Бут Таркингтон - Великолепные Эмберсоны
— Конечно, мам, я это знаю, но видал я таких механиков, мне они не понравились. Во-первых, многие только делают вид, что разбираются в технике, а когда машина ломается в сотне милях от жилья, всё, на что они способны, так это пригнать лошадь с ближайшей фермы и оттащить автомобиль. А мои дружки по колледжу рассказывали, что если такой механик и впрямь разбирается в моторах, то слуга из него никакой. Они ужасны! Могут ляпнуть, что им в голову взбредет, а хозяину могут сказать "эй!". Нет, лучше я дождусь сентября и новой коляски.
Однако в ожидании осени Джордж иногда всё же соглашался сесть в автомобиль и частенько выезжал на прогулки с Люси и ее отцом. Он даже позволил маме с тетей вытащить себя на экскурсию по растущему заводу, который, как сообщил им начальник покрасочного цеха, сейчас "выдает по машине с четвертью в день". Джорджу было как никогда скучно, а вот Изабель искренне всем интересовалась и просила, чтобы ей подробнейшим образом всё объясняли. Этим занималась в основном Люси, а ее отец лишь поглядывал на дочь и посмеивался над допущенными ошибками. Фанни держалась в стороне, ее уныние бросалось в глаза даже сильнее скуки Джорджа.
После экскурсии Юджин пригласил всех отобедать в новом ресторане, только что открывшемся в городе, и Изабель была поражена столичной атмосферой, царившей в заведении, и хотя Джордж шепотом подшучивал над ней, она не переставала восхищенно охать; Юджин весело поддерживал ее, превратив обычную трапезу в праздник.
Дурной настрой Джорджа сам по себе испарился, и он смеялся, наслаждаясь хорошим настроением мамы.
— Вот уж не думал, что и минералка может стукнуть в голову, — сказал он. — Или это всё из-за места. Вот бы каждый раз, когда ты грустишь, в городе открывался новый ресторан.
Фанни, вяло улыбаясь, поправила племянника:
— Она не "грустит", Джордж! — Но потом, побоявшись, что фраза прозвучала язвительно, добавила: — Не знаю никого с более ровным настроением. Вот бы мне тоже стать такой! — И хотя последние слова получились не такими задорными, как задумывались, Фанни удалось произвести на всех приятное впечатление.
— Нет, — ответила Изабель Джорджу, пропустив слова золовки мимо ушей. — Я такая веселая после прогулки по заводу Юджина. Разве не здорово, что кому-то удалось сделать такое буквально из воздуха — а ведь над ним смеялись — разве можно не радоваться, если старому другу удалось воплотить свою идею, построив такой великолепный, работающий завод: сталь сверкает, всё стучит и гремит, а рабочие — такие мускулистые парни и такие умные?
— Внимание! Внимание! — Джордж зааплодировал. — Кажется, среди нас леди-оратор. Надеюсь, официанты не возражают.
Изабель рассмеялась, ничуть не смутившись.
— Чудесно видеть такое, — сказала она. — Мы все счастливы за тебя, дорогой старина Юджин!
И она смело протянула ему руку через столик. Он быстро схватил ее, а смех в глазах сменился благодарностью: он почти растрогался, хотя чувствительность не была его коньком. Вдруг Изабель обратилась к Фанни:
— Дай ему свою руку, Фанни, — задорно приказала она, и Фанни механически повиновалась. — Вот! — воскликнула Изабель. — Если бы с нами был брат Джордж, Юджина поздравили бы сразу три старых, лучших друга. Но мы и так знаем, что обо всем думает Джордж. Это просто великолепно, Юджин!
Возможно, окажись за столиком брат Джордж, он бы высказался и о том, что он думает о ней самой, потому что он бы непременно заметил, что именно сейчас она ведет себя "как четырнадцатилетняя девчонка". Но в этой ситуации заменой Эмберсону выступила Люси, прошептавшая на ухо Джорджу:
— Ну не мило ли?
— Что? — спросил Джордж, но не из-за того, что не расслышал, а просто захотелось продлить приятные ощущения.
— Поведение твоей мамы! Как она радуется! Она такая душка! А папа, — она с трудом подавила смешок, — папа сейчас лопнет или громко разрыдается!
Но Юджин справился с эмоциями, вернув привычное благодушие.
— Я когда-то писал стихи, — сказал он, — если вы помните…
— Да, — тихо вставила Изабель. — Я помню.
— Я уже и не могу сказать, написал ли я что-то за последние двадцать лет, — продолжил он. — Но кажется, рука так и потянется к перу, чтобы отблагодарить вас за то, что вы превратили поход на завод в такой добрый праздник.
— Он благодарит! — хихикая, прошептала Люси. — Какие они сентиментальные!
— В этом возрасте все такие, — ответил Джордж. — Умиляются по любому поводу. И всё равно, рестораны это или заводы!
И оба, пытаясь скрыть приступ смеха, поднялись из-за стола вслед за Изабель, собравшейся уходить.
На переполненной людьми улице Джордж помог Люси забраться в коляску, и они, торжествующе махая на прощание, отъехали, оставив Юджина крутить пусковую рукоятку автомобиля, в который уселись Изабель и Фанни.
— Как будто шарманку крутит — денежку просит, — сказал Джордж, свернув за угол на Нэшнл-авеню. — А я предпочитаю лошадей.
Но он подрастерял свою уверенность через полчаса, когда на дороге под бешеные гудки мимо пронесся автомобиль Юджина, появившись неожиданно сзади, одним рывком объехав их и почти тут же скрывшись за горизонтом: они только и успели заметить, как кружевной платочек, зажатый в черной перчатке, помахал им, поддразнивая.
Джорджа ошеломил такой поворот.
— А водить твой отец умеет, — сказал он, всё еще находясь под впечатлением от дерзкой выходки. — Конечно, Пенденнис уже не молод, да и я особо не гнал. Я б сам покатался на такой машинке, если б не столько возни с ней: рукоятку крути да копайся в моторе. Ну, обед частично удался, Люси.
— Ты о салате?
— Нет. О твоем шепоте на ушко.
— Подхалим!
Джордж не ответил, хотя пустил Пенденниса помедленнее. Люси тут же попыталась протестовать:
— Не смей!
— Почему? Ты хочешь его загнать?
— Нет, но…
— В чем дело?
Она заговорила очень серьезно:
— Я знаю, если мы едем так медленно, значит, ты будешь отвлекаться на… на предложение мне! — И она повернула к нему зардевшееся лицо.
— Боже мой, ну ты и чертовка! — сказал Джордж.
— Джордж, пусти Пенденниса рысью!
— И не подумаю!
Она попыталась сделать это сама:
— Давай, Пенденнис! Но! Давай-давай!
Пенденнис не обращал внимания, не она была его хозяйкой, а Джордж влюбленно рассмеялся.
— Лучше тебя никого нет, Люси! Зимой, когда ты вся в мехах, такая румяная, я думаю, что красивее ты быть не можешь, но летом, в соломенной шляпке, легкой блузке, юбке с оборками, белых перчатках и туфельках с серебряными пряжками, да еще под розовым зонтиком, когда на щечках не румянец, а только намек на него, я думаю, как я ошибался зимой! Когда же ты забудешь про "почти" и согласишься стать моей невестой?
— Скоро! Вот тебе и ответ, а теперь пускай жеребца!
Но Джордж упорствовал, к тому же уже пару минут был совершенно серьезен.
— Мне надо знать точно, — сказал он.
— Оставь, Джордж, — с надеждой взмолилась она. — Поговорим о чем-нибудь приятном.
Он немного обиделся.
— Разве тебе не приятно от того, что я хочу на тебе жениться?
Вот тут и Люси стала очень серьезной, как он и хотел; она опустила глаза, верхняя губа задрожала, как у ребенка, собирающегося расплакаться. Вдруг она положила ладонь на руку Джорджа, но тут же отдернула.
— Люси! — хрипло произнес он. — Милая, что случилось? Ты же сейчас разрыдаешься. Вот так всегда, — пожаловался он, — как только я заикнусь о женитьбе.
— Я знаю, — прошептала она.
— Ну и в чем дело?
Она подняла взгляд и печально посмотрела ему в лицо, в глазах застыли слезы.
— Я просто чувствую, что этому не сбыться.
— Почему?
— Это просто предчувствие.
— И у тебя нет причин…
— Это просто предчувствие.
— Ну, если это всё, — уже уверенно сказал Джордж и рассмеялся, — значит, мне беспокоиться не о чем! — Тут улыбка исчезла с его лица, и он заговорил, словно пытался убедить ее в чем-то: — Люси, как вообще что-то может произойти, если ты упорно твердишь "почти"? Тебе не кажется безумным говорить о "предчувствии", что мы никогда не поженимся, когда главное препятствие это то, что ты упрямо откладываешь помолвку? Это же совершеннейшая глупость! Я недостаточно дорог тебе, чтобы стать твоим мужем?
Она в отчаянии вновь опустила глаза.
— Дорог.
— И всегда буду дорог тебе?
— Хм… да… боюсь, что так, Джордж. Я не меняю своих чувств и решений.
— Тогда почему же ты не отбросишь это "почти"?
Люси волновалась всё больше и больше:
— Всё так… всё…
— Что "всё"?
— Всё так… так неопределенно.
Тут Джордж застонал от нетерпения:
— Какая же ты чудачка! Что "неопределенно"?
— Есть одна вещь, — сказала она и нашла в себе силы улыбнуться его порыву, — ты кое-чего так и не сделал. По крайней мере, ничего мне об этом не сказал.
