Пэлем Вудхауз - Что-то не так
– Ты предлагаешь остаться в Англии?
– Просто придется немного подождать.
– Немного? – рявкнул Билл. – Ты не знаешь Роско Бэньяна. Раз женитьба лишит его миллиона долларов, он, если потребуется, будет ждать до семидесяти с лишним. Хороши мы будем, ты здесь, я в Америке. Обмениваемся открытками и с надеждой ожидаем, когда Роско вденет в петлицу гардению и направится к алтарю.
– Вспомни, что мы придумали тогда у Баррибо. Ну, что бы мы делали, если б у нас оказались деньги. Ты бы вернулся к живописи, я бы водворила дядю Джорджа обратно в Шипли.
– Помню. Ну, придется мне обойтись без живописи, а дяде Джорджу – без Шипли. Да ты знаешь, что будет со мной, если я уеду в Америку один? Я же рехнусь. Я все время буду думать о холостяках, которые вьются вокруг тебя.
– Господи, я ни на кого и смотреть не стану!
– Почему? Кто я такой? Просто один из свинопасов, причем далеко не лучший.
– Из кого?
– Такая сказка, ты читала в детстве. Одна принцесса полюбила свинопаса. Я к тому, что тебя будут окружать принцы, стараясь отвратить от свинопасов, и со временем ты непременно задумаешься, стоит ли дальше ждать Уильяма Холлистера?
– Ты про Уильяма Куокенбуша?
– Про него самого.
– Ни о чем я таком не задумаюсь. Я буду ждать тебя хоть целую вечность. Билл, дурачок, ты это знаешь!
– Это сейчас, но что ты скажешь через пять лет, когда Роско по-прежнему будет сидеть накрепко, отвергая все предложения руки и сердца? Я вижу, как ты слабеешь. Я вижу, как ты говоришь себе: "Да кто он такой, этот Холлистер? Где он мотается, почему считает себя вправе…
– «…отнимать лучшие годы моей жизни?»
– Вот-вот! Нет уж, сударыня! Вы едете со мной в среду, и к черту все тонтины.
Глаза у Джейн сверкали.
– Ой, Билл! Я правда стою для тебя миллиона долларов?
– Больше. Гораздо больше. Всякий, кто получил такую девушку всего за миллион долларов, может сказать, что ему привалила огромная удача.
– Ой, Билл! – повторила Джейн. Когда через несколько минут Кеггc вернулся из своих странствий, ему снова пришлось кашлянуть.
23
Однако на этот раз кашель не причинил ему боли. С удовольствием сообщаем, что Кеггс не напрасно верил в розендейлродского аптекаря. Тот знал, что помогает от головы. Он налил немного из того флакончика, чуть-чуть из этого, добавил динамита, красного перца и вручил эту смесь страдальцу. Правда, тому сперва показалось, что сейчас у него в животе взорвется водородная бомба, но когда этого не произошло, он смог вернуться в свою уютную гостиную почти как новенький.
Здесь он обнаружил лорда Аффенхема. Совершенно сухой виконт в свитере и фланелевых брюках, которые мог бы сшить на заказ Омар Делатель Палаток[36], размышлял над аквариумом с золотыми рыбками.
– Муравьиные яйца, – бормотал он, когда вошел Кеггс. – Почему муравьиные яйца?
– Милорд?
– Я вот думаю, с чего бы рыбкам любить муравьиные яйца.
– Они с удовольствием ими кормятся, милорд.
– Знаю. Вот я и спрашиваю: как они сумели их полюбить? Не могу представить, чтобы они в природе общались с муравьями. Лопни кочерыжка, вы же не скажете, что предки этих рыбок выходили на берег, шастали по округе, находили муравейники и подкреплялись яйцами? Да, тут вся и суть, -философски сказал лорд Аффенхем и обратился к другому аспекту муравьиной жизни. – Вы знаете, что они быстрее бегают в теплую погоду?
– Милорд?
– Муравьи. Когда теплеет, они бегают быстрей.
– Вот как, милорд?
– Так я где-то прочел. За летние месяцы они наверстывают потерянное и носятся галопом. Зимой у них сон. Кстати. Вам только что звонили по телефону. Миссис Билсон. Вам это имя что-нибудь говорит?
– Это моя сестра, милорд.
– А, сестра? Я забыл, что у вас есть сестра. У меня как-то было целых три, – произнес лорд Аффенхем со скромной гордостью. – Так вот, она просила перезвонить.
Покуда Кеггс довольно долго разговаривал по телефону, лорд Аффенхем по-прежнему размышлял, сперва о золотых рыбках, потом о канарейке. Канарейка ела льняное семя, чего шестой виконт не стал бы делать даже на пари, и, погруженный в мысли о причудах птичьего вкуса, он не слышал, что происходит в другом конце комнаты. Будь у него время обратить внимание на разговор, он заключил бы, что абонент в Вэли-Филдз получил неприятные известия. Лицо Кеггса побагровело, рука с трубкой дрожала.
Тем временем лорд Аффенхем, исчерпав тему канарейки (и немудрено, потому что ничего захватывающего в ней не было) снова переключился на рыбок. Он как раз думал, что одна из них – вылитая Шропширская тетка, к который его некогда отправил отец, когда резкое восклицание вывело его из задумчивости. Он в удивлении обернулся. То, что произнес перед этим Кеггс, никак не вязалось с достоинством бывшего дворецкого.
– Что вы сказали? – спросил лорд Аффенхем, моргая.
– Я сказал, чтоб ему провалиться, скотине, милорд, – почтительно отвечал Кеггс.
– Э? Кому?
– Мистеру Бэньяну, милорд.
– А, ему? Что он натворил?
Кеггс некоторое время боролся с чувствами. Наконец выдержка взяла верх. Дворецкий, закаленный годами службы, когда хозяин из вечера в вечер рассказывает за столом один и тот же анекдот, научается владеть собой.
– Для меня это оказалось полной неожиданностью, милорд, но, похоже, мистер Бэньян обручился с моей племянницей Эммой. – Тут чувства снова возобладали, и у Кеггса вырвалось. – Черт его побери! Тайная помолвка, милорд. Ее мать узнала только сегодня утром.
Лорд Аффенхем удивился. Он не мог взять в толк, чем новость так возмутила дядюшку. У Роско Бэньяна в чулке – двадцать миллионов долларов. Многие из тех, у кого есть племянницы, охотно поменялись бы с Кеггсом его заботами.
– Обручился с вашей племянницей? Хорошо, что с ней, а не со мной, но, на мой взгляд, это отличная партия. Он, конечно, жирная рожа, но при средствах. Вы же знаете, что денег у него куры не клюют?
– Разумеется, милорд. Мистер Бэньян один из самых богатых холостяков.
– Так чего вы кипятитесь? – в полном недоумении спросил лорд Аффенхем.
И вновь чувства едва не оказались сильнее Огастеса Кеггса. Человек его комплекции не может затрепетать, как одуванчик в мае, однако он безусловно немного заколыхался. Крыжовенные глаза блеснули опасным блеском, и заговорил он с глухим урчанием, как бульдог Джордж, когда тому в горло попадет кость.
– Моя племянница Эмма позвонила матери, милорд, и сообщила, что мистер Бэньян разорвал помолвку.
Теперь лорд Аффенхем понял. Его больше не удивляло, что бывший дворецкий шипит, словно откупоренная бутылка пива. На его месте он бы и сам зашипел. В нем сразу пробудилось сочувствие.
– Скотина. Дал вашей Эмме от ворот поворот? Сделал ей ручкой? Странно, а я и не знал, что у вас есть племянница Эмма.
– Думаю, что я, если и упоминал ее при вашей милости, то только под сценическим псевдонимом Элейн Донн.
– А, ясно. Она играет в театре?
– Именно так, милорд, и, взвесив за и против, она посчитала, что имя Эмма Билсон может стать помехой в карьере. Хотелось выбрать что-нибудь более звучное.
– Мда, может и так. Хотя была же Лотти Коллинз.
– Да, милорд.
– И Флорри Форд… и Дейзи Вуд. Простые имена.
– Да, милорд, но упомянутые вами особы пели в мюзик-холлах. Эмма занимается более серьезным искусством. Она – то, что в театральных журналах называется драматическая актриса. Когда мистер Бэньян с ней познакомился, она играла маленькую роль в переводной русской пьесе.
– О, Господи! Меня как-то водила на такую тетка. Толпа жутких личностей обсуждает, как все плохо, и не повесится ли Иван в амбаре. Не говорите мне, что Роско Бэньян по собственной воле ходит на русские пьесы.
– Нет, милорд. Он не видел Эмму на сцене. Они познакомились на вечернике.
– А, это уже правдоподобнее. Я знаю, что бывает на вечеринках. Он сделал ей предложение?
– Да, милорд.
– Писал ли он ей письма по этому поводу?
– Несколько, милорд.
– Чего ей тогда тревожиться? Лопни кочерыжка, ее дело в шляпе. Она может подать в суд за нарушение брачного обещания и отхватить миллион.
– Нет, милорд. – Кеггса передернуло. Слова печальнейшие на земле"[37], словно говорил он, «так могло случиться». – Сегодня она подошла к столу, где держала письма от мистера Бэньяна, и обнаружила, что их нет.
– То есть, их не было на месте?
– Именно так, милорд. Очевидно, эмиссар мистера Бэньяна преступным образом проник в занимаемое ею помещение и завладел искомой корреспонденцией.
Лорду Аффенхему потребовалось несколько мгновений, чтоб распутать фразу и перевести с дворецкого языка на человеческий. Кеггс хотел сказать, что какой-то купленный Бэньяном подонок забрался к девушке в дом и стибрил чертовы письма. Вся благородная натура лорда Аффенхема возмутилась.
