Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 2
— Нѣтъ, это ужъ черезчуръ! — проворчалъ Райдергудъ. — Всякое терпѣніе лопнетъ, когда нахалы, одѣтые въ платье мертвыхъ людей и вооруженные ножами мертвыхъ людей, приходятъ къ честнымъ людямъ, снискивающимъ пропитаніе въ потѣ лица, и и ни съ того ни съ сего взводятъ на нихъ подобныя обвиненія… Ну, объясните, съ чего мнѣ было подозрѣвать его.
— Очень просто, — отвѣчалъ незнакомецъ, — вы его знали, вы были съ нимъ заодно и знали его истинныя свойства, прикрывавшіяся приличной наружностью. Въ ту ночь, которую вы потомъ, по извѣстнымъ вамъ причинамъ, считали ночью убійства, онъ приходилъ сюда въ тотъ самый часъ, когда оставилъ въ докахъ свой корабль, и спрашивалъ у васъ, гдѣ бы ему найти комнату… Припомните-ка, не было ли съ нимъ еще кого-нибудь?
— Я готовъ дать нерушимую присягу, что васъ съ нимъ во всякомъ случаѣ не было, — отвѣчалъ Райдергудъ. — Вы что-то громко поговариваете, скажу я вамъ, а дѣльце-то черненько выходитъ. Вы обвиняете меня въ томъ, что Джорджъ Ратфутъ пропалъ безъ вѣсти и что про него забыли. Но не забывайте, что онъ былъ матросъ, а съ матросами такіе казусы не въ диковину. Мало ли ихъ пропадаетъ безъ вѣсти! Вѣдь они нанимаются на корабли часто подъ чужими именами, уходятъ себѣ въ море, и слѣдъ ихъ простылъ. А бываетъ, что они и снова появятся въ здѣшнихъ мѣстахъ. Пропалъ безъ вѣсти — эка невидаль! Да это здѣсь такъ часто съ ними случается, что никого не удивляетъ. Спросите мою дочь. Вы вѣдь слушали трескотню, пока меня не было, — такъ послушайте и теперь. Вы подозрѣваете, что я подозрѣваю его. А вы спросите-ка лучше, не васъ ли я подозрѣваю? Вы говорите мнѣ, что Джорджъ Ратфутъ убить. А я васъ спрашиваю: кто же это сдѣлалъ и какъ вы объ этомъ узнали? У васъ его ножикъ, на васъ его куртка. Я спрашиваю; какъ они вамъ достались?.. Передайте-ка мнѣ бутылку. — Мистеръ Райдергудъ къ этому времени, очевидно, впалъ въ пріятное заблужденіе, что вино куплено на его счетъ. — А ты, — прибавилъ онъ, обращаясь къ дочери, — кабы не жалко было такого хорошаго хереса, такъ я бы запустилъ въ тебя этой бутылкой за трескотню съ чужими людьми. Изъ-за вашей бабьей трескотни этотъ народъ набирается своихъ подозрѣній. А вотъ я свои подозрѣнія, уликами докажу. Я человѣкъ честный, я ѣмъ свой хлѣбъ въ потѣ лица.
Тутъ онъ снова налилъ рюмку съ отбитой ножкой, отхлебнулъ половину вина и, смакуя его, разсматривалъ другую половину вина, побалтывая ее въ рюмкѣ. Тѣмъ временемъ миссъ Плезантъ, симпатичные волосы которой сейчасъ же распустились, какъ только отецъ обратился къ ней съ бранью, закручивала ихъ, какъ закручиваютъ хвостъ у лошади, отправляемой на базаръ для продажи.
— Вы кончили? — спросилъ незнакомецъ Райдергуда, когда тотъ замолчалъ.
— Нѣтъ, — сказалъ тотъ. — До конца еще далеко. Слушайте: я хочу знать, какъ приключилась смерть Джорджу Ратфуту и какъ достались вамъ его пожитки?
— Если вы когда-нибудь и узнаете это, то во всякомъ случаѣ не теперь.
— И еще хочу знать, — продолжалъ Райдергудъ, — не намѣрены ли вы кого-нибудь обвинять и въ томъ смертоубійствѣ… какъ бишь его называютъ?
— Гармоново убійство, отецъ, — подсказала Плезантъ.
— Молчать! — заревѣлъ онъ въ отвѣть. — Держи языкъ за зубами!.. Я хочу знать, сударь, не намѣрены ли вы въ этомъ смертоубійствѣ обвинять Джорджа Ратфута?
— Если вы когда-нибудь это узнаете, то тоже не теперь.
— Можетъ быть, вы сами и сдѣлали это дѣло? — спросилъ Райдергудъ угрожающимъ тономъ.
— Только я одинъ знаю тайну этого преступленія, — отвѣчалъ незнакомецъ, сурово покачавъ головой. — Только я одинъ знаю, что въ сплетенной вами исторіи нѣтъ ни капли правды. Только я одинъ знаю, что она не можетъ не быть во всѣхъ подробностяхъ ложною, да вы и сами знаете, что она ложная съ начала до конца. Я пришелъ сюда сегодня, чтобы сказать вамъ только это изъ всего, что мнѣ извѣстно, — не больше.
Поглядывая на гостя своимъ косымъ глазомъ, мистеръ Райдергудъ задумался на нѣсколько секундъ, потомъ опять наполнилъ рюмку и въ три пріема вылилъ себѣ въ горло ея содержимое.
Вдругъ онъ рѣзкимъ движеніемъ поставилъ рюмку на столъ и сказалъ дочери.
— Затвори дверь. Запри на замокъ и стань сама у двери… Если вы все знаете, сэръ (говоря это, онъ сталъ между гостемъ и дверью)… если вы все знаете, такъ отчего вы не пошли къ законнику Ляйтвуду?
— Это тоже знаю только я одинъ, — былъ хладнокровный отвѣтъ.
— Развѣ вамъ не извѣстно, что если сами вы непричастны къ этому дѣлу, то можете зашибить на немъ десять тысячъ фунтовъ, указавъ, кто его сдѣлалъ? — спросилъ Райдергудъ.
— Очень хорошо извѣстно, и когда я зашибу эти деньги, я подѣлюсь съ вами.
Честный человѣкъ призадумался. Онъ придвинулся поближе къ гостю, отодвинувшись подальше отъ двери.
— Мнѣ извѣстно это, — спокойно продолжалъ незнакомецъ, — такъ же хорошо, какъ и то, что вы съ Джорджемъ Ратфутомъ дѣйствовали сообща не въ одномъ темномъ дѣлѣ, какъ извѣстно и то, что вы, Роджеръ Райдергудъ, злоумышляли противъ невиннаго человѣка, чтобы получить цѣну крови, какъ извѣстно и то, что я могу васъ уличить въ обоихъ этихъ преступленіяхъ. И клянусь, я это сдѣлаю: я буду самолично свидѣтельствовать противъ васъ, если вы меня принудите къ тому.
— Отецъ! — закричала Плезантъ, стоявшая у двери. — Отецъ! Не серди его! Уступи! Не навязывай себѣ на шею хлопотъ!
— Перестанешь ты трещать? — крикнулъ на нее мистеръ Райдергудъ. Потомъ, повернувшись къ незнакомцу, онъ продолжалъ униженнымъ, ублажающимъ тономъ: — Послушайте, сэръ: вѣдь вы не сказали, чего вы отъ меня хотите. Вы прежде скажите, чего вы желаете, тогда и потолкуемъ.
— Я желаю немногаго, — сказалъ незнакомецъ. — Вы оклеветали невиннаго человѣка, чтобы получить цѣну крови. Вы должны взять назадъ свое показаніе.
— Хорошо. Но, господинъ подшкиперъ…
— Не называйте меня такъ.
— Ну, такъ господинъ капитанъ, — поправился Райдергудъ. Вѣдь вы не противъ того, чтобы васъ звали капитаномъ? Это почетный титулъ, да вы и похожи на капитана… Скажите же, капитанъ: развѣ тотъ человѣкъ не умеръ? Я спрашиваю по чести: развѣ Гафферъ не умеръ?
— Ну да, онъ умеръ. Что же изъ этого? — нетерпѣливо спросилъ незнакомецъ.
— Могутъ ли слова повредить умершему? Я спрашиваю по чести, капитанъ.
— Да, слова могутъ повредить памяти умершаго человѣка и могутъ повредить его живымъ дѣтямъ. Сколько дѣтей было у этого человѣка?
— То есть у Гаффера, капитанъ?
— О комъ же мы говоримъ? — сказалъ съ отвращеніемъ незнакомецъ, рѣзко двинувъ ногой, точно ему показалось, что Рогъ Райдергудъ начиналъ пресмыкаться передъ нимъ и тѣломъ, какъ пресмыкался душой, и ему захотѣлось оттолкнуть его. — Я слышалъ только о двоихъ, о дочери и о сынѣ. Я спрашиваю потому, что мнѣ нужно это знать. Я спрашиваю не васъ, а вашу дочь: я предпочитаю разговаривать съ ней. Сколько дѣтей оставилъ Гафферъ?
Плезантъ взглянула на отца, не зная, можно ли отвѣчать, но честный человѣкъ заоралъ внѣ себя:
— Что же ты, чортъ тебя побери, не отвѣчаешь капитану! Когда твоя болтовня никому не нужна, тогда ты, небось, умѣешь трещать! Мерзавка!
Поощренная такимъ образомъ, Плезантъ объяснила, что послѣ Гексама остались дочь и сынъ.
— Хорошіе оба, — прибавила она.
— Ужасно, если на нихъ падетъ пятно безчестья! — сказалъ незнакомецъ. Эта мысль такъ взволновала его, что онъ всталъ и принялся ходить по комнатѣ, повторяя вполголоса: — Это ужасно! Какъ можно было это предвидѣть? — Вдругъ онъ остановился и спросилъ у Плезантъ:
— Гдѣ они живутъ?
Плезантъ отвѣчала, что только дочь жила при отцѣ въ то время, когда его случайно постигла смерть, и что тотчасъ послѣ этого она уѣхала изъ тѣхъ мѣстъ.
— Это я знаю, — сказалъ незнакомецъ, — я самъ былъ у нихъ на ихъ старой квартирѣ, когда производилось слѣдствіе. Не можете ли вы какъ-нибудь разузнать, гдѣ она живетъ теперь?
Плезантъ очень охотно взялась исполнить его просьбу. Ей ничего не стоитъ это сдѣлать, сказала она: черезъ день она все разузнаетъ и сообщитъ ему. Назнакомецъ поблагодарилъ ее и сказалъ, что придетъ за справкой. Райдергудъ молча слушалъ ихъ переговоры и теперь смиренно обратился къ гостю:
— Капитанъ! Что бы вы тамъ ни говорили о Гафферѣ, но я долженъ замѣтить, что онъ былъ порядочный мошенникъ, и ремесло его было воровское ремесло. Оно конечно, справедливо — я не отрекаюсь, — что когда я ходилъ къ двумъ почтеннѣйшимъ — къ законнику Ляйтвуду и къ тому, другому почтеннѣйшему, — то, можетъ быть, немножко того, хватилъ черезъ край, потому какъ душевное мое желаніе было помочь правосудію. Я признаюсь, тогда очень чувствомъ увлекся: кладъ самъ въ руки подвертывался, а дома семья сидитъ, хлѣба просить. И то еще сказать надо, что вино то у тѣхъ двухъ почтеннѣйшихъ было — не скажу подмѣшано, а все же такое, что не очень здорово для головы. Да еще вотъ что, капитанъ, — вотъ что надо помнить: развѣ я горой стоялъ за свои слова? Развѣ я прямо такъ-таки и говорилъ двумъ почтеннѣйшимъ: «Почтеннѣйшіе, молъ, я стою на своемъ и крѣпко держусь за свое показаніе: что, значитъ, показалъ, то ужъ твердо?» — Нѣтъ. Я говорилъ по душѣ, откровенно, безъ всякихъ изворотовъ — замѣтьте, капитанъ. Я могъ ошибаться, но я думалъ, что оно было такъ. Можетъ быть, я и теперь ошибаюсь, можетъ, и не такъ оно было: я не присягну за всякое свое слово. Лучше ужъ подлецомъ меня назовите, а я не присягну. Все это такъ точно я и тогда говорилъ, сколько помнится, — заключилъ — мистеръ Райдергудъ съ такимъ видомъ, какъ будто предъявлялъ свой аттестатъ. — Обо мнѣ, это правда, ходитъ недобрая слава. Даже и вы, капитанъ, должно быть, тоже нехорошо думаете обо мнѣ. Но пусть такъ, пусть лучше такъ будетъ, а ложной присяги я не приму. Я все сказалъ, и если это заговоръ, такъ назовите меня заговорщикомъ.
