Джон Стейнбек - И проиграли бой
— Так вот, — заносчиво бросил Сэм. Спорить с его последним заявлением никто не стал, и Сэм продолжал: Да я столько раз в переделки попадал, что вам, бродягам голозадым, и не снилось! — Его презрение подействовало: скептики присмирели. — А сейчас кончайте болтовню да смотрите в оба!
Некоторое время шагали молча.
— Глянь! Вон ящики.
— Где?
— Во-он там. У черта на рогах. В дальнем ряду.
Джим взглянул, куда указывали.
— Э-э, да там кто-то копошится! — воскликнул он.
— Ну, портовик, давай, покажи, на что ты способен! бросил кто-то.
Сэм остановился.
— Так как, ребята, будете слушать мою команду?
— Будем-будем, был бы толк.
— Ну что ж. Сейчас главное — спокойствие. Первыми не лезть, а то, случись подвох какой, вы сразу — деру! Пошли, ну-ка, не отставать!
Они свернули с дороги, перебрались через канаву и зашагали меж яблоневых рядов. Подошли к куче ящиков; с яблонь уже слезали сборщики, пугливо жались друг к другу.
У ящиков стоял учетчик. Когда пикетчики приблизились, он достал из ящика двустволку-дробовик и шагнул навстречу.
— Что, ребята, поработать захотелось? — крикнул он.
В ответ — лишь презрительные выкрики. Кто-то, сунув в рот два пальца, пронзительно свистнул.
— Уходите-ка вы отсюда подобру-поздорову, — предупредил учетчик. На этой земле вам находиться недозволено.
Пикетчики неспешно надвигались все ближе и ближе. Учетчик попятился к груде ящиков, там же столпились и сборщики, лица у них были обеспокоенные и испуганные.
Сэм бросил через плечо:
— Стой, ребята, дальше не надо. — Сам же выступил вперед. — Вот что, работяги, — обратился он к сборщикам, — переходите на нашу сторону. А то выходит, что вы, как последние предатели, исподтишка бьете. Идите к нам, будем вместе отстаивать свои права!
Учетчик не унимался:
— Уведи людей, пока я всю вашу шайку за решетку не упрятал.
Снова в рядах возмущенно закричали, засвистели. Сэм резко повернулся.
— Кончай базарить! Молчок, дурьи головы!
Сборщики пугливо озирались, готовясь к бегству. Учетчик старался их успокоить.
— Ребята, не поддавайтесь, они вас просто запугивают. У вас полное право здесь работать, коли охота есть.
Сэм заговорил снова:
— Послушайте, ребята, мы вас зовем с собой, не упускайте возможность!
— Ребята, он вас запугивает! — крикнул учетчик. Кто они такие, чтоб за вас решать.
Сборщики стояли молча.
— Ну так как? — спросил Сэм.
Те промолчали. Сэм медленно пошел в их сторону.
Дорогу ему преградил учетчик.
— Ружье у меня заряжено крупной дробью. Если не уберешься подобру-поздорову, пристрелю.
Сэм, не останавливаясь, спокойно проговорил:
— Никого ты не пристрелишь. Ну, пальнешь в одного, а остальные тебя в лепешку раскатают! — голос звучал ровно и бесстрастно.
Пикетчики, держась метрах в трех от Сэма, медленно наступали на учетчика. Вот Сэм подошел едва ли не вплотную, в грудь ему уперлось ходившее ходуном ружейное дуло.
— Мы просто хотим потолковать, — сказал он и вдруг резко нырнул вниз и в сторону, в ноги учетчику. Ахнул выстрел, заряд ударил в землю. Сэм ловко перевернулся, саданул учетчика коленом в пах и вскочил на ноги — его противник хрипло стонал от боли и кат ался по земле.
На мгновение пикетчики и сборщики замерли друг перед другом, потом последние пустились наутек, но слишком поздно: ребята Сэма с криками и руганью налетели на них, быстро сломили сопротивление и, не скупясь на удары, погнали прочь.
Джим стоял чуть поодаль. Вот он увидел, что один из сборщиков собирается улизнуть, поднял с земли твердый ком, запустил в беглеца и угодил тому прямо в крестец. Человек упал, его тут же окружили пикетчики, принялись бить ногами, топтать, слышались лишь крики поверженного. А Джим равнодушно созерцал учетчика: лицо у того побелело от боли, покрылось испариной.
Сэм выбрался из толпы дерущихся и подбежал к тем, кто затаптывал упавшего.
— Кончай, ребята, вы что, спятили?! — заорал он.
А они все били и били, и из глоток их вырывался рык, на губах выступила пена, Сэм схватил пустой ящик, двинул кому-то по голове.
— До смерти не бейте! — крикнул он. — Не бить до смерти!
Слепая ярость как нахлынула, так и схлынула — враз. Пикетчики, тяжело дыша, отошли от своих жертв. Джим с холодным сердцем посмотрел на лежавших и стонавших, их было человек десять, лица у всех расквашены. У одного разорвана губа, видны окровавленные десны и зубы; другой горько, по-детски плакал — ему вывихнули руку в локте. Сейчас злоба спала и пикетчикам было тошно смотреть, что натворили они, точно ядом, напитанные гневом. И силы оставили их: вот один схватился за голову, будто от нестерпимой мигрен и. А другой неожиданно завертелся волчком и захрипел. С дальнего конца яблоневой аллеи хлопнул ружейный выстрел. Оттуда бежали пятеро, приостанавливались, стреляли и бежали дальше, вперед.
Пикетчики бросились врассыпную, стараясь меж яблонями скрыться от пуль.
Джим побежал вместе со всеми. В душе у него поднимался крик: «Против ружей нам не выстоять!» — Слезы застили глаза. Вот что-то крепко ударило в плечо, он едва не упал.
Пикетчики добежали до дороги, перескочили за обочину, то и дело оглядываясь.
Последним бежал Сэм, рядом — Джим.
— Все! Они отстали! — крикнул он.
Однако, поддавшись слепому страху, многие пикетчики бежали дальше, искали спасение за поворотом. Сэм догнал основную группу.
— Да остановитесь же вы! Успокойтесь! Никто больше за вами не гонится!
Они остановились на обочине, перевели дух.
— Кто из наших пострадал? — спросил Сэм.
Пикетчики лишь переглядывались. Джим сказал:
— Я видел, как одного подстрелили.
— Ну, ничего, авось оправится. Его в грудь ранили. — Сэм пристально взглянул на Джима. — А с тобой-то что, парень? Вон кровищи сколько.
— Где?
— Да вся спина в крови.
— Может, на сук напоролся?
— Как бы не так! — Сэм стянул голубую куртку с плеч Джима. — Тебя кое-что пострашней оцарапало. Рукой двинуть можешь?
— Могу, только онемела чуток.
— Значит, кость не задета. Только сухожилие. Крепкая у тебя броня, парень. И крови, видно, не так уж много потерял. Ну, что, ребята, возвращаемся? Сейчас легавых целая стая налетит.
Пикетчики быстро зашагали вдоль дороги. Сэм обратился к Джиму:
— Если сил маловато, давай помогу.
— У меня-то сил хватит. А вот у всех у нас маловато.
Сэм горько вздохнул.
— Да, мы смельчаки, когда нас в пять раз больше: отбивных понаделали из предателей.
Джим спросил:
— Убили кого?
— Вроде нет. Хотя кое-кто долго себя не узнает.
— Господи! Страшно смотреть! Ты видел того, что с порванной губой?
— Не беда, зашьют. А что нам оставалось делать? Что? Если «незваные гости» на нашу сторону не перейдут, так надо их хоть попугать.
— Понятно, я вовсе о них и не беспокоюсь, — бросил Джим.
Далеко впереди завыла сирена. Сэм приказал:
— Прыгайте в канаву, ребята! Всем живо в канаву! Легавые едут! — и оглянулся, проверяя, все ли затаились в глубокой придорожной канаве. Мимо пророкотали полицейские мотоциклы, скрылись за поворотом, следом проехала машина «скорой помощи». Никто не подн ял головы, пока за поворотом не смолк шум моторов. Сэм вскочил первым.
— Вставай, ребята! Сматываемся!
Быстро, едва ли не бегом, продолжали путь. Близился закат, и на дороге обозначились голубоватые сумеречные тени. Тяжелая туча наползала на солнце носом огромного корабля, на котором играли пурпурные блики. Протарахтела, возвращаясь, «скорая помощь», и пикетчикам вновь пришлось нырнуть в канаву. Потом проехали мотоциклы, медленнее на этот раз, полицейские осматривали межрядья, в придорожную канаву они не заглянули.
К вечеру пикетчики возвратились в лагерь. Джим едва держался на ногах. Плечо жгло огнем — казалось, в ране обнажился каждый нерв. Люди разбрелись по палаткам.
К Джиму направился Мак, заметив, что тот бледен, прибавил шагу.
— Что стряслось, Джим? Тебя ранили?
— Так, пустяки. Сэм говорит, плечо прострелили. Мне-то не видно. Ничего, терпеть можно.
Мак потемнел лицом.
— Не нужно было тебя посылать, словно предчувствовал.
— Это почему же? Что ж, сидеть сложа руки?
— Да как бы лежать сложа руки не пришлось! За тобой глаз да глаз нужен. Пошли, доктор тебя осмотрит. Только что здесь был. А, вон он. Эй, док!
И они отвели Джима в белую палатку.
— Мы ее только что получили. Решили под госпиталь определить, пояснил Мак.
Быстро надвинулась осенняя ночь, да к тому же небо на западе заволокла огромная туча. Мак держал фонарь, а Бертон, закатав рукав рубашки раненого, промыл рану теплой водой с марганцовкой.
— Повезло вам, — сказал он. — Попади пуля в кость, все плечо бы разнесло. А так она насквозь прошла, только мышцу пробуравила. Конечно, пока рукой не очень-то пошевелишь.
