Пол Остер - Нью-йоркская трилогия
– И что вы со всеми этими вещами делаете?
– Даю им имена.
– Имена?
– Придумываю новые слова, которые бы им соответствовали.
– А, теперь понимаю. Но откуда вы знаете, что нашли правильное слово?
– Я никогда не ошибаюсь. В этом и состоит мой дар.
– Не могли бы вы привести пример?
– Придуманных мною слов?
– Да.
– К сожалению, не смогу. Это моя тайна, поймите. Вот выпущу книгу – тогда узнаете. Весь мир узнает. Пока же я вынужден держать свое открытие в тайне.
– Секретные сведения?
– Именно так. Сверхсекретные.
– Простите.
– Не огорчайтесь. Скоро систематизация материала будет закончена. А потом произойдет нечто невероятное. Это будет самое важное событие в истории человечества.
Вторая встреча состоялась на следующий день, в начале десятого утра. Было воскресенье, и Стилмен вышел из гостиницы на час позже обычного. Он прошел два квартала до кафе «Майский цветок», где обычно завтракал, и сел за угловой столик. Куин, осмелев, вошел в кафе вслед за стариком и подсел к нему. Пару минут Стилмен, казалось, его не замечал. Затем, оторвав глаза от меню, воззрился на Куина отсутствующим взглядом – по всей видимости, не узнал.
– Мы знакомы? – спросил он.
– Не думаю, – ответил Куин. – Меня зовут Шервуд Блэк.
– А, – Стилмен кивнул. – Вы, я вижу, из тех, кто сразу берет быка за рога. Мне это нравится.
– Да, – сказал Куин, – я не принадлежу к тем людям, кто ходит вокруг да около.
– «Вокруг да около»? Вокруг или около?
– И вокруг, и около, к сожалению.
– Ну-ну. – Стилмен посмотрел на Куина – на этот раз повнимательнее, однако и теперь словно в каком-то замешательстве. – Извините, – продолжал он, – но я забыл ваше имя. Вы мне его не так давно назвали, но оно сразу выскочило из головы.
– Шервуд Блэк.
– Вот-вот. Теперь вспомнил. Шервуд Блэк. – Стилмен надолго замолчал, а затем покачал головой и вздохнул: – К сожалению, этого не может быть.
– Почему?
– Потому что Шервуда Блэка не существует.
– Мало ли, может быть, я другой Шервуд Блэк. В отличие от того, который не существует.
– Гм. Да, я вас понимаю. Действительно, у двух разных людей бывают одинаковые имена. Вполне возможно, что вы Шервуд Блэк. Но вы не тот Шервуд Блэк.
– Он ваш знакомый?
Стилмен засмеялся, как будто Куин остроумно пошутил.
– Не совсем так, – сказал он. – Видите ли, такого человека, как Шервуд Блэк, никогда не существовало. Я его выдумал. Он лицо вымышленное.
– Не может быть! – Куин сделал вид, что очень удивился.
– Очень даже может. Он герой книги, которую я когда-то написал. Шервуд Блэк – плод моего воображения.
– В это трудно поверить.
– И не вам одному. Я надул их всех.
– Поразительно. Но зачем вы это сделали?
– Понимаете, он был мне нужен. В то время у меня зародились некоторые довольно опасные и противоречивые идеи. Поэтому пришлось представить дело так, будто они исходят от другого лица. Таким образом я попытался себя защитить.
– А почему вы выбрали имя Шервуд Блэк?
– По-моему, это хорошее имя. Вы не находите? Мне, например, оно очень нравится. Таинственное и в то же время самое обыкновенное. Оно как нельзя лучше соответствовало моей цели. И, кроме того, содержало в себе тайный смысл.
– Ассоциировалось с мраком?
– Нет-нет, все гораздо сложнее. Для меня существенны были инициалы. Ш.Б. Это было самое важное.
– Как так?
– Угадать не хотите?
– Боюсь, не смогу.
– А вы попробуйте. Можете сделать три попытки. Если не угадаете, я вам подскажу.
Куин собрался с мыслями.
– Ш.Б., говорите? Не Шарлотта Бронте?
– Ничего похожего.
– Может, тогда Шарль Бодлер?
– Близко не лежало.
– Хорошо, еще одна попытка. Ш.Б. … Ш.Б. … Минутку… А как насчет… Сейчас, сейчас… Ну да. Может, так: с одной стороны, Шекспир – Ш. с другой – Бэкон – Б.; два отношения к миру.
– Очень неглупый ответ.
– Правильный?
– Нет, конечно. И тем не менее неглупый.
– Ну что ж, я иссяк.
– Что верно, то верно. И за это в качестве награды я дам вам правильный ответ. Именно потому, что вы старались. Готовы?
– Готов.
– Инициалы Ш.Б. в имени Шервуд Блэк означают Шалтай-Болтай.
– Кто-кто?
– Шалтай-Болтай. Вы ведь знаете, кого я имею в виду. Яйцо.
– Это тот, который «сидел на стене»?
– Именно.
– Не понимаю.
– Шалтай-Болтай как нельзя лучше символизирует собой человеческую природу. Слушайте внимательно, сэр. Что такое яйцо? Это то, что еще не родилось. Парадокс, не правда ли? В самом деле, каким образом Шалтай-Болтай может быть живым, если он еще не родился? А ведь он жив – в этом сомневаться не приходится. Мы знаем это, потому что он умеет говорить. Больше того, он философ языка:
«– Когда лично я употребляю слово, – все так же презрительно проговорил Шалтай-Болтай, – оно меня слушается и означает как раз то, что я хочу: ни больше ни меньше.
– Это еще вопрос, – сказала Алиса, – захотят ли слова вас слушаться.
– Это еще вопрос, – сказал Шалтай, – кто здесь хозяин: слова или я».
– Льюис Кэрролл.
– «Алиса в Стране чудес», глава шестая.
– Интересно.
– Интересно – мало сказать. Это принципиально важно. Слушайте внимательно, и, быть может, вы кое-что из моих рассуждений почерпнете. В своей короткой речи Шалтай-Болтай рисует будущее человеческих чаяний и указывает, что наше спасение в том, чтобы стать хозяевами слов, которые мы употребляем, чтобы подчинить язык нашим с вами нуждам. Шалтай-Болтай был пророком, человеком, изрекавшим истины, к которым мир был еще не готов.
– Человеком?
– Простите, оговорился. Хотел сказать – яйцом. Впрочем, оговорка моя не случайна и весьма симптоматична, ведь все люди в каком-то смысле яйца. Мы существуем – но мы еще не достигли того состояния, которое предначертано нам судьбой. Мы ведь существуем лишь потенциально, являясь примером «еще не состоявшегося». Ведь человек – существо падшее, мы знаем это из Бытия. Шалтай-Болтай тоже падшее существо. Он падает со стены, и никто, ни королевская конница, ни королевская рать, не могут его «собрать». Вот к этому-то мы все и должны стремиться. В этом наш человеческий долг – подобрать упавшее яйцо. Ибо каждый из нас, сэр, – это Шалтай-Болтай. Помочь ему означает помочь нам самим.
– Довод убедительный.
– Безупречный.
– Комар носу не подточит.
– Вот именно.
– И в то же время отсюда берет начало Шервуд Блэк.
– Да. Но не только отсюда. Это ведь не единственное яйцо.
– Как, есть еще одно?
– Господи, еще бы. Их ведь миллионы. Но яйцо, о котором веду речь я, особенно знаменито. Может статься, это самое знаменитое яйцо на свете.
– Я что-то перестал понимать вас.
– Я говорю о яйце Колумба.
– Ну да, конечно.
– Знаете эту историю?
– Кто ж ее не знает.
– Прелестная история, не правда ли? Когда Колумбу потребовалось поставить яйцо стоймя, он разбил снизу скорлупу, в результате чего образовалась плоская поверхность, и, когда он убрал руку, яйцо не упало.
– Он добился своего.
– Еще бы. Колумб был гений. Он отправился на поиски рая, а открыл Новый Свет. И еще не поздно превратить его в рай.
– Это точно.
– Я готов признать, что все сложилось не так хорошо, как хотелось бы, однако надежда еще остается. Желание открывать новые миры у американцев было всегда. Вы помните, что произошло в 1969 году?
– В 1969 году произошло много чего. Что именно вы имеете в виду?
– Люди высадились на Луне. Только представьте, дорогой сэр! Нога человека ступила на Луну!
– Да, помню. Как сказал президент: «Это величайшее событие после сотворения мира».
– И он был прав. Самое умное высказывание из всех принадлежащих человеку. Как вам кажется, на что похожа Луна?
– Понятия не имею.
– И все-таки. Подумайте хорошенько.
– Ну конечно. Теперь я понимаю, к чему вы клоните.
– Разумеется, абсолютного сходства нет. Однако в определенных фазах, особенно ясной ночью, Луна и в самом деле очень походит на яйцо.
– Да, необычайно.
Тут к их столику подошла официантка – она принесла Стилмену завтрак. Старик бросил жадный взгляд на еду. Он взял в правую руку нож, пододвинул к себе яйцо всмятку, легонько постучал ножом по скорлупе и изрек:
– Как видите, сэр, я делаю все, что в моих силах.
Третья встреча состоялась в тот же день, несколькими часами позже. Вечерело; свет, подобно марле, окутывал кирпичи и листья, тени становились длиннее. Стилмен опять избрал местом отдыха Риверсайд-парк, на этот раз он сидел у самого выхода на 84-ю стрит, на небольшом возвышении, известном под названием Томова гора. На том же самом месте, глядя на Гудзон, летом 1843 и 1844 годов подолгу сиживал Эдгар Аллан По. Куин знал это, потому что всегда интересовался подобными вещами. Впрочем, на Томовой горе не раз случалось сидеть и ему самому.
Теперь, приближаясь к Стилмену, Куин не испытывал никакого страха. Он обошел пригорок, на котором стояла скамейка, два или три раза, однако привлечь внимание старика не удалось. Тогда он сел рядом и поздоровался. Как ни странно, Стилмен его не узнал. Куин заговаривал с ним уже в третий раз, и каждый раз старик, как видно, принимал его за кого-то другого. Было неясно, хороший это знак или плохой. Если Стилмен притворялся, значит, актером он был непревзойденным. Ведь Куин всякий раз захватывал его врасплох, однако Стилмен даже глазом не моргнул. А если предположить, что Стилмен и в самом деле его не узнаёт? Что бы это могло значить? Чем объяснить подобную рассеянность?
