперь, давай обдумаемъ это дѣло. Почему ты вчера же не пришелъ ко мнѣ? Это я, кажется, могъ отъ тебя ожидать, Андрей?"
"Я и сегодня вечеромъ не долженъ былъ бы приходитъ съ такимъ извѣстіемъ къ тебѣ, но…"
"Ну, разъ навсегда", перебилъ его Олэ: "я хочу тебѣ помочь, насколько могу. Насколько могу, понимаешь? И вѣдь я могу помочь не такъ ужъ мало…"
Пауза.
"Да, благодарю тебя… я благодарю за все. Я зналъ, что я не уйду отъ тебя безъ помощи. Мнѣ бы хотѣлось, чтобъ ты взялъ нѣкоторыя изъ моихъ вещей… изъ такихъ, при которыхъ не можетъ бытъ риску, акціи и тому подобное…"
"Нѣтъ, это у тебя каждый можетъ взять. А я беру у тебя рожь. Мы помѣтимъ бумаги числомъ третьяго дня, для моего отца".
Тидеманъ покачалъ головой.
"Нѣтъ, никогда!" сказалъ онъ. "Ты, думаешь, что я пересталъ бытъ купцомъ? Что мнѣ отъ этого ничего не будетъ, если я вовлеку тебя?"
Олэ посмотрѣлъ на него, жилы на вискахъ усиленно работали.
"Ты сумасшедшій!" сказалъ онъ съ горечью. "Думаешь ли ты, что меня такъ легко вовлечь"? И, покраснѣвъ, Олэ началъ ругаться: "Чортъ возьми, я тебѣ покажу, какъ легко меня во что-нибудь вовлечь".
Но Тидеманъ былъ непоколебимъ, даже горечь Олэ не склонила его къ соглашенію. Нѣтъ, онъ видѣлъ Олэ насквозь, его состояніе правда было не маленькимъ, но Олэ преувеличивалъ, конечно, когда дѣлалъ видъ, что оно такъ велико. Онъ хвастался только изъ-за того, чтобъ прійти къ нему на помощь, — вотъ въ чемъ дѣло, и кромѣ того рожь съ завтрашняго дня будетъ падать съ поражающей быстротой; такая продажа ржи по цѣнамъ третьяго дня не могла бы быть оправдываема даже между врагами.
"Но что же ты хочешь? Хочешь, мы установимъ цифру?"
"Нѣтъ", возразилъ Тидеманъ: "я не думаю, чтобы мнѣ это было нужно. Ледъ для Англіи дѣйствительно является для меня помощью, правда, небольшой, но и кроны для меня теперь деньги. Скоро я ограничу свое дѣло: продамъ, что можно продать, и получу немного наличныхъ денегъ. Я хотѣлъ спросить, можетъ быть… Тебѣ это можетъ понадобится, разъ ты женишься… такъ какъ намъ это совсѣмъ не нужно, то…
"О чемъ ты, собственно, говоришь?"
"Я подумалъ, что можетъ бытъ, разъ ты женишься, ты купишь мою дачу".
"Дачу? Ты дѣйствительно хочешь ее продать?"
"Я долженъ".
Пауза. Олэ замѣтилъ, что увѣренность Тидемана начинала колебаться.
"Хорошо", сказалъ онъ: "я оставляю за собой твою дачу. Но въ тотъ день, когда ты захочешь купить ее обратно, она будетъ продаваться. У меня предчувствіе, что этотъ день не далекъ".
"Ну, это одному Богу извѣстно, — во всякомъ случаѣ, я теперь дѣлаю, что долженъ и что могу. Я такъ радъ, что ты будешь владѣть дачей. Такъ такъ хорошо; не моя вина что мы туда не поѣхали на это лѣто… Ну да, это во всякомъ случаѣ меня немного облегчило, теперь посмотримъ. Я надѣюсь, что мнѣ не придется ликвидировать дѣла, это было бы такъ тяжело. И хуже всего для дѣтей".
Олэ опять предложилъ свою помощь.
"Спасибо", сказалъ Тидеманъ, "я и такъ принимаю отъ тебя все, что ты можешь сдѣлать справедливымъ образомъ. Но потеря остается всегда потерей, и знаешь, если бы даже это дѣло обошлось безъ банкротства, я все-такъ бѣдный человѣкъ… Я не знаю, есть ли у меня теперь хоть хеллеръ… Это было благословеніе Божіе, Олэ, что ты не принялъ участія въ этомъ дѣлѣ; это дѣйствительно было удивительное счастье, и я хоть этому радуюсь. Да, да, посмотримъ, что будетъ".
Пауза.
"Знаетъ твоя жена объ этомъ"? спросилъ Олэ.
"Нѣтъ, я разскажу ей объ этомъ, послѣ нашей поѣздки на лодкѣ".
"Послѣ поѣздки? Я теперь, разумѣется, отмѣняю ее"
"Нѣтъ", сказалъ Тидеманъ. "Я хотѣлъ тебя просить этого не дѣлать. Ханка такъ много объ этомъ говорила, она такъ радовалась. Нѣтъ, я хотѣлъ, напротивъ, попросить тебя сдѣлать такъ, чтобъ ничего не замѣтили, быть настолько довольнымъ, насколько только можно; я тебѣ буду отъ всей души благодаренъ. Разумѣется, ни однимъ словомъ не нужно упоминать о моемъ несчастіи".
Тидеманъ сунулъ телеграмму въ карманъ и взялъ свою шляпу.
"Прости меня, Олэ, что я пришелъ и помѣшалъ тебѣ… если я когда-нибудь снова буду въ состояніи, то… но это можетъ быть никогда и ни будетъ… тогда я бы вспомнилъ тебя",
"Боже мой, не говори такъ, я думалъ, что между нами это лишнее… Впрочемъ, можетъ быть, ты представляешь себѣ несчастье больше, чѣмъ оно есть на самомъ дѣлѣ, я не знаю, но…"
"Да, ледъ идетъ превосходно, просто невѣроятно; я радъ, что хоть это имѣю. Конечно, это пустяки, но это все-таки помогаетъ. А если дача перейдетъ въ твои руки, то… Да, да, Олэ, когда мнѣ ужъ очень понадобится, тогда я займу у тебя деньги. Ну, покойной ночи на сегодня".
"Тебѣ не придется ликвидировать дѣлъ, Андрей, это я тебѣ говорю!" крикнулъ ему вслѣдъ Олэ въ послѣдній разъ.
I
Внизу, въ гавани собралось общество мужчинъ и дамъ; это было то общество, которое собралась на прогулку на яхтѣ Агаты; дожидались Паульсберговъ, которые еще не пришли. Иргенсъ былъ раздраженъ и говорилъ колкости; самое лучшее было бы послать катеръ туда наверхъ за Паульсбергами и привезти ихъ съ глубочайшимъ уваженіемъ. Когда, наконецъ, пришли Паульсбергъ съ женой, всѣ вошли на катеръ, и вышли изъ фіорда.
Тидеманъ правилъ рулемъ. Нѣсколько служащихъ изъ магазина и Олэ составляли экипажъ. Олэ превосходно обставилъ эту поѣздку и взялъ съ собой прекрасную провизію; онъ обо всемъ подумалъ, не забылъ даже жженаго кофе для Иргенса. Гольдевина ему не удалось найти, а Грегерсена онъ намѣренно не пригласилъ. Грегерсенъ, по всей вѣроятности, видѣлъ телеграммы изъ Россіи.
Тидеманъ ничего не говорилъ, онъ выглядѣлъ такъ, какъ будто провелъ одну, двѣ безсонныхъ ночи. Когда Олэ спросилъ, какъ онъ поживаетъ, онъ отвѣчалъ, улыбаясь, что довольно сносно; между прочимъ онъ попросилъ оставить за нимъ мѣсто у руля.
Катеръ направился къ шхерамъ.
Фру Ханка сидѣла впереди, ея манто было свободно наброшено на нее, и Мильде замѣтилъ, что это было очень живописно.
"Хорошо было бы, если бъ теперь было время выпивки!" сказалъ онъ, громко смѣясь.
Олэ тотчасъ же принесъ бутылки и стаканы. Онъ ходилъ и заботился о томъ, чтобы дамы надѣвали шали и накидки.
"Да, вы не должны смѣяться", говорилъ онъ: "хотя солнце теперь свѣтитъ, но на морѣ будетъ вѣтеръ". Онъ нѣсколько разъ предлагалъ Тидеману замѣнитъ его у руля, но Тидеманъ не хотѣлъ. Нѣтъ, для него это настоящее благодѣяніе тамъ стоятъ, ему не нужно разговаривать, а сегодня онъ такъ мало на это способенъ.
"Не падай духомъ! Слышалъ ты какія-нибудь подробности"?
"Только подтвержденіе. Завтра это будетъ офиціально извѣстно. Да, не безпокойся, пожалуйста, насчетъ этого, — я ночью выяснилъ себѣ свое положеніе. Да, я еще надѣюсь спастись до извѣстной степени".
