Оливия Уэдсли - Ты и я
— В чем дело? Разве у меня больной вид?
— Вид неказистый.
Он расхохотался, вернулся к кушетке, нагнулся и поцеловал ее.
— Сегодня я, очевидно, не в твоем вкусе, во всех отношениях, дорогая!
Он вышел.
Верона лежала и думала.
Рагос и его миллионы, его молодость, его нежная кожа, пышные волосы, молодая стройная фигура, его новая для нее любовь, которую ни с кем не придется делить…
Карди вернулся подстриженный и свежий, в синем пиджаке и новых фланелевых брюках. Тридцати трех лет ему, пожалуй, нельзя было бы дать, но все же он был сильный, изящный мужчина.
— Пойдем на террасу пить чай, милочка! Ты освежишься, Я устрою тебя поудобнее.
Верона приколола большую белую шляпу, отделанную настурциями всех оттенков — от золотого до оранжевого.
Рагос остановился у их столика.
— Я решительно уезжаю в полночь, — любезно сказал он, — с Девантсами на их яхте. Вы обедаете там сегодня, говорили мне?
Безмятежные глаза дружелюбно выдержали взгляд Вероны. Улыбнувшись, он прошел мимо.
Глава XIV
В конце концов Девантсы решили устроить свое прощальное празднество в отеле. Они были американцы — радушная, добрая и очень счастливая пара. Девантс славился как спортсмен и очень пришелся по душе Карди.
Пообедали за небольшим круглым столом в выходившей на море комнате со сплошной стеклянной стеной: Девантс с женой, Жуан Рагос, некий муж по фамилии Перетц, чета Гревиллей, англичанин — яхтовладелец и его сестра, крупная женщина, мастерски игравшая в бридж.
Мужчины уселись затем за покер, за исключением Рагоса, который предпочитал бридж.
— Так вы решительно уезжаете? — спросила его Верона.
— Мне, видите ли, незачем оставаться, мадам, — охотно ответил он.
Она взглянула на него из-под длинных ресниц:
— И нет причины, почему бы вам хотелось остаться?
— Причина была, ее нет теперь.
Он ловко тасовал карты, проворно двигая длинными пальцами. Как все красивые мужчины, он был очень интересен в вечернем костюме.
От волнения обычно очень белые щеки Вероны красиво зарделись.
Она неожиданно сказала:
— Как тут жарко.
И миссис Девантс тотчас предложила выйти на террасу. Рагос и Верона шли, конечно, рядом.
— Вы дадите мне закурить? — попросила Верона; пальцы их встретились, когда он подносил спичку; он мягко, но уверенно сжал ее пальцы. Они стояли в тени в самом дальнем от окна углу; издали к ним доносился голос миссис Девантс, она и миссис Варвик уселись в низкие кресла.
Пальцы Рагоса сомкнулись тесней; другая свободная рука коснулась плеча Вероны, спустилась к локтю. Он шептал едва слышно: "Поцелуйте меня", и когда Верона невольно подалась назад, внезапным ловким движением привлек ее к себе.
— Ах вы, дорогая, маленькая дурочка, — прошептал он и впился губами в ее губы.
И через плечо увидел выходившего на террасу Карди, увидел и понял, что тот видел.
Отпустив Верону, он обменялся с ней несколькими небрежными фразами и прошел к Карди, который стоял подле миссис Девантс, по-видимому слушая, что она говорит.
Рагос отвел его в сторону.
— Вы, разумеется, хотите драться со мной? Моим секундантом будет Перетц, вы можете взять Девантса или Варвика. Я хочу, чтобы ваша жена вышла за меня замуж, — ничего не могу с собой поделать. Сам собирался сказать вам.
Он продолжал бы еще долго объясняться, если бы Карди не оборвал его таким страшным, хотя и шепотом произнесенным проклятием, что он испуганно отшатнулся, моментально лишившись дара речи.
Другие ничего не заметили. Верона смеялась или делала вид, будто смеется какому-то замечанию Варвика.
Рагос первый положил конец веселью. Он подошел к Вероне и вполголоса приказал:
— Вам надо идти, скажите, что вам нездоровится, поторопитесь.
Она, как ребенок, послушалась его и пять минут спустя вместе с Карди направилась к себе.
— Не согласитесь ли вы зайти ко мне после того, как проводите вашу сестру? — спросил Карди Варвика перед уходом. — Дело не терпит отлагательства. Сожалею, что приходится обременять вас, но…
— Я приду, разумеется, — ответил с готовностью Варвик, недоумевая, что хочет от него Карди, но ничего не подозревая и потому нисколько не тревожась.
Девантсы так и отплыли, ничего не зная. Рагос проводил их, громко кляня свою "незадачливость", он вынужден остаться в Рио; по возвращении к себе в номер он нашел телеграмму, вызывавшую его немедленно в Пауло, он едет туда этой же ночью автомобилем.
Вернулся к себе он вместе с Перетцем, молодым кубинцем, который играл в покер. Тот только выразительно кивал на каждое замечание Рагоса, который считал нужным распространяться насчет разных деталей.
Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Варвик; его загорелое лицо блондина было абсолютно бесстрастно, и в светлых голубых глазах нельзя было ничего прочесть.
— На пистолетах, разумеется, — воскликнул молодой Перетц чуть не с ликованием.
— Я не знаток по части дуэлей, — серьезно сказал Варвик. — Сеньор Перетц и я должны, очевидно, гарантировать нашим участием, что игра будет честная. Ручаюсь за это своим честным словом.
Он поклонился и вышел.
Рагос снова оживленно заговорил:
— Остается позаботиться о докторах и обезвредить полицию.
Перетц пришел в сильнейшее возбуждение, черные глаза его горели.
— Я не боюсь никаких неприятных последствий, — говорил Рагос. — Гревилль человек чести. Нельзя не восхищаться им. Как ты находишь?
— О да! Он прекрасный наездник и прекрасный игрок, — с энтузиазмом согласился Перетц.
Он уехал в автомобиле Рагоса, предварительно опрокинув стакан виски. Через час он должен был вернуться обратно.
Верона лежала у себя в спальной, скорчившись на кровати. Из соседней комнаты доносились шаги Карди, спокойный голос Варвика. Потом Варвик ушел, и она слышала, что в ванной открыли кран.
Может быть, Жуан ранит Карди или Карди его — в наши дни никогда дуэли не кончаются трагически.
Как бы там ни было — теперь Карди знает — этого уже не изменить, а раз он знает — он должен дать ей свободу. Она ничего плохого не сделала, совесть ее чиста, Карди должен понять.
Какие мужчины — дети! И как они склонны к мелодраме! Драться! Будто может быть какой-нибудь толк! Казалось бы, война должна была научить их, что…
О! как это все гадко… гадко… все в целом, и страшно… и ей не к кому обратиться.
Рыдания потрясали ее. Карди, уже совсем готовый, услышал их.
Он вошел, остановился в дверях, посмотрел на нее — комочек из кружев и шелка на широкой постели. Отблески света играли в ее волосах, и от этого они казались уже не золотыми, а почти пламенными.
Душа его тоже была охвачена пламенем, которое то замирало, то вспыхивало с новою силой, сжигая все здравые мысли, все сердечные импульсы.
Он посмотрел на Верону, и его охватило страстное желание убить ее, схватить ее рукой за горло и трясти до тех пор, пока она не повиснет, как изломанная игрушка, которая держалась только на проволоке.
Отчетливо представилась ему картина: его загорелая рука на белой шее Вероны, ее бледное испуганное лицо, ужас в глазах…
Она. почувствовала его взгляд на себе, приподнялась на руках и повернула к нему заплаканное лицо.
— О, Карди, как ты мог… как ты можешь…
Он расхохотался и повторил за ней с убийственной иронией:
— Как ты мог? Отправляясь к месту казни, не выпьешь ли чашечку чаю — тебе два куска или один?
Три глупых, дрожащим голосом произнесенных слова: "Как ты мог?.." вдруг раскрыли ему всю нечистую тривиальность этой женщины, всю ее внутреннюю ничтожную сущность.
Однажды она уже разбила его жизнь, а когда время и он сам, с помощью рук и глаз, измученных страданием по ней, кое-как склеили обломки, — он снова отдал свою жизнь в ее маленькие ручки с заостренными белыми пальчиками, отдал вторично, как дурак — проклятый, набитый дурак!
Можно ли порицать такое жалкое; пустое существо, для которого нет лучше забавы, как разрушать?
— Что ты собираешься делать? — слезливо спросила Верона.
Он подошел к кровати и посмотрел на нее сверху вниз.
— Я собираюсь убить этого человека, — ответил он.
— О-о-о! — рыдала Верона.
— Тише! — приказал Карди.
— Теперь на дуэлях не дерутся — прошептала, задыхаясь, Верона.
Карди негромко рассмеялся.
— Я ничего дурного не сделала.
Она приподняла голову. Он видел красивую белую шею, ему казалось, что она… вот… уже краснеет, наливается кровью… вот следы пальцев… В глазах его отразилась такая дикая ненависть, что Верона отпрянула назад к стене и, дрожа и скуля, зарылась в кружевные подушки.
Карди нагнулся, но усилием воли заставил себя отвернуться, выпрямился и вышел из комнаты.
Он прошел с Варвиком на террасу и спустился по ступенькам в сад.
