Август Мейхью - Блумсберийская красавица
Мнѣ нуженъ былъ цѣлый день, чтобы обдумать мои планы. Первымъ моимъ дѣломъ было посовѣтоваться съ адвоватомъ, и убѣдиться въ нѣкоторыхъ своихъ выводахъ. О, какую загвоздку приготовилъ я для этой красавицы и ея возлюбленнаго братца Боба! Я хотѣлъ оставить имъ надолго о себѣ память!
Величайшее затрудненіе состояло въ томъ, какъ пробраться въ домъ. Я не любилъ (и до сихъ поръ не люблю) врываться въ чужое жилище силою.
Одаренный человѣколюбивыми наклонностями, я остановился на разстояніи нѣсколькихъ ярдовъ отъ виллы и отправилъ туда Фреда съ порученіемъ предложить крѣпости сдаться добровольно или принять на себя отвѣтственность за послѣдствія.
Онъ постучался въ дверь очень вѣжливо и спросилъ, улыбаясь и приподнимая шляпу, дома ли мистеръ Икль. Отвѣтъ былъ очень рѣшительный и грубый: «нѣтъ, его нѣту дома».
Когда Фредъ сообщилъ, что онъ готовъ и подождать, пока мистеръ Икль возвратится, ему замѣтили, что онъ невѣжа. Красавица сама сошла съ лѣстницы, чтобъ сдѣлать это обязательное замѣчаніе.
ГЛАВА XI
Мистриссъ Икль попрана
Отраженный Фредъ явился въ намъ съ вытянутой физіономіей; сердце его пылало злобою и мщеніемъ. Грубый пріемъ и оскорбительныя замѣчанія, данныя въ отвѣтъ на вѣжливые вопросы, глубоко уязвили бѣднаго малаго; онъ не могъ простить себѣ, что такъ безотвѣтно перенесъ наглую выходку прелестной лэди.
Прежде, чѣмъ рѣшаться на новую попытку, я счелъ благоразумнымъ подождать немного, чтобъ дать время мистриссъ Икль успокоиться. Я вовсе не желалъ, чтобъ Дикъ потерпѣлъ какое-нибудь увѣчье; я зналъ, что красавица не задумалась бы высунуться изъ окна и хлопнуть бѣдняка хлыстомъ или даже бросить ему въ голову цвѣточный горшокъ. Много времени заняли у насъ попытки вычистить шляпу Дика такъ, чтобъ она блестѣла. Дикъ, передъ отправленіемъ въ путь, надѣлъ перчатки, чего онъ же дѣлалъ уже нѣсколько лѣтъ.
Этого втораго посѣтителя мистриссъ Икль приняла еще съ большею наглостью, назвавъ его «мошенникомъ» (несмотря на перчатки), и очень фамильярно говорила о полиція. Честный Дикъ вернулся ко мнѣ, постарѣвъ пятью годами.
Пришла моя очередь; хорошій полководецъ долженъ самъ попытать счастья и показать своимъ подчиненнымъ примѣръ мужества, доблести и энергіи.
Я сдѣлалъ нападеніе съ задняго хода. Своимъ подчиненнымъ я велѣлъ прохаживаться предъ уличною дверью дома, чтобъ привлечь на себя все вниманіе обитателей; Фредъ и Дикъ должны были расхаживать взадъ и впередъ, разсматривать свои бумаги и съ таинственнымъ видомъ перешептываться. Между тѣмъ, я самъ, не встрѣчая ни малѣйшихъ препятствій, перелѣзъ чрезъ садовую стѣну и, даже не услыхавъ ни отъ кого вопроса по поводу этого, прошелъ прямо, по боковой дорожкѣ, чрезъ коридоръ, въ комнату Долли. Можете себѣ представить, какъ онъ подпрыгнулъ, увидѣвъ меня!
Онъ протянулъ руки, какъ бы желая обнять меня, и, всхлипывая, произнесъ что-то слабымъ голосомъ, — повидимому, онъ желалъ выразить, что находится въ восхищеніи и чувствуетъ себя лучше.
Онъ отказался отъ всякой надежды увидать меня; онъ рѣшилъ, что не было такой силы на землѣ, которая могла бы ниспровергнуть распоряженія его Анастасіи.
Йоришейрецъ-надзиратель всталъ при моемъ приходѣ и вытянулся, какъ солдатъ, а я свирѣпо смотрѣлъ на него, какъ побѣдитель, который хочетъ застрѣлить его на мѣстѣ. Рѣшительнымъ, повелительнымъ голосомъ я приказалъ ему сообщить мистриссъ Инь, что прошу ее оказать мнѣ честь — повидаться со мною.
Увидѣвъ въ моей рукѣ бумаги, этотъ наглый бродяга принялъ меня за юриста, и вообще избѣгая подобныхъ людей, повиновался мнѣ и кинулся изъ комнаты съ такою быстротою, какъ будто бы убійцы за нимъ гнались по пятамъ.
Не обращая вниманія на Долли, который, въ величайшемъ волненіи, все еще продолжалъ простирать ко мнѣ руки и бормотать восклицанія, я сталъ прислушиваться и вскорѣ различилъ сердитые голоса въ гостиной; зная, что они заняты однимъ вопросомъ, кто посѣтитель, и не могутъ наблюдать за моими дѣйствіями, я пробрался къ уличной двери и, вынувъ засовъ, впустилъ своихъ вѣрныхъ союзниковъ. Быстрота моихъ дѣйствій обезпечила успѣхъ. Я вполнѣ соглашаюсь съ Наполеономъ и одобряю его воинскую систему.
Величайшимъ препятствіемъ для меня былъ самъ Долли, который, будучи исполненъ признательности, дѣлалъ все возможное, чтобъ потратить время на эту признательность. Раскрывъ передъ нимъ заранѣе приготовленный юридическій документъ, я сказалъ:
— Сначала подпишите это, а потомъ мы поговоримъ; этимъ актомъ вы уступаете мнѣ домъ и все, что въ немъ находится — серебро, бѣлье, мебель, книги, все. Торопитесь! A вы, господа, прибавилъ я, обращаясь къ моимъ преданнымъ товарищамъ: — будьте свидѣтелями.
Онъ, какъ я и ожидалъ, нѣсколько испугался.
— Что вы такое сказали? спросилъ онъ.
— Долли, отвѣчалъ я, ударивъ кулакомъ по столу:- вы должны мнѣ довѣрять, если хотите одержать побѣду. Я пришелъ только для того, чтобъ помочь какъ; но если вы не хотите помогать себѣ сами, то это уже не моя вина. Скорѣе подписывайте! Нельзя терять ни минуты — сейчасъ они явятся сюда.
Лишь только онъ и мои свидѣтели успѣли подписать документъ, какъ появилась Анастасія въ такомъ бѣшенствѣ, что зубы ея стучали, а шея выпрямилась, какъ у змѣи, которая смотритъ на кролика. Она нѣсколько времени глядѣла на меня (признаюсь, что мнѣ это не нравилось) прежде, чѣмъ могла говорить.
— Если же ошибаюсь, ваше имя Тоддъ! вскричала она наконецъ, какъ бы узнавая меня. — Я такъ и думала! Я знала, что тутъ быть некому, кромѣ мистера Тодда! Хотѣла бы я знать, мистеръ Тоддъ, если это васъ не затруднитъ, какое можетъ у васъ быть дѣло въ моемъ домѣ и какъ вы смѣете врываться въ него съ этими людьми, безъ сомнѣнія, съ своими отвратительными трактирными компаньонами?
— Мистриссъ Икль, возразилъ я, облегчивъ свой гнѣвъ презрительной улыбкой:- причина, по которой я вошелъ въ этотъ домъ, заключается въ томъ, что онъ и все, въ немъ содержащееся, принадлежитъ мнѣ, съ силу законной уступки владѣльца, сударыня.
Говоря это, я показалъ бумаги.
— Эти джентльмены мои уважаемые друзья, сударыня, согласились, по моей усиленной просьбѣ, провести нѣсколько дней въ моемъ новомъ мѣстопребываніи. Предъ вашимъ приходомъ, я успѣлъ убѣдить и мистера Икля удостоить меня своимъ пріятнымъ обществомъ до тѣхъ поръ, пока силы не дозволятъ ему предпринять путешествіе, сударыня, — я полагаю на материкъ, сударыня, — и я увѣренъ, онъ отправится, сударыня; поѣдетъ одинъ, мистриссъ Икль!
Для меня уже было достаточнымъ мщеніемъ видѣть ярость и ужасъ, отразившіеся на лицѣ этой женщины. Она выпрыгнула изъ комнаты, захлопнувъ за собою дверь съ такою силою, которая подняла облако пыли, лежавшей на верху книжнаго шкафа.
Бобъ де-Кадъ, по моей просьбѣ, удостоилъ меня своимъ присутствіемъ, наединѣ, въ столовой. Этотъ буянъ трусливо вошелъ въ комнату и старался заискивать.
— А, Джекъ! вскричалъ онъ:- какъ вы поживаете, дружище?
Вмѣсто того, чтобъ сообщать ему о состояніи моего здоровья, я вытянулъ руку и просилъ его посмотрѣть — достаточно ли крѣпки въ ней, по его мнѣнію, мускулы; потомъ сжалъ кулакъ и спросилъ достолюбезнаго юношу, какого онъ мнѣнія о величинѣ этого кулака. Когда онъ удостовѣрилъ меня, что рѣдко видалъ руку лучшаго качества, я растворилъ дверь и сказалъ ему, что если онъ въ теченіе 20 минутъ не уложитъ свой багажъ (состоявшій изъ одной рубашки), и не отравится по добру по здорову въ Лондонъ, то я изомну его, какъ бумажную картонку.
Такъ я избавился отъ этого молодаго человѣка.
Часовъ около пяти меня увѣдомили, что стряпчій мистриссъ Икль проситъ свиданія со мной минутъ на пять. Она послала слугу въ Ричмондъ съ приказаніемъ какъ можно скорѣе призвать перваго юриста, какой только встрѣтится.
Я слишкомъ былъ увѣренъ въ своемъ лондонскомъ адвокатѣ, чтобъ бояться этой встрѣчи. Я охотно позволилъ ричмондскому шестипенсовому или восьмипенсовому юристу прочитать объ уступкѣ, и даже предложилъ ему снять копію; мы разговаривали такъ любезно и весело, какъ будто бы дѣло шло о какомъ-нибудь увеселеніи и разстались друзьями. Онъ призналъ, что все было сдѣлано сообразно съ закономъ, крѣпко, вѣрно и вполнѣ удовлетворительно.
Долли долго не могъ ничего понять въ моихъ дѣйствіяхъ. Онъ сидѣлъ въ своемъ креслѣ, пораженный моею рѣшимостью; впрочемъ, онъ не очень мѣшалъ мнѣ, если не считать повторявшихся каждыя 10 минутъ просьбъ:- ради Бога, не дѣлать ничего непріятнаго мистриссъ Икль, — помнить, что она была его жена и проч. и проч.
Когда я позвонилъ и велѣлъ всей прислугѣ явиться къ себѣ, онъ охотно подтвердилъ мои слова, что на будущее время они должны смотрѣть на меня, «какъ на господина и владѣльца дома».
Разумѣется, я сказалъ своей прислугѣ, чтобъ требованія мистриссъ Икль удовлетворялись такимъ же почтительнымъ образомъ, какъ и до сихъ поръ, и чтобъ слуги обращались съ ней съ полнымъ уваженіемъ до самаго ея отъѣзда.
