Джон Стейнбек - Неведомому Богу. Луна зашла
— Тогда я отвергаю тебя, — руки Бартона скрылись в карманах. — Тогда я уеду, чтобы меня ни во что такое не вовлекали.
— То, что он сказал, — правда? — спросила Элизабет. — И ты действительно делал то, о чём он говорит?
Джозеф устремил свой печальный взгляд на землю.
— Не знаю, — его поднятая рука оглаживала бороду. — Я так не думаю. То, что я делал, так не называется.
— Я видел, — перебил его Бартон. — Каждую ночь я видел, как он скрывается во тьме под деревом. Я сделал всё, что мог. Теперь я уезжаю от этого непотребства.
— Куда же ты поедешь, Бартон? — спросил Джозеф.
— У Харриет есть три тысячи долларов. Мы поедем в Пасифик-Гроув и построим там дом. Я продам свою часть ранчо. Может быть, открою лавочку. Говорю тебе, посёлок там будет расти.
Словно готовясь изменить своё решение, Джозеф шагнул вперёд.
— Обидно будет думать, что это я заставляю тебя уезжать, — сказал он.
Встав рядом с Элизабет, Бартон посмотрел на ребёнка.
— Дело не только в тебе, Джозеф. Порча была уже в нашем отце, а он не изверг её. Она всё увеличивалась до тех пор, пока не овладела им целиком. Его предсмертные слова показывают, как далеко он зашёл. Я заметил это ещё до того, как ты собрался на Запад. Если бы ты жил среди людей, которые знали Слово Божие и были в Слове Божием сильны, порча могла бы прекратиться, но ты приехал сюда.
Он вскинул руки, указывая на окружающую местность.
— Горы здесь такие высокие, — воскликнул он. — Место такое дикое. А все люди несут в себе семя зла. Я их видел, я видел фиесту, и я знаю. Я могу только молиться о том, чтобы порча не перешла на твоего сына.
Джозеф принял решение быстро.
— Я дам клятву, если ты останешься. Не знаю, как я смогу сдержать её, но я дам клятву. Видишь ли, иногда я могу забыться и думать по-старому.
— Нет, Джозеф, ты слишком привязан ко всему вокруг здесь. А о том, что будет завтра, не думаешь. Нет у тебя силы, чтобы сдержать клятву.
— Не уезжай хотя бы до того, как мы обговорим всё окончательно, — попросил Джозеф, но Бартон и не обернулся, и ничего не ответил ему. Ещё минуту Джозеф смотрел ему вслед, а потом повернулся к Элизабет. Она улыбнулась, и радость в её улыбке каким-то странным образом соседствовала с презрением.
— Я думаю, он хочет уехать, — сказала она.
— Да, отчасти это так. А ещё его на самом деле пугают мои грехи.
— Так ты грешишь, Джозеф? — спросила она.
Нахмурившись, он задумался.
— Нет, — наконец сказал он. — Я не грешу. Если бы то, что я делаю, делал Бартон, это было бы грехом. Я только хочу, чтобы мой сын полюбил дерево.
Он протянул руки, чтобы взять ребёнка, и Элизабет вложила в них спеленутое тельце. Подойдя к своему дому, Бартон обернулся и увидел, как Джозеф усаживает малыша в ложбинку на дереве, а изогнутые сучья покровительственно склоняются над ним.
20
Сообщив о своём намерении, Бартон не задержался на ранчо надолго. За неделю его вещи были собраны и упакованы. В ночь перед отъездом он работал допоздна, заколачивая в ящики последние гвозди. Ночью Джозеф слышал, как он ходит вокруг, что-то пилит, стучит молотком, а перед рассветом он снова был на ногах, Джозеф застал его в сарае, за чисткой лошадей, которых ему надо было забрать с собой; Томас, сидя поодаль на куче сена, давал ему кое-какие короткие советы.
— Билл скоро устанет. До тех пор, пока он как следует не разогреется, давай ему почаще отдыхать. Эта упряжка никогда не пройдёт через перевал. Может быть, тебе придётся переводить их, а может быть, и нет, ведь вода-то сейчас спала.
Джозеф вошёл внутрь сарая и, встав под фонарём, прислонился к стене.
— Жалко, что ты уезжаешь, Бартон, — сказал он.
Щётка Бартона замерла на широком лошадином огузке.
— Для отъезда есть много важных причин. Харриет будет лучше в посёлке, где она сможет завести подруг, чтобы потом ходить к ним в гости. Тут мы были слишком отрезаны от всего. Харриет было одиноко.
— Знаю, — мягко сказал Джозеф, — но мы теряем тебя, Бартон. Наша семья теряет силу.
Бартон медленно опустил глаза и снова принялся работать щёткой.
— Я никогда не хотел быть фермером, — смущённо сказал он. — Даже дома я думал о том, чтобы открыть лавочку в городе.
Его руки замерли. Он заговорил, воодушевляясь:
— Я пытался жить той жизнью, которую принимал. Я сделал то, что должен был сделать, потому что мне это казалось правильным. Есть только один закон. Я пытался жить в соответствии с ним. То, что я сделал, кажется мне правильным. Помни об этом. Я хочу, чтобы ты об этом помнил.
Джозеф нежно улыбнулся ему.
— Не буду пытаться удержать тебя здесь, если ты хочешь уехать. Место здесь дикое. Если оно тебе не нравится, выход один — уехать. Церкви, куда бы ты мог сходить, здесь нет. Я не виню тебя в том, что ты хочешь быть среди людей, которые разделяют твои взгляды.
Бартон перешёл к следующему стойлу.
— Светает, — взволнованно сказал он. — Харриет готовит завтрак. Я хочу выехать как можно скорее, сразу, как рассветёт.
На рассвете вся семья и возчики вышли посмотреть на отъезд Бартона.
— Приезжайте повидать нас, — с грустью сказала Харриет. — Там будет здорово. Вы должны приехать навестить нас.
Вскинув вожжи, Бартон, прежде чем подать голосом команду лошадям трогаться, обернулся к Джозефу.
— Прощай. Я сделал то, что надо. Когда увидишь, поймёшь, что это — правильно. Это был единственный способ. Помни об этом, Джозеф. Когда увидишь, скажешь мне спасибо.
Джозеф подошёл к повозке и хлопнул брата по плечу.
— Я могу дать клятву и попытаюсь сдержать её.
Бартон взмахнул вожжами и пронзительно вскрикнул.
Лошади натянули хомуты. Дети, сидевшие на поклаже, замахали руками, а те, которые оставались, побежали рядом с повозкой; они висли на откидном борте и ехали, волоча ноги по земле.
Рама, махавшая косынкой, наклонившись к Элизабет, сказала: «Так они столько обуви сносят, что не напасешься». Родственники, стоя в лучах утреннего солнца, продолжали смотреть вслед удалявшейся повозке. Она исчезла среди растущих на берегу деревьев, затем через некоторое время появилась в поле зрения, когда въезжала на холм, и, наконец, скрылась из глаз за горной грядой.
Когда это произошло, наступило безмолвие. Все стояли молча, думая о том, что они теперь будут делать. Они ощущали, что промежуток времени, в течение которого что-то происходило, развивалось и заканчивалось, завершился, некая стадия развития и изменения чего-то подошла к концу. Наконец дети повернулись и пошли обратно.
Марта сказала: «А у нашей собаки вчера ночью родились щенки!», и все побежали смотреть на собаку, у которой вовсе и не было никаких щенков.
Наконец, повернувшись, пошёл назад и Джозеф, а Томас зашагал рядом с ним.
— Я хочу купить ещё несколько лошадей, Джо, — сказал он. — Хочу сравнять часть огорода, чтобы вся вода не утекла.
Джозеф шёл медленно, опустив голову.
— Знаешь, ведь в том, что Бартон уехал, виноват я.
— Да нет, ты не виноват. Он хотел уехать.
— Это из-за дерева, — продолжал Джозеф. — Он сказал, что я ему поклоняюсь.
Джозеф быстро поднял глаза на дерево и внезапно замер, поражённый.
— Томас, посмотри на дерево!
— Я вижу его. В чём дело?
Джозеф быстро подошёл к стволу и, запрокинув голову, посмотрел на ветви.
— Ну, кажется, всё в порядке.
Он замолчал и быстро провёл рукой по коре.
— Смешно сказать, когда я посмотрел на него, я подумал, что с ним что-то случилось. По-моему, это было какое-то предчувствие.
Он продолжал:
— Я не хотел, чтобы Бартон уезжал. Такое раскалывает семью.
Элизабет шла к дому вслед за ними.
— Всё ещё играешь в игру, Джозеф? — насмешливо окликнула его она.
Джозеф быстро отдёрнул руку и подошёл к ней.
— Попробуем обойтись своими силами, — сказал он Томасу. — Если работы будет слишком много, я найму ещё одного мексиканца.
Он вошёл в дом и, ничем не занявшись, остался в гостиной.
Элизабет вышла из спальни, кончиками пальцев отводя волосы назад.
— Даже одеться времени не было, — объяснила она и бросила быстрый взгляд на Джозефа.
— Ты что, плохо чувствуешь себя из-за того, что заставил Бартона уехать?
— Думаю, да, — неуверенно произнёс он. — Меня что-то тревожит, а я не знаю, что.
— Почему бы тебе не покататься? Тебе нечем заняться?
Он нетерпеливо вскинул голову.
— Мне надо съездить за саженцами в Нуэстра-Сеньора. Я поеду за ними.
— Так что же не едешь?
Он подошёл к входной двери и, выглянув, посмотрел на дерево.
— Не знаю, почему, — сказал он, — но я боюсь ехать. Здесь что-то не так.
Элизабет встала рядом с ним.
— Не заигрывайся слишком в свою игру, Джозеф. Не позволяй игре захватить тебя.
