Сельма Лагерлёф - Иерусалим
Ты знаешь, бургомистр человек благоразумный, поэтому они с женой старались по-хорошему убедить Гунхильду, но та стояла на своем, и бургомистр, наконец, рассердился, запер Гунхильду в ее комнатке и сказал, что она будет там сидеть, пока не выкинет из головы свои глупости.
— Я думал, ты мне расскажешь что-нибудь о Гертруде, — перебил его Ингмар.
— Имей терпенье, дойдем и до Гертруды. На следующий день, когда Гертруда и матушка Сторм сидели в кухне, к ним пришла бургомистерша. Увидев ее, они испугались. «На тебе лица нет! Что случилось?» — спросила матушка Стина. И тогда бургомистерша ответила: «Нельзя оставаться спокойным, когда теряешь самое дорогое на свете». О, я с удовольствием прибил бы их, — сказал старик.
— Кого? — спросил Ингмар.
— Хелльгума и Анну-Лизу! — ответил Ингмар-сильный. — Они пришли ночью к бургомистру и увели Гунхильду.
Ингмар громко вскрикнул от удовольствия.
— Я готов думать, что выдал Анну-Лизу за разбойника, — сказал старик. — Ночью они подошли к дому, постучали в окошко Гунхильды и спросили, почему та не пришла в Ингмарсгорд. Она сказала, что родители заперли ее. И тогда Хелльгум сказал: «Это дьявол научил твоих родителей». — Родители все это слышали.
— Они это слышали?
— Да, они лежали в комнате рядом, и дверь была приотворена, так что они слышали все, что говорил Хелльгум, чтобы соблазнить их дочь.
— Отчего же они не прогнали его?
— Сочли, что лучше предоставить Гунхильде выбрать самой; они не верили, что она действительно хочет их покинуть, ведь они всегда были так добры к ней.
— И все-таки она ушла?
— Да, Хелльгум не успокоился, пока она не ушла с ними. И родители, слыша, что она не может противиться, дали ей уйти. Бывают же такие люди!
Утром мать пожалела об этом и попросила мужа поехать в Ингмарсгорд за дочерью. «Нет, — сказал он, — я не поеду за ней; не хочу больше видеть ее, если она не вернется добровольно».
Тогда мать отправилась к учителю и просила Гертруду пойти в Ингмарсгорд и поговорить с Гунхильдой.
— И что же Гертруда?
— Она пошла и поговорила с Гунхильдой, но та не обратила внимания на ее слова.
— Почему же я не видел у нас Гунхильды? — задумчиво спросил Ингмар.
— Теперь-то уж она вернулась назад к родителям. Случилось так, что, возвращаясь от Гунхильды, Гертруда встретила Хелльгума. «А, вот он-то и есть виновник всех бед», — подумала она, подошла к нему и высказала все, что о нем думала. Она была в таком гневе, что готова была поколотить его.
— Да, уж, Гертруде палец в рот не клади, — сказал довольный Ингмар.
— Она сказала, что видела однажды картину, где изображалось, как языческий воин тащит похищенную девушку, и вот поступок Хелльгума напомнил ей эту картину.
— Что же ответил Хелльгум?
— Сначала он слушал ее молча, а потом сказал, что она права, а он поступил неправильно. И Хелльгум сейчас же пошел, отвел Гунхильду к родителям, и все дело уладилось.
Когда Ингмар-сильный кончил свой рассказ, Ингмар, улыбаясь, посмотрел на него.
— Да, Гертруда замечательная девушка, — сказал он. — Хелльгум тоже прекрасный малый, хотя немного и несдержанный.
— Ах, вот как ты смотришь на это, — сказал Ингмар-сильный. — Я думал тебя удивит, что Хелльгум так слушается Гертруду.
Ингмар ничего не ответил.
Ингмар-сильный, немного помолчав, начал снова.
— В деревне про тебя многие спрашивали. Все хотят знать, чью сторону ты примешь.
— Разве им не все равно?
— Пожалуй, что и так, — сказал старик. — Послушай, что я тебе скажу, — продолжал он. — В нашей деревне люди привыкли, чтобы кто-нибудь вел их и руководил ими. Ингмара-старшего больше нет в живых, учитель потерял все свое влияние, а пастор никогда им и не пользовался. Поэтому в твое отсутствие они последовали за Хелльгумом.
Ингмар опустил руки, вид у него был самый несчастный.
— Я никак не могу разобрать, на чьей стороне правда?
— Народ надеется, что ты избавишь их от Хелльгума. Поверь мне, благодаря тому, что нас не было здесь зимой, мы избежали больших неприятностей. Трудно было вначале, пока люди еще не привыкли к их приемам обращения в свою веру и к тому, чтобы их звали дьявольским отродьем и адскими псами. Хуже всего стало, когда и обращенные дети начали проповедовать.
— Что, и дети занимались проповедью? — недоверчиво спросил Ингмар.
— Да, Хелльгум внушил им, что они должны служить Богу, вместо того чтобы играть, и вот они принялись за обращение взрослых. Они прятались в кустах и канавах и выскакивали к прохожим, оглушая их возгласами: «Когда же ты начнешь бороться с дьяволом? Или ты решил погрязнуть в своих грехах?»
Ингмар возмутился. Он не мог поверить, что старик говорит правду.
— Ты, должно быть, наслушался этих россказней от капрала! — сказал он.
— Да, я как раз хотел тебе рассказать об этом, — вздохнул старик. — Фельт тоже погиб. Ах, мне стыдно смотреть людям в глаза, когда я подумаю, что все это пошло из Ингмарсгорда!
— Разве с Фельтом случилось что-нибудь дурное? — спросил Ингмар.
— Во всем виноваты эти дети. Однажды вечером, не зная, чем заняться, они придумали обратить Фельта. Они, конечно, слышали, как старшие называли Фельта страшным грешником.
— Да, ведь дети прежде бегали от Фельта как от черта, — заметил Ингмар.
— Им и теперь было страшно, но они решили совершить этот геройский поступок.
Как-то раз вечером они явились к Фельту, когда тот сидел у себя в избушке и варил кашу. Когда они отворили дверь и увидали Фельта с всклокоченной бородой и крючковатым носом, как он сидит, уставившись единственным глазом на огонь, они так испугались, что несколько малышей сразу убежали назад. Но человек десять-двенадцать остались и, окружив Фельта, опустились на колени и начали петь и молиться.
— И он не разогнал их? — спросил Ингмар.
— Ах, если бы так! — сказал Ингмар-сильный. — Я решительно не понимаю, что с ним случилось. Может быть, бедняга как раз думал о своем одиночестве и заброшенности на старости лет, а может и постыдился обойтись с детьми грубо. Ему, вероятно, было тяжело, что они все боятся его, его обезоружили их личики с глазами, полными слез.
Дети, наверное, ждали что он вскочит и начнет их бить. Они продолжали петь и молиться, готовые обратиться в бегство при одном его движении.
Вдруг некоторые из них увидели, что лицо Фельта начинает как-то странно подергиваться. «Вот сейчас, вот сейчас», — думали дети и приподнялись с колен, но старик всхлипнул, и из глаз его покатилась слеза. Дети громко запели: «Аллилуйя!», и Фельт погиб. Теперь он все время проводит в посте и молитве и утверждает, что беседует с Богом.
— Не понимаю, в чем тут несчастье? — спросил Ингмар. — Фельт уже допился до последней степени.
— Конечно, у тебя так много друзей, что тебе ничего не стоит потерять одного из них. Ты, вероятно, остался бы очень доволен, если бы дети обратили и учителя.
— Ну, я не думаю, чтобы ребятишки отважились обратиться к Сторму. — Ингмар задыхался от удивления. Должно быть, в этом учении действительно скрыта истина, если, как говорит Ингмар-сильный, вся деревня, от мала до велика, обратилась к нему.
— И все-таки они отважились на это; однажды вечером, когда учитель сидел в классе и что-то писал, пришло человек двадцать детей и начали проповедовать.
— И что же сделал Сторм? — спросил Ингмар, он не мог удержаться и громко расхохотался.
— В первую минуту он был так поражен, что не знал, как поступить. Случайно в это же время в кухню вошел Хелльгум, чтобы поговорить с Гертрудой.
— Хелльгум ходит к Гертруде?
— Да, после истории с Гунхильдой Хелльгум и Гертруда стали большими друзьями. Услышав в классе шум, Гертруда сказала Хелльгуму: «Вы пришли как раз вовремя. Скоро дети захватят в свои руки и школу». Хелльгум засмеялся; он понял, что дети зашли слишком далеко, прогнал их из школы, — этим дело и кончилось.
Ингмар чувствовал, что, рассказывая это, Ингмар-сильный как-то особенно посматривает на него. Он был похож на охотника, который стоит над подстреленным медведем и размышляет, надо ли выстрелить в него еще раз.
— Чего ты, собственно, ждешь от меня? — спросил Ингмар.
— Чего я могу от тебя ждать? У тебя ничего нет, кроме двух здоровых рук.
— Похоже, ты хочешь, чтобы я убил Хелльгума.
— В деревне говорят, что все опять пойдет хорошо, если ты заставишь Хелльгума уехать.
— Новое учение всегда влечет за собой ссоры и распри, — сказал Ингмар.
— Тебе, во всяком случае, представляется удобный случай показать народу, чего ты стоишь, — многозначительно сказал Ингмар-сильный.
Ингмар отвернулся от старика и запустил лесопильню. Больше всего ему хотелось бы знать, перешла ли Гертруда на сторону Хелльгума, но он был слишком горд, чтобы выдать свою тревогу.
