Харпер Ли - Убить пересмешника
Я перевела дух. Они не про меня, они про Кэлпурнию. Успокоенная, я вернулась в гостиную. Аттикус укрылся за газетой, тетя Александра терзала своё вышиванье. Щелк, щелк, щелк - громко протыкала игла туго натянутую на пяльцах ткань. Тетя Александра на мгновение остановилась, натянула её ещё туже - щелк, щелк, щелк. Тетя была в ярости.
Джим поднялся и тихо прошёл по ковру мне навстречу. Мотнул головой, чтоб я шла за ним. Привёл меня в свою комнату и закрыл дверь. Лицо у него было серьёзное.
– Они поругались, Глазастик.
Мы с Джимом часто ругались в ту пору, но чтобы Аттикус с кем-нибудь поссорился, такого я никогда не видала и не слыхала. Смотреть на это было как-то тревожно и неуютно.
– Старайся не злить тетю, Глазастик, слышишь?
У меня на душе ещё скребли кошки после выговора Аттикуса, и я не услышала просьбы в голосе Джима. И опять ощетинилась:
– Может, ещё ты начнёшь меня учить?
– Да нет, просто… у него теперь и без нас забот хватает.
– Каких?
Я вовсе не замечала, чтобы у Аттикуса были какие-то особенные заботы.
– Из-за этого дела Тома Робинсона он просто извёлся…
Я сказала - Аттикус никогда ни из-за чего не изводится. А от судебных дел у нас всего и беспокойства один день в неделю, и потом всё проходит.
– Это только ты так быстро всё забываешь, - сказал Джим. - Взрослые - дело другое, мы…
Он стал невыносимо задаваться, прямо зло брало. И ничего не признавал - только всё читает или бродит где-то один. Правда, все книги по-прежнему переходили от него ко мне, но раньше он мне их давал, потому что думал - мне тоже интересно почитать, а теперь он меня учил и воспитывал!
– Провалиться мне на этом месте, Джим! Ты что это о себе воображаешь?
– Ну, вот что, Глазастик, я тебе серьёзно говорю: если будешь злить тетю, я… я тебя выдеру.
Тут я взорвалась:
– Ах ты, чертов мофродит, да я тебе голову оторву!
Джим сидел на кровати, так что я с лёгкостью ухватила его за вихор на лбу и ткнула кулаком в зубы. Он хлопнул меня по щеке, я размахнулась левой, но тут он как двинет меня в живот - я отлетела и растянулась на полу. Я еле могла вздохнуть, но это пустяки: ведь он дрался, он дал мне сдачи! Значит, мы всё-таки равны!
– Ага, воображаешь, что взрослый, а сам дерешься! - завопила я и опять кинулась на него.
Он всё ещё сидел на кровати, и у меня не было упора, я просто налетела на него изо всех сил и начала лупить его, дёргать, щипать, колотить по чём попало. Честный кулачный бой обратился в самую обыкновенную потасовку. Мы всё ещё дрались, когда вошёл Аттикус и разнял нас.
– Хватит, - сказал он. - Оба немедленно в постель.
– Э-э! - сказала я: Джима посылали спать в одно время со мной.
– Кто начал? - покорно и устало спросил Аттикус.
– Это всё Джим. Он стал меня учить. Неужели мне ещё и его тоже слушаться?!
Аттикус улыбнулся.
– Давай уговоримся так: ты будешь слушаться Джима всегда, когда он сумеет тебя заставить. Справедливо?
Тетя Александра смотрела на нас молча, но когда они с Аттикусом вышли, из коридора донеслись её слова:
– …я же тебе говорила, вот ещё пример…
И после этого мы опять стали заодно.
Наши комнаты были смежные. Когда я затворяла дверь, Джим сказал:
– Спокойной ночи, Глазастик.
– Спокойной ночи, - пробормотала я и ощупью пошла к выключателю.
Возле своей кровати я наступила на что-то тёплое, упругое и довольно гладкое. Оно было немножко похоже на твердую резину, и мне показалось, оно живое. И я слышала - оно шевелится.
Я зажгла свет и поглядела на пол около кровати. Там уже ничего не было. Я застучала в дверь Джима.
– Что тебе? - сказал он.
– Какие змеи на ощупь?
– Ну, жёсткие. Холодные. Пыльные. А что?
– Кажется, одна заползла ко мне под кровать. Может, ты посмотришь?
– Ты что, шутишь? - Джим отворил дверь. Он был в пижамных штанах. Рот у него распух - всё-таки здорово я его стукнула! Он быстро понял, что я говорю серьёзно. - Ну, если ты думаешь, что я сунусь носом к змее, ты сильно ошибаешься. Погоди минуту.
Он сбегал в кухню и принёс швабру.
– Полезай-ка на кровать, - сказал он.
– Ты думаешь, там правда змея? - спросила я.
Вот это событие! У нас в домах не было подвалов: они стояли на каменных опорах на высоте нескольких футов над землей, и змеи хоть и заползали иногда в дом, но это случалось не часто. И мисс Рейчел Хейверфорд, которая каждое утро выпивала стаканчик чистого виски, говорила в своё оправдание, что никак не придёт в себя от пережитого страха: однажды она раскрыла бельевой шкаф у себя в спальне, хотела повесить халат и видит - на отложенном для стирки бельё уютно свернулась гремучая змея!
Джим на пробу махнул шваброй под кроватью. Я перегнулась и смотрела, не выползет ли змея. Не выползла. Джим сунул швабру подальше.
– Змеи разве рычат? - спросила я.
– Это не змея, - сказал Джим. - Это человек.
И вдруг из-под кровати вылетел какой-то перепачканный свёрток. Джим замахнулся шваброй - и чуть не стукнул по голове Дилла.
– Боже милостивый, - почтительно сказал Джим.
Дилл медленно выполз из-под кровати. Непонятно, как он там умещался. Он встал на ноги, расправил плечи, повертел ступнями - не вывихнуты ли, - потер шею. Наконец, видно, затёкшим рукам и ногам полегчало, и он сказал:
– Привет!
Джим опять воззвал к небесам. У меня язык отнялся.
– Сейчас помру, - сказал Дилл. - Поесть чего-нибудь найдётся?
Как во сне, я пошла в кухню. Принесла молоко и половину кукурузной лепёшки, которая оставалась от ужина. Дилл уплел её в два счёта, жевал он, как и прежде, передними зубами.
Ко мне, наконец, вернулся дар речи.
– Как ты сюда попал?
Дилл немного подкрепился и начал рассказывать: новый отец невзлюбил его, посадил в подвал (в Меридиане все дома с подвалами) и обрёк на голодную смерть; но его тайно спас фермер, который проходил мимо и услыхал его крики о помощи: добрый человек через вентилятор по одному стручку высыпал ему в подвал целый мешок гороха, и Дилл питался сырым горохом и понемногу вытащил цепи из стены и выбрался на свободу. Всё ещё в наручниках, он бежал из города, прошёл две мили пешком и тут повстречался с маленьким бродячим зверинцем, и его сразу наняли мыть верблюда. С этим зверинцем он скитался по всему штату Миссисипи, и, наконец, безошибочное чутьё подсказало ему, что он находится в округе Эббот, штат Алабама, и ему надо было только переплыть реку, чтобы оказаться в Мейкомбе. Остаток пути он прошёл пешком.
– Как ты сюда попал? - спросил Джим.
Он взял у матери из кошелька тринадцать долларов, сел в Меридиане на девятичасовой поезд и сошёл на станции Мейкомб. Десять или одиннадцать из четырнадцати миль до Мейкомба он шёл пешком, и не по шоссе, а пробирался кустами, потому что боялся - вдруг его ищет полиция, а остаток пути доехал, прицепившись сзади к фургону с хлопком. Под моей кроватью он пролежал, наверно, часа два; он слышал, как мы ужинали, и чуть не сошёл с ума от стука вилок по тарелкам. Он думал, мы с Джимом никогда не ляжем спать; он уж хотел вылезти и помочь мне поколотить Джима, ведь Джим стал куда больше и выше меня, но ясно было - мистер Финч скоро придёт нас разнимать, вот он и не вылез. Он был ужасно усталый, невообразимо грязный и наконец-то чувствовал себя дома.
– Родные, конечно, не знают, что ты здесь, - сказал Джим. - Если б тебя разыскивали, мы бы уже знали…
– Они, наверно, до сих пор меня ищут в Меридиане по всем киношкам, - ухмыльнулся Дилл.
– Непременно дай знать матери, где ты, - сказал Джим. - Надо дать ей знать, что ты здесь…
Дилл бросил на него быстрый взгляд, и Джим опустил глаза. Потом поднялся и нарушил последний закон чести, свято соблюдавшийся нами в детстве. Он вышел из комнаты.
– Аттикус, - донёсся его голос из коридора, - можно тебя на минуту?
Чумазое от пыли и пота лицо Дилла вдруг побледнело. Мне стало тошно. В дверях появился Аттикус.
Он прошёл на середину комнаты - руки в карманы, - остановился и поглядел на Дилла сверху вниз.
Ко мне опять вернулся дар речи.
– Ничего, Дилл. Если он что надумает, он так прямо тебе и скажет.
Дилл молча посмотрел на меня.
– Правда, правда, это ничего, - сказала я. - Ты ведь знаешь, Аттикус не будет к тебе приставать, его бояться нечего.
– Я и не боюсь, - пробормотал Дилл.
– Пари держу, ты просто голоден, - сказал Аттикус, как всегда суховато, но приветливо. - Неужели у нас не найдётся ничего получше холодной кукурузной лепёшки, Глазастик? Накорми-ка этого молодца досыта, а потом я приду, и тогда поглядим.
– Мистер Финч, не говорите тете Рейчел, не отправляйте меня назад, пожалуйста, сэр! Я опять убегу!…
– Тише, тише, сынок, - сказал Аттикус. - Никто тебя никуда не отправит, разве что в постель, да поскорее. Я только пойду скажу мисс Рейчел, что ты здесь, и попрошу разрешения оставить тебя у нас ночевать - ты ведь не против, верно? И сделай милость, верни хоть часть территории округа по принадлежности - эрозия почвы и так стала истинным бедствием.
