Кнут Гамсун - А жизнь продолжается
— Он молод? А как он выглядел?
Эти вопросы не дают ему покоя вот уже третью неделю. Крестителю здесь чистили обувь, Корнелия, возможно, пришивала ему пуговицы, его провожали на пристань — что-то за этим да кроется!
— А еще он подарил мне вот это кольцо, — говорит Корнелия.
— Что?! — возопил Август. — За какие такие услуги?
— Да нет, просто подарил. Снял с пальца и отдал мне.
— Покажите мне лошадь! — потребовал Август и поднялся со стула.
Они выходят во двор, все домашние выходят во двор и показывают ему лошадь. Лошадь пасется на привязи, завидя их, она гневно прядет ушами и продолжает щипать траву.
— Дети, не подходите к ней близко! — предупреждает отец. После чего начинает эту же самую кобылу нахваливать: — Во-первых, у ней завидное пищеварение. Сильная, коренастая, гляньте-ка на ноги — ну чем не столбы! А еще бы мне хотелось, чтобы вы заглянули ей в рот, посмотрели на ее зубы.
Нет, у Августа не было никакой охоты смотреть ее зубы, он сказал, что и так с одного взгляда видно, какое это замечательное животное. Не надо ему ничего рассказывать про эту лошадь. Он видит ее насквозь! Для большей важности он нацепил на нос пенсне и обошел кобылу кругом.
Конечно, можно было бы поймать ее и похлопать, пощупать, какая мягкая у нее грива, однако они не стали и пытаться, и хорошо сделали! Кобыла непрерывно на них косилась, а стоило кому-нибудь к ней приблизиться, тут же повертывалась задом.
— Этот грешок за ней водится, — сказал Тобиас, — а так-то она смирнехонькая! — И снова принялся благословлять Августа и заверять, что благодарен ему по гроб жизни.
Август отводит Корнелию в сторону и вполголоса с ней заговаривает. После той первой встречи он больше ее и не видел, где ж она была? — Дома. Все время дома, в хлопотах, окучивала картофель, намедни резала торф. — А что, если бы она наведалась в город и пошла с ним в кино? — Это было бы здорово! Она слыхала про кино, там людей и зверей показывают живьем, прямо как взаправдашние! — Так что, пойдет она с ним в кино этим вечером? — Хорошо бы! Но ей нужно обиходить и подоить скотину. — А мать подоить не может? — Об этом и думать нечего!
— Просто ты не хочешь, — сказал он. — Не хочешь, и все! — добавил он досадливо и помотал головой. Это было яснее ясного, и он в раздражении зашагал прочь, хоть ему и не с руки было ударяться в амбицию и оставлять ее.
Корнелия, похоже, тоже расстроилась, она догнала его и пошла рядом:
— Можно вас на одно словечко?
— Ну давай тогда отойдем к сенному сараю.
Август не питал никаких иллюзий, его время миновало, уже с полвека как миновало, он мог потратить на Корнелию свою старость, не имея при этом никаких намерений, не преследуя никакой цели. Но в груди его шевелилось нелепое чувство. Старость погрузила его сердце в многолетнюю пустоту, но в один прекрасный день оно всколыхнулось при виде глаз, обрамленных длинными ресницами, Августа охватило сострадание, сладостная тяга чем-то для нее стать.
Они шли против ветра, ей-то ничего, а ему — помеха, старческие глаза его заслезились, он должен был утирать щеки, да так, чтобы она не заметила. Но черт побери, он все еще Август, у которого в вырезе жилета полыхает красная клетчатая рубаха и который способен взять и подарить лошадь.
В сарае пусто и голо, ни соломинки, не на что и сесть, тогда они устроились на каменном порожке, бок о бок. Отсюда им было видно и лошадь, и дом, внизу, по дороге, ведущей от соседней усадьбы, брел вразвалку какой-то парень.
— О чем ты хотела поговорить со мной? — спросил Август.
— Да ни о чем таком, — отвечала она. — Вы уж не обессудьте!
Он решил дать ей время и принялся ковырять тростью землю, она же глядела на шедшего по дороге молодого парня и молчала. Нет, Корнелия явно передумала и не хотела с ним разговаривать.
— Откуда же этот самый проповедник явился? — спросил Август.
— Проповедник? Не знаю.
— Но откуда-то он да появился.
— Наверное.
— Ха-ха-ха! Меня прямо смех разбирает, как подумаю, что он крестил народ. Ведь крестил?
— Да. Только у нас в семье никто не крестился.
— Но он небось предлагал?
— Он об этом заговаривал. Но решил подождать до следующего раза, когда вернется.
— Значит, он собирается сюда вернуться? Только не знаю, как посмотрит на это консул, если я обо всем ему расскажу. — Август кивнул и поджал рот.
Молодой парень вразвалку проходит мимо, лицо у него бледное, возбужденное. Поравнявшись с ними, он бросает:
— Веселишься, как я погляжу!
Корнелия и сама побледнела как полотно, но Август ничего не заметил, он все о своем:
— А борода у него есть?
— У кого? — спрашивает она растерянно. — У этого парня?
— Да я о проповеднике. Носит этот бродяга бороду?
— Мм… да, длинную.
— Само собой. Он из тех, кому лень бриться, вот они и ходят в скотском обличье. По мне, так пускай.
Корнелия поддакивает и смеется.
— А борода-то наверняка окладистая? — спрашивает не без иронии Август.
Корнелия снова смеется:
— Да нет, самая обыкновенная.
— Он молодой?
— Молодой? Нет.
Август чуть ли не приниженно на нее смотрит и говорит:
— Но уж помоложе меня?
— Не знаю. А сколько вам лет?
— О, я уже очень стар, — уклончиво произносит Август. — Старое корыто.
— Это вы на себя наговариваете! — мягко возражает она.
— Нет, просто называю вещи своими именами. Старое корыто! — Но презрение к бродячему проповеднику переливается через край, и он насмешливо спрашивает: — Выходит, он до меня даже и не дорос? Тогда мне охота знать, чего это и к кому это он тут подъезжал и подлещивался? Можешь передать ему, что он интересует меня не больше, чем вот эта самая трость. Ну и тип, да еще бороду отпустил! Шут гороховый, вот он кто, сопляк, петух распушенный…
— Нет-нет-нет, он совсем не такой!
— Такой-такой, насколько я понял. Только хвастать тут нечем. Мужчина должен быть в годах. Такого я теперь мнения.
— Да.
— Я просто обязан дать ему укорот, как ты на это смотришь?
— Я? Да он меня совсем не волнует.
— Вон как? — удивленно спрашивает Август.
— На что это вы намекаете? Мне он вовсе не нужен.
Август удивлен еще больше:
— Да, но… мне показалось…
Корнелия смеется, запрокидывает голову и смеется.
Август, как всегда, быстро смекает дело и говорит:
— Тогда пойдешь со мной в кино?
Она качает головой и спрашивает:
— Вы видели, мимо проходил парень?
— Парень? Ну, видел. Может быть, это он тебе нужен?
Она встала, ей нужно было убедиться, что парень далеко и не слышит. Вернувшись назад, она неожиданно сделалась словоохотливой и рассказала: да он ей не дает и шагу ступить. Пойдет она куда, на танцы или в собрание, он прямо с ума сходит. А сейчас он разозлился потому, что увидел ее с другим. Она ума не приложит, что ей с ним делать.
Август призадумался над тем, как многообразна и запутанна жизнь.
— Но скажи мне, — спросил он, — если тебе ни к чему проповедник, так на черта я из-за него переживаю?
Корнелия засмеялась и ответила, что не знает.
Стало быть, Август промахнулся, да как еще! Ему стало до того досадно и горько, его как будто взяли всего и выпотрошили. Серебряное кольцо ровным счетом ничего не значило. Вот ты и остался с носом, Август, опять ты в дураках, и так оно каждый божий раз, ты ничего не смыслишь в любви, это твой недостаток, тебе остается лишь криво усмехнуться, заслышав шуточный рефрен похоронного марша.
— Что ж, — сказал он, — раз ты выбрала молодого, пригожего парня, Корнелия, тогда это большая разница. Тогда я умолкаю.
Но тут наступила ее очередь, оказалось, что именно об этом она и хотела поговорить с Августом.
— У нас с ним все так неопределенно, — сказала она.
— Вон что. Может быть, он тебе не так уж и по душе?
Она чуть помешкала. Потом покачала головой. Потом ударилась в слезы. О, многообразие и запутанность жизни! Дело было вот в чем: у нее есть другой!
Август онемел.
Так вот, с тем, другим, у нее все более определенно, только этот самый Хендрик не оставляет ее в покое. Она прямо и не знает, как быть. А сегодня он пришел и сказал, что застрелит их обоих.
— Стоп-стоп-стоп, погоди-ка. Кто сказал, что застрелит?
— Да Хендрик. Который сейчас проходил мимо.
— А другого как звать?
— Беньямин. Он из Северного селения. А теперь Хендрик собирается застрелить его и отправить на тот свет…
— Ну это мы еще увидим! — заявил Август.
— А что, он на это способен. Он ходил спрашивал совета у Осе.
— У Осе? Вот черт!
