Александр Ванярх - Иван
Глава вторая
Этой же ночью под тоскливое завывание пурги на соседней, такой же радиорелейной станции с позывным «Рига», шло обычное боевое дежурство, когда раздался телефонный звонок. «Слушаю», — ответил дежурный офицер в техздании. В трубе сначала послышалось какое-то шипение, а потом четкий голос сказал:
— Полковник Усатый, прокурор магаданского гарнизона, соедините меня с военным дознавателем майором Сердюченко.
Послышался щелчок, и на другом конце полусонный голос ответил: «Слушаю, майор Сердюченко».
— Яков Иванович, — сказал полковник, — извините, что разбудил, но дело не терпит отлагательств. По всей Камчатке, Магаданской области и Чукотке пошли пурги, рейсовые самолеты не летают, а нужно срочно расследовать одно дело. Я понимаю, что вы не штатный следователь, а зампотех, но ближе вас никого нет, надо лететь в Марково.
— Когда лететь-то? — спросил майор.
— Да сейчас и лететь, вертолет спецрейсом уже идет из Манил, пилот знает, где вы живете, зависнет рядом, во дворе бани.
— Понял, — ответил майор.
— Ну и хорошо, — по приезде доложите.
— Хорошо. — Майор стал одеваться.
— Куда опять, Яша? — спросила жена. — Хотя бы под конец службы оставили в покое, невесть когда служил в этих органах, а все дергают и дергают.
Майор молча одевался.
— Ты что, не слышишь? Может, что приготовить в дорогу?
— У офицера все должно быть готово в любое время суток и лежать в тревожном рюкзаке или чемодане, — почти по уставу ответил Яков. — Потом уже совсем по-домашнему. — Не шуми, детей разбудишь.
Послышался гул вертолетного двигателя. Яков Иванович, поцеловав жену, надел шубу, валенки и, взвалив рюкзак за спину, при выходе сказал:
— В Марково лечу. Там у них ЧП. — С трудом открыв входную дверь, занесённую снегом, вышел на улицу.
Ветер холодной, сухой и снежной пылью ударил в лицо. Гул усилился, и майор, преодолевая сугробные торосы, пошел в сторону бани. Там от висевшего на столбе электрического фонаря довольно неплохо освещался небольшой клочок ровной площадки, над которой и завис вертолет. Сброшена толстая веревочная лестница; насколько мог, летчик снизил машину. Вдвоем механик и штурман с трудом втащили грузное тело Якова Ивановича в вертолет. Машина, взревев, взвилась сначала вверх, а потом, наклонившись, понеслась над бескрайними просторами тундры, напрочь закрытой зимней ночью и разбушевавшейся стихией.
— Ну, что там стряслось? — спросил пилот Томашевский заглянувшего в пилотскую Якова. — А, это вы, Яков Иванович, опять мы с вами?
— А то кто же, хотя бы перед дембелем оставили в покое! А что там случилось — я и сам не знаю. Поднять подняли, а не разбудили, — постарался пошутить майор.
— Да видать что-то серьезное, если в такую погоду погнали. Ты знаешь, сколько это стоит? — сказал пилот.
— Откуда мне знать ваши расценки! — ответил майор, — Я военный. Мне приказали — я выполняю. Как твоя семья, Ярослав? — перевел разговор Яков.
— Да все в норме, вот скоро в твои родные края переводят.
— Это куда же? — В Красноярское отделение Аэрофлота.
— А я и сам не знаю, где моя родина — разбросало нас по белому свету, все никак не соберемся.
— Так и не нашли своих?
— А где ж их найдешь, КГБ документов не возвращает, — ответил майор.
— Я читал вчера в «Правде», — включился в разговор штурман, — что как раз сейчас открыт доступ к таким документам, можно затребовать, и пришлют.
— Вот уволюсь, времени будет навалом, тогда и стану искать. А вообще-то найти троих из пятерых почти невозможно, да к тому же братья мои были старше, видать, воевали, а оттуда не вернулось много, вот и ищи.
— Жить-то где будешь, Яков Иванович, может, земляками будем? — опять спросил Томашевский. — Рыбалку вспомним, мне тоже немного осталось.
— Стою на очереди в Красноярске, а вот когда дадут — не знаю.
Так, слово за слово, за разговором под монотонный гул двигателя они не заметили, как прилетели.
«До объекта пять километров», — произнес штурман. Яков Иванович посмотрел через иллюминатор и ничего, кроме черноты, не увидел. Хоть бы огонек какой-нибудь!
«И как это они так летать могут?» — подумал он, а вертолет стал снижаться. На удалении ста километров от Маркова местность была гористой с высотой над уровнем моря примерно четыреста-пятьсот метров. Определить высоту по высотомеру было невозможно, а видимости — никакой, поэтому Яков Иванович заволновался.
— Не переживай, майор, — сказал штурман. — Я уже почти десять лет по северу ползаю, доставим в точку.
И тут, как по его команде, внизу что-то сверкнуло, и в следующий момент Яков Иванович увидел прямо под собой подсветку антенн. На хоздвор станции, освещенной фонарями, и сажал вертолет Томашевский. Наконец, колеса коснулись расчищенной от сугроба площадки и двигатель, издав своеобразный свист, стал глохнуть.
Открыв дверь, механик поставил лестницу и вышел первым. Ветер качал вертолет из стороны в сторону так, что механик еле удерживался на ногах. У трапа стоял, сопротивляясь ветру, капитан Киричек.
— Что случилось?! — закричал, нагнувшись к нему, Яков Иванович, но закутанный в шубу замполит ничего не ответил, а, увлекая за собой майора, направился в сторону казармы.
Пошел верхний снежок и потому пурга разыгралась еще сильнее. Войдя в коридор казармы, который, как и на всех подобных станциях служил и помещением где проводились занятия, Яков увидел ряд голых ног, торчавших из-под простыней. Он сразу даже не мог понять, почему торчали эти ноги и сколько их было.
— Это что? — с ужасом спросил он.
— Трупы, — почти спокойно ответил замполит.
— Сколько?
— Одиннадцать.
Из-за двери, на которой был нарисован красный крест и висела бирка с надписью «Санчасть», послышался крик такой силы, будто кого-то резали живьем.
— Туда нельзя, — сказал Киричек, — там бригада из Маркова делает операции раненым.
— Когда они прибыли? — спросил майор.
— Час назад, — ответил капитан.
— Мне нужно знать суть случившегося.
Замполит тут же, стоя, изложил главное.
— Фамилии погибших есть?
— Да, вот, — капитан отдал список.
— Сколько раненых?
— Пока восемь, они все в санчасти.
— Тяжесть ранений и, если можно, фамилии.
— О тяжести ранений не могу сказать, потому что туда не пускают, а список — вот.
И капитан Киричек отдал ему второй листок с фамилиями. Тот пробежал его глазами и остановился на фамилии Сердюченко.
— Оказывается мой однофамилец у вас, а ты мне и не позвонил, замполит называется!
— Ого, сколько я своих однофамильцев встречал на своем веку! — ответил капитан.
— Куда могли уйти бандиты, по вашему мнению? — опять перешел на официальный тон майор.
— Да им деться некуда, как только выйти на наш склад ГСМ, он отсюда в семидесяти километрах. Мы пока мер по их розыску не принимали, но на всякий случай на склад позвонили — у нас с ними связь в начале каждого четного часа.
— Там на складе есть оружие и боеприпасы?
— А как же, охранный объект, да и так… Мало ли чего, — ответил Киричек. — Сержант там толковый, правда, говорит, что на одной парте с этим Филипповым сидел в учебке, но я ему все разъяснил очень доходчиво.
— Понятно. Как с прогнозом погоды?
— Отвратительно — обещают усиление ветра и верхний снег.
— Да, дела… — произнес майор. — Откуда можно позвонить?
— Лучше из техздания. — И они снова вышли на улицу.
Стихия бушевала в полную силу, даже зачехленный вертолет качался из стороны в сторону. Уличные фонари, закрепленные намертво решетками, защищавшими стекло, к столбу, светили ровно, но снежные заряды, то открывали, то закрывали потоки света, и оттого казалось, что фонари все, же качаются. От каждого здания были протянуты толстые стальные тросы, к которым в непогоду особыми тренчиками прикреплялись солдаты и сержанты, переходившие из здания в здание. Пока прикреплять себя к тросу офицеры не стали, но шли рядом с ним — так было надежнее и спокойнее. Погода лютовала не только пургою, но и морозом, который не ослабевал даже при таком ураганном ветре. Техздание освещалось и отапливалось хорошо, поэтому выглядело уютно, однако ветер и тут гудел и завывал, переливаясь в крепежных тросах, которые шли вверх к антеннам.
В операторской дежурили два сержанта. Майор поздоровался с ними и взял телефонную трубку. «Слушаю, дежурный по магаданской гарнизонной прокуратуре старший лейтенант Зверев», — ответил офицер хрипло.
Было три часа по местному времени. Сердюченко доложил суть дела и просил по возможности выслать штатного следователя.
По всей северо-восточной стороне Союза бушевала пурга, заканчивался февраль, и солнце вот-вот должно было появиться из-за горизонта. Для кого-то оно будет означать начало «дембельного» года, для кого-то «дембельной» осени, для кого-то конец «дембельного» года, а для тех, кто вот сейчас безжизненно лежал в коридоре казармы под белыми простынями оно не взойдет уже никогда, и они никогда не порадуются его лучам ни со своими родителями, ни со своими детьми и тем более со своими внуками — для них солнце зашло навеки, нежданно-негаданно, просто так, из-за преступной фантазии двух бандитов, оказавшихся по чьей-то глупости вместо тюрьмы в солдатской казарме и получивших, таким образом, доступ к оружию. И понесутся в разные концы нашей необъятной Родины тревожные телеграммы, и зальются слезами родные и близкие, и полетят, и поедут они сюда, на край света, чтобы отдать последнюю дань своему сыну или брату, внуку или племяннику.
