Уильям Хоуэллс - Возвышение Сайласа Лэфема
Она ответила милостивым взглядом, но сочла нужным сказать:
— Чепуха!
— К тому же, — продолжал ее муж, — если речь о деньгах, то есть принцесса минеральной краски. У нее их будет много.
— Ах, это хуже всего, — вздохнула мать. — С краской я бы еще примирилась…
— Но не с принцессой? Ты, кажется, говорила, что это очень хорошенькая и скромная девушка?
— Да, очень хорошенькая и скромная; но она — ничто. Пресная и скучная.
— Но Тому она как будто не показалась пресной?
— Не знаю. Мы оказались им обязаны очень многим, и я, разумеется, хотела быть с ними учтивой. Я и его об этом попросила.
— И он был чересчур учтив?
— Не сказала бы. Но девочка действительно необычайно хороша собой.
— Том говорил, что их две. Может быть, они нейтрализуют одна другую?
— Да, есть еще одна дочь, — подтвердила миссис Кори. — Но как ты можешь шутить над этим, Бромфилд? — добавила она.
— Я и сам не пойму, дорогая. Сам удивлен, как я на это решаюсь. Мой сын вынужден зарабатывать на жизнь из-за обесценения ценностей. Странно, — продолжал Кори, — что некоторые ценности имеют это свойство: рента, акции, недвижимость — все возмутительно обесценивается. Может быть, надо вкладывать все свои ценности в картины? Моих картин у меня немало.
— Тому нет нужды зарабатывать на жизнь, — сказала миссис Кори, игнорируя шутки мужа. — У нас еще хватает на всех.
— Именно это я иногда внушал Тому. Я доказал ему, что, живя экономно и разумно, он может ничего не делать до конца своей жизни. Конечно, он будет немного стеснен, и все мы тоже; но жизнь слагается из жертв и компромиссов. Он со мной не согласился, и его ничуть не убедил пример европейских аристократов, который я привел в защиту праздной жизни. Он явно хочет что-то делать сам. Боюсь, что он эгоист.
Миссис Кори улыбнулась бледной улыбкой. Тридцать лет назад она вышла в Риме за богатого молодого художника, который гораздо лучше говорил, чем писал картины; говорил прелестные вещи, именно то, что могло понравиться девушке, склонной смотреть на жизнь немного слишком серьезно и практично. Она увидела его в ином свете, когда привезла домой, в Бостон; но он продолжал говорить прелестные вещи и мало что делал кроме этого. Он осуществил решение своей молодости. К счастью, он лишь проживал деньги, но не проматывал их; вкусы его были просты, как у итальянца, дорогостоящих привычек у него не было. Жизнь он стал вести все более уединенную. Его трудно было куда-либо выманить, хотя бы пообедать в гостях. Он был трогательно терпелив, когда средств у них убавилось, и она чувствовала это тем сильнее, чем большее бремя жизни ложилось на нее. Ужасно, что дети, их образование и их удовольствия стоили так дорого. Она знала к тому же, что, если бы не они, она вернулась бы с мужем в Рим и жила там роскошно, расходуя меньше, чем приходилось тратить в Бостоне на жизнь хотя бы приличную.
— Том не советовался со мной, — продолжал отец, — но с другими посоветовался. И пришел к выводу, что минеральной краской стоит заняться. Он все выяснил и о краске, и об основателе дела. Он очень внушительно об этом говорит. И если уж непременно хочет чего-то для себя добиться, почему бы его эгоизму не принять именно эту форму? В сочетании с принцессой краски оно, конечно, менее приятно. Но это лишь отдаленная вероятность и скорее всего рождена твоей материнской тревогой. Но если б это даже стало неизбежным, что ты можешь поделать? Главное утешение, какое остается в этих делах американским родителям, это — что ничего не поделаешь. Будь мы в Европе, даже в Англии, мы были бы в курсе любовных дел наших детей и в известной мере могли указывать юной страсти, куда пускать ростки. А у нас принято игнорировать их, а когда ростки укореняются, они игнорируют нас. Мы слишком деликатны, чтобы устраивать браки наших детей; а когда они устраивают их сами, мы боимся сказать слово, чтобы не было еще хуже. Самое правильное — это научиться безразличию. Это именно то, что приходится делать молодым в других странах, и это логический результат нашей позиции здесь. Смешно принимать к сердцу то, во что мы не вмешиваемся.
— Люди очень часто вмешиваются в браки своих детей, — сказала миссис Кори.
— Да, но вяло и нерешительно и так, чтобы не иметь неприятностей, если браки все же состоятся, как оно обычно и бывает. Мне, вероятно, следовало бы не давать Тому ни гроша. Это было бы просто и экономно. Но ты ни за что не согласишься, а Тому будет безразлично.
— Я считаю неправильным наше поведение в таких делах, — сказала миссис Кори.
— Очень возможно. Но на нем основана вся наша цивилизация. Кто решится первым изменить его? Кому из знакомых отцов семейств стану я предлагать Тома в качестве жениха для его дочери? Я бы чувствовал себя ослом. А ты разве станешь просить какую-либо мать, чтобы она женила сыновей на наших дочерях? Ты бы чувствовала себя гусыней. Нет, единственный наш лозунг — это Руки Прочь.
— Я непременно поговорю с Томом, когда придет время, — сказала миссис Кори.
— А я, дорогая, попрошу разрешения не присутствовать при твоем фиаско, — ответил ей муж.
Сын пришел домой в тот же день и удивился, застав мать в Бостоне. Он так откровенно ей обрадовался, что она не решилась признаться, почему приехала, и придумала какой-то предлог.
— Знаешь, мама, — сказал он, — я договорился с мистером Лэфемом.
— Вот как? — спросила она упавшим голосом.
— Да. Сейчас мне будет поручена его иностранная корреспонденция, и если я увижу в ней возможности, на какие надеюсь, то поведу его дело в Южной Америке и в Мексике. Условия он предложил очень хорошие. Говорит, что если это окажется в общих наших интересах, то он будет, сверх комиссионных, платить мне также и жалованье. Я говорил с дядей Джимом; он считает, что у меня хорошие возможности.
— Так сказал дядя Джим? — в изумлении спросила миссис Кори.
— Да, я все время с ним советовался и следовал его советам.
Это показалось ей необъяснимым предательством со стороны брата.
— Я думал, что и ты хотела бы для меня того же советчика. Да и кто подходит для этого лучше?
Мать промолчала. Как ни огорчала ее минеральная краска, ее сейчас вытеснила еще большая тревога. Она стала осторожно подбираться к этому предмету.
— И ты весь вечер обсуждал свое дело с мистером Лэфемом?
— Да, почти, — ответил сын вполне невинно. — Я пошел к нему вчера после обстоятельного разговора с дядей Джимом, потом мистер Лэфем пригласил меня к себе, чтобы договориться окончательно.
— К себе? — переспросила миссис Кори.
— Да, в Нантакет. Он снимает там коттедж.
— В Нантакете? — миссис Кори наморщила лоб. — Что же представляет собой коттедж в Нантакете?
— Почти то же, что коттедж в любом другом месте. Обычная красная крыша и веранда. И как положено — скалы на берегу моря; а примерно в миле дальше по пляжу — большие отели; их по вечерам освещают электричеством и фейерверком. У нас в Наханте этого нет.
— Да, — согласилась мать. — А как поживает миссис Лэфем? И ее дочь?
— Хорошо, — сказал молодой человек. — Барышни после обеда, разумеется, водили меня на скалы, а потом я до полуночи говорил с мистером Лэфемом о краске. И докончил разговор только нынче утром на катере.
— Какова же эта семья у себя дома?
— Какова? Я, признаться, не разглядел. — Миссис Кори готова была облегченно вздохнуть; а сын чему-то засмеялся. — Они как раз читали «Мидлмарч». Говорят, что много слышали об этой книге. Мне кажется, это очень хорошие люди. И очень дружная семья.
— «Мидлмарч», наверное, читает некрасивая сестра?
— Некрасивая? Разве она некрасива? — спросил молодой человек, добросовестно стараясь вспомнить. — Да, читает больше старшая. Но и та не переутомляется. Они больше любят говорить. Этим они напомнили мне южан. — Молодой человек улыбнулся каким-то своим воспоминаниям о Лэфемах. — Угощение — как говорят в деревне — было отличное. Полковник — ведь он имеет чин полковника — говорил о кофе своей жены, точно она его собственноручно сварила, хотя, по-моему, только руководила его приготовлением. В доме есть все, что только можно достать за деньги. Но и у денег есть пределы.
Этот последний факт с недавнего времени все больше огорчал миссис Кори; однако в применении к Лэфемам он ее даже несколько утешил.
— Да, иногда требуется также и хороший вкус, — сказала она.
— Они словно извинялись передо мной, что у них мало книг, — сказал Кори. — Не знаю, зачем. Полковник сказал, что они, в общем, покупают много книг. Но, очевидно, не возят с собой на курорт.
— Полагаю, они никогда не покупают новых книг. Я теперь встречаю кое-кого из этих богачей; они тратят деньги на предметы роскоши, а книги берут в библиотеке или покупают дешевые, в бумажных обложках.
— Так, вероятно, делают и Лэфемы, — сказал, улыбаясь, молодой человек. — Но люди они очень хорошие. У старшей дочери хорошее чувство юмора.
