Лесли Хартли - По найму
— Я рад, если смог вам помочь, миледи, — отозвался Ледбиттер.
— Вы не просто помогли мне, вы стали моей духовной опорой, моим утешением, даже когда вас не было рядом. Я училась у вас стойкости, ведь вам довелось пережить такое, что мне и не снилось: вы не спасовали перед опасностями на войне, а потом сумели найти свое место и в мирной жизни, а это, я знаю, очень даже нелегко.
— Я сделан из прочных материалов, — улыбнулся Ледбиттер.
— Это мне особенно в вас понравилось. Каким-то непостижимым образом вам удалось передать часть этой прочности мне. Я знала, что со мной рядом человек, на которого всегда можно положиться, человек, многое повидавший на своем веку и в отличие от меня живущий настоящей, полнокровной жизнью. В вас и в том, что с вами связано — в вашей семье — жене и детях, в вашем образе жизни, нет ничего притворного, фальшивого, и я постепенно начала понимать, что мир не замыкается стенами моей комнаты, — ощущение, которого мне так не хватало. Общение с вами помогло мне преодолеть свое одиночество. Уж вы-то, наверное, никогда от него не страдали, не так ли? Скорее наоборот, вам иногда, должно быть, очень хочется побыть одному.
— Порой мне бывает одиноко, — сказал Ледбиттер. — Очень даже одиноко, — добавил он.
— Несмотря на вашу занятость, на семью и детей?
— Да, да, несмотря на все это, — подтвердил Ледбиттер. — Но вы больше не страдаете от одиночества, миледи?
— В общем-то нет, — ответила леди Франклин. — Иногда, правда, мне бывает одиноко, но как-то совсем по-иному. Теперь мне хочется общаться. Раньше не хотелось.
— Мне тоже хочется общаться, — сказал Ледбиттер.
— При том, что вы все время на людях?
— Это не совсем одно и то же, — пробормотал он, — это не совсем одно и то же.
— Когда же вам бывает одиноко? — заинтересовалась леди Франклин..
— Когда мне бывает одиноко? — переспросил Ледбиттер. — Вы, наверное, удивитесь, миледи, но мне бывает одиноко, когда рядом нет вас.
— Мне приятно это слышать, — ответила леди Франклин, но, поняв по выражению его лица, что сказала что-то не то, поспешила поправиться: — Я хотела сказать, мне приятно, что вы так ко мне относитесь, приятно, что без меня скучаете.
Ледбиттер оставил эту реплику без ответа.
— Мне одиноко без вас, — сказал он, отчетливо выговаривая каждое слово.
— Мне очень жаль, — забормотала леди Франклин, петляя, как загнанный заяц, — вернее, я рада, что вы помните обо мне, то есть очень жаль, что вам одиноко без меня... — Господи, что же она такое говорит!
В отчаянии она посмотрела на водителя. Давно свыкнувшись с мыслью, что испытывать одиночество — это печальный удел ее самой, она никак не могла взять в толк, что кому-то может быть одиноко без нее, тем более невероятным казалось, что этот человек Ледбиттер, у которого есть клиенты, жена, дети...
— Вам, наверное, кажется странным, что мне одиноко без вас? — не без вызова спросил Ледбиттер.
Только теперь леди Франклин начала понимать, что дело приняло серьезный оборот. На эту мысль ее навели не столько его слова, сколько интонации. Она попыталась ответить — но не на интонации, а на слова:
— Мне очень жаль, что вам без меня одиноко, — проговорила она, стараясь проглотить «без меня». — В самом деле, мы так много были вместе. Но мне казалось, что ваша жена...
— Забудьте о ней.
— И ваши дети...
— И про них забудьте!
— Но как я могу про них забыть, — запротестовала леди Франклин, — когда вы столько про них рассказывали. Вы даже обещали меня с ними познакомить.
— Забудьте про них про всех! — чуть было не сорвался на крик Ледбиттер. — Их нет в природе! Они не существуют!
— Не существуют? — растерялась леди Франклин.
— Нет. Существуем только мы с вами — вы да я.
В его глазах была отчаянная, хоть и непонятная мольба. Казалось, они взывают о помощи. Сердце леди Франклин разрывалось от жалости. Жалость развязала ей язык, и она наконец проговорила:
— Я могу вам чем-то помочь?
— Да.
Машина сбавила скорость, свернула на проселочную дорогу и остановилась. Ледбиттер знал толк в любовных делах. Он не прибегал к методам первобытного человека, но умел сделать потрясение приятным. В его поцелуе божественно смешались и угроза, и удивительная сладость, а потому леди Франклин закрыла глаза в наслаждении, но открыла их в бешенстве.
— Я хочу выйти, — сказала она.
Ледбиттер промолчал.
— Я хочу выйти, — повторила леди Франклин. — Выпустите меня, Ледбиттер.
В его душе творилось нечто невообразимое, но обращение по фамилии сработало безотказно.
— Куда же вы, миледи? — сказал он. — До Лондона еще далеко — десять миль.
— Не важно, — ответила леди Франклин. — Я пойду пешком или сяду на попутную машину.
— Давайте я хотя бы поймаю такси, — предложил Ледбиттер.
— Спасибо, но это ни к чему, — отрезала она, по-прежнему глядя куда-то в сторону, — я доберусь сама.
— Леди Франклин, — сказал он, обращаясь к ней так впервые за все время их знакомства, — могу ли я чем-нибудь вам помочь?
— Нет, — услышал он в ответ. — Лучше дайте мне выйти.
Путаясь в собственных ногах, он кое-как выбрался из машины, обогнул ее сзади — только бы не видеть лица леди Франклин! — распахнул дверцу и, выпрямившись, застыл, глядя прямо перед собой.
— Все. Благодарю вас, — сказала леди Франклин. — Прощайте.
Оказавшись один, Ледбиттер сел в машину и задним ходом на бешеной скорости бросил ее к шоссе. Выруливая на него, он увидел, что леди Франклин медленно идет по обочине. В руках у нее ничего не было, и только тогда он заметил на переднем сиденье ее сумочку и путеводитель по Винчестерскому собору. Сначала он решил ехать: на новые переговоры уже не было сил, но, вовремя вспомнив, какие возникнут осложнения, если ее вещи останутся у него, он забрал и сумочку, и путеводитель и, выйдя из машины, пошел обратно, к леди Франклин.
— Вы оставили это в машине, миледи, — сказал он.
Она вздрогнула, взглянула на него, и на лице ее появилась нервная улыбка.
— В самом деле, в самом деле, — пробормотала она. — Спасибо, что напомнили.
Приложив руку к фуражке (формальность, о которой он забыл, расставаясь с леди Франклин несколько минут назад), Ледбиттер повернулся и зашагал обратно к машине. Затем он снова остановился и обернулся.
— Может быть, все-таки я довезу вас? — сказал он.
— Не надо, благодарю вас, — последовал ответ. — Со мною все будет в порядке.
— Мне было бы гораздо спокойнее, если бы вы поехали со мной, — сказал он, с трудом выдавливая из себя слова.
Не находя сил ответить, она только покачала головой, и он вернулся в машину.
ГЛАВА 14
Жена помирает, ура!
Жена, помирает, ура!
Жена помирает —
Смех разбирает:
Ведь ей не дожить до утра!
Я снова свободен —
Богат и свободен.
Пришла золотая пора.
Уже несколько дней эта песня не давала покоя Ледбиттеру, и он распевал ее во все горло и нарочно фальшивил (вообще-то у него был неплохой слух), чтобы насолить искусству, насолить самому себе, а главное, насолить леди Франклин. Его первой реакцией был приступ бешеной злобы. Негодяйка! Сначала рассыпалась мелким бисером, пела ему о своих дурацких чувствах, а как дошло до дела, сразу на попятный! Она ткнула его мордой в грязь, а все потому, что он, видите ли, не из ее сословия. Все уши прожужжала о том, какая чушь классовые различия, как помогают они сближаться таким, как он и она, но стоило ему поверить ее болтовне и предложить ей хотя бы ненадолго и впрямь забыть о классовых различиях, как она начала строить недотрогу: «Прочь, лакей!» Ну что ж, так ему, дураку, и надо. Впредь будет умней.
По сути дела, оба они обманули друг друга, но в каком-то смысле он пострадал сильнее. Его мужскому самолюбию был нанесен страшный удар, и рядом не было никого, кто бы мог пролить бальзам на рану. Вспоминая о том, как кокетничали с ним некоторые его пассажирки и как он решительно, но тактично — упаси Бог обидеть! — отклонял их заигрывания (интересы дела превыше всего!), он решил, что на сей раз повел себя как последний дурак. Надо сказать, что именно этого он боялся больше всего — прослыть последним дураком было для него непереносимым унижением.
Впрочем, никто, кроме леди Франклин, не знает о том, как он опозорился, — слава Богу, он позаботился, чтобы не было свидетелей. Но что, если она проболтается? Можно ли доверять женщине? Черта с два! Теперь она растрезвонит всем своим знакомым, что от этого водителя надо держаться подальше, он потеряет добрую половину клиентов и угодит в черный список.
Но не сгущает ли он краски? Циник в нем, стремясь удержать заметно пошатнувшиеся позиции, напомнил, что, получи дело огласку, у некоторых представительниц слабого пола его акции не только не упадут, но, возможно, даже повысятся. И тогда они, чертовы куклы, у него попляшут! Все бабы — стервы, а леди Франклин — стерва номер один! Он ненавидел все, что имело отношение к женщинам. Коротконогие дряни — вылезая из машины, стукаются задницами о тротуар — потеха! А леди Франклин — беременная семга! Вот именно, беременная семга, с наслаждением повторил он про себя, гордясь своей наблюдательностью — фигурой леди Франклин и в самом деле похвастаться не могла.
