Уходи и будь счастлива - Сэнтер Кэтрин

И лучше было бы, если этого никогда бы не случилось.

Ян снова вернулся к текущим делам.

– Итак, – сказал он, слегка раскачиваясь на ногах, – давайте подведем итоги. Мы практически полностью оценили состояние вашего тела. И в предстоящие недели мы будем укреплять то, что работает, и пытаться пробудить то, что не работает. – Он говорил, не отрывая взгляда от моей медицинской карты, словно эта тема в целом и я в частности были ему невыносимо неинтересны. – В случаях с повреждениями позвоночника много неопределенного, и мы не всегда можем сказать, кто поправится, а кто нет. Ваша проблема лежит в области ниже колен, и мы в первую очередь сосредоточимся на ней. У вас есть ко мне вопросы?

Ожидая моего ответа, он, не отрываясь, смотрел в окно.

Я покачала головой.

– Тогда встретимся завтра, – сказал он, поворачиваясь. И уже у двери бросил через плечо: – Вам предстоит попотеть.

Мы с медсестрой молча смотрели ему вслед. Ян меня раздражал, надо полагать, но я была слишком уставшей, чтобы злиться. На самом деле с его уходом меня покинули остатки энергии. День подошел к концу. Мне предстояло лишь перебраться на кровать. А потом я смогла бы закрыть глаза и погрузиться в небытие.

Но в тот момент, когда я повернулась в поисках доски, на пороге появилась другая фигура.

Китти.

Снова.

– По-моему, я сказала тебе «нет», – возмутилась я.

– Это было давно, – сказала Китти.

– Это было вчера.

– Я надеялась, что ты передумала.

– Нет.

– Толстяк Бенджамен признался прошлым вечером, что все еще со школы хранит мою заколку для волос. А потом попытался сунуть язык мне в ухо.

Я мрачно уставилась на нее.

– У меня сейчас много проблем, – сказала я. – Но язык Толстяка Бенджамена в твоем ухе не входит в их число.

Китти обиженно посмотрела на меня:

– Я не прошу тебя решать мои проблемы.

– Нет, просишь. Как делала всегда.

Но больше это не повторится. Я не сказала этого, но она потеряла право просить у меня что-либо.

– Но не сейчас, – настаивала Китти. – Я здесь для того, чтобы помочь тебе.

– Я уже говорила тебе, что ты не можешь этого сделать.

Она закрыла глаза.

И я повторила то, что сказала в прошлый раз:

– Твое присутствие только все ухудшает.

– А что, если я принесу тебе кексы?

– Нет.

– А если я принесу тебе бульварные романчики и роллы из того тайского ресторана, который ты так любишь?

– Нет.

Она заигрывала со мной, но я была не в настроении отвечать ей.

– Я говорю серьезно, – сказала я. – Уходи. Возвращайся домой. Можешь даже вернуться в Нью-Йорк. Я не могу сейчас общаться с тобой.

– Не можешь? Или не хочешь?

– И то, и другое.

Кит ушла, но появилась следующим вечером, когда я заканчивала ужинать. С пирожными.

Я прогнала ее.

А на следующий вечер она снова пришла, с миндальным печеньем. И я снова прогнала ее.

А когда на следующий вечер она не появилась, я обнаружила, что разочарована. Я ждала ее. Более того, ее присутствие больше не казалось мне странным или угнетающим. На самом деле я даже предвкушала тот момент, когда она снова появится на пороге, с сумасшедшей прической и татуировкой на теле, одетая в балетную пачку или во что-нибудь еще более несусветное. Не говоря уже о том, что она принесет кейк-попы [6], или шоколадные пирожные, или пончики.

Я вдруг испугалась, что она бросила меня, и стала сожалеть о своей холодности.

И когда она, наконец, появилась, в руках у нее был безупречный, изысканный шоколадный кекс из моего любимого кондитерского магазина, расположенного на другом конце города.

– Ты пытаешься меня подкупить? – спросила я, когда она протянула мне его.

– Я пытаюсь показать, – ответила Китти, – что я здесь не для того, чтобы избежать сексуальных отношений с Толстяком Бенджаменом и найти себе новое место для ночлега. Я здесь для того, чтобы сделать все возможное и скрасить твой день. Начиная с кексов.

Я посмотрела на кекс. Потом взяла его в руку.

– И я также хочу извиниться за то, что целых три года игнорировала тебя.

– Хорошо, – сказала я, откусывая кусочек кекса и наслаждаясь вкусом глазури. Потом, проглотив этот кусочек, добавила: – Ты можешь остаться.

– Правда?

Я откусила еще кусочек и сказала чуть громче, чтобы мои слова были весомее:

– Но если ты станешь создавать проблемы, я тебя выгоню.

– Не стану.

– Например, – с вызовом объявила я, – сейчас время ложиться спать.

Кит взглянула на часы, висевшие на стене.

– Но еще нет и девяти часов.

К этому моменту я уже успела прикончить кекс.

– Да, – сказала я с таким видом, будто весь мир уже давно улегся спать. – Постели свою постель, и давай отправимся на боковую.

Я стала наблюдать за тем, как она разложила кресло и накрыла его простыней, которую достала из шкафа. Она принесла с собой подушку и клетчатый плед, и ее постель сразу стала напоминать о ночевках в палатке. Я смотрела на ее движения, на ее такой знакомый силуэт, и мои глаза стали закрываться сами по себе. Я помню, как подумала о том, что я слишком устала и никогда больше не смогу проснуться. И последнее, что я помню – это мои размышления о том, будет ли Китти спать с этим дурацким кольцом в носу.

Я проснулась через несколько часов. Сестра стояла около меня и шептала:

– Эй, эй! Проснись!

Я открыла глаза. В палате было еще темно. Китти склонилась надо мной. На ней была длинная футболка, в которой она спала. Я с трудом перевела дыхание.

– Что случилось? – спросила я.

– Тебе приснился страшный сон.

Она не ошиблась.

– Мне снилось, что я тону, – сказала я. – Я лежала под водой, зажатая в самолете.

– Так и поняла, что тебе снится что-то страшное.

Я закрыла глаза и попыталась ровно дышать.

Мои волосы – то, что от них осталось – были влажными от пота, и я вся дрожала. Китти принесла из ванной мокрую белую мочалку из махровой ткани и положила ее мне на лоб. Потом, не сказав ни слова, забралась в мою постель, стараясь не дотрагиваться до моей шеи. Она была худенькой и легко поместилась на кровати. Она легла на бок и стала гладить меня по волосам.

– Твои волосы в жутком беспорядке, – прошептала она.

– Они сгорели во время катастрофы, – сказала я.

– Ну что ж, в некотором смысле тебе повезло, – отозвалась она. – Угадай, что я делала с тех пор, когда ты в последний раз видела меня три года назад?

– Что?

– Стригла волосы.

Я нахмурилась:

– Ты парикмахер?

– Стилист. Я уже знаменита. У меня сорок шесть тысяч подписчиков в Инстаграме.

– Ты знаменита?

Она кивнула.

– И еще я набиваю татуировки. Я работаю в салоне красоты в Бруклине. Там даже делают пирсинг.

– Ты сама бьешь татуировки?

– Угу. Татуировки и стрижки. Я очень амбициозна. Знаешь, что еще? Я сплю с управляющим. Или, возможно, это он спит со мной…

Его звали Итан, но у него были огромные усы, кончики которых он смазывал воском, и все называли его Усы. Даже Китти.

И она стала рассказывать мне обо всем успокаивающим тоном, пока я ждала, чтобы мое тело расслабилось и перестало дрожать. Она рассказала мне о его мотоцикле, о его кулинарных способностях и о его любимых книгах.

Наконец, спустя какое-то время я спросила:

– Так ты зовешь его «Усы»? «Усы, подойди сюда!» Или «Усы, что у нас на ужин?»

– Нет, в лицо мы все зовем его Итан. Но когда мы говорим о нем, мы называем его «Усы».

– А как он называет тебя?

– Не могу это произнести. Это очень неприлично.

Когда я в последний раз видела ее перед отъездом, она работала секретарем в офисе. Тогда она носила туфли на высоких каблуках и плохо сидевший на ней серый костюм, который она отказывалась поменять на что-нибудь более привлекательное.