Гарольд Роббинс - Никогда не люби незнакомца
— Тебе надо записаться в драматический кружок, Фрэнки, — язвительно посоветовала она. — Мистер Гиббс с удовольствием возьмет такого артиста.
Она отошла, прежде чем я успел открыть рот.
— Кто это? — спросила Джанет.
— Сестра Мартина.
В этот момент в комнату вбежал взволнованный Мартин.
— Мы победили! — завопил он. — Вас выбрали обоих! Полная победа! Ну, что я тебе говорил?
Он схватил меня за руку и начал ее трясти. Несколько секунд я хмурился, думая над словами Рут, затем весело рассмеялся.
В комнату ворвались несколько ребят, в числе которых был и Джерри Коуэн. Все начали желать мне удачи, в том числе и мои соперники, и я забыл слова Рут.
Глава 5
Если бы меня не выбрали президентом, я бы не познакомился с миссис Скотт, а Мартин — не стал психиатром. Иногда я забегаю вперед, потому что мысли приходят быстрее, чем я успеваю их записывать.
Нас познакомили на первом же педсовете. Это была добрая женщина с серыми глазами и тонкими решительными губами. На вид ей было лет пятьдесят. Она занималась какими-то психологическими исследованиями в нашей школе и работала в отделе по делам благотворительности.
Почти все вопросы на заседаниях педсовета были мелкими: учащиеся постоянно опаздывали или пропускали занятия, били стекла, дерзили учителям. Мы старались не наказывать их, а пытались определить, кто прав, а кто виноват: ученик, родители или учитель. О каждом происшествии докладывали миссис Скотт, которая беседовала с провинившимся и пыталась найти причину.
В такой большой школе каждый день происходило множество мелких нарушений. Помощница миссис Скотт в этом году заканчивала школу, и миссис Скотт попросила меня подыскать ей замену. Я предложил кандидатуру. Мартина. Я знал, что он хотел заниматься какой-нибудь общественной работой.
Мартину понравилось помогать миссис Скотт вести записи, и они сразу сработались. Наверное, тогда он и решил стать психиатром. Он с детства мечтал стать доктором, а психиатр тоже доктор.
Мы с Джанет очень подружились, и все в школе считали нас парочкой. Она мне нравилась, но после Джули я по-другому смотрел на девчонок. Тем не менее мы продолжали встречаться и целоваться на прощание.
Подошла Пасха, а за ней и летние каникулы. Я сдал все экзамены и отправился с родственниками в Рокэвей.
Это было самое лучшее лето в моей жизни. На пляже постоянно околачивались ребята, и мы неплохо проводили время. Я много купался я загорал. Не думаю, что я чем-то сильно отличался от остальных. Я так же, как и они, заглядывался на девчонок и обсуждал их физические достоинства я недостатки.
К осени я исправился почти на семь фунтов. Наконец пришло время закрывать наше бунгало и возвращаться в город. Это было самое счастливое лето в моей жизни. Меня часто удивляло, почему я не могу вспомнить ни одной подробности того лета. Наверное, потому что все дни были настолько хороши, что сливались в один.
Опять школа. Я перешел на второй курс, продолжал играть в баскетбол, плавать и к концу семестра уже носил на майке большую черно-оранжевую букву "В". Я стал одним из самых популярных людей в школе, вокруг меня постоянно собиралась толпа. Мне почет и слава очень нравились.
Все мы выросли за лето. Но я узнал об этом только в День Благодарения, когда после футбольного матча провожал Джанет домой. Она должна была переодеться и идти к бабушке на праздничный ужин. Родители уже ушли. Бросив пальто на кушетку, я сел и взял газету.
Через несколько минут она вышла в гостиную в халатике с комбинацией в руках.
— Надо погладить.
Джанет скрылась на кухне. Я подошел к двери и стал наблюдать, как она ставит гладильную доску. Пока утюг грелся, она вышла в гостиную.
— Это займет всего несколько минут.
— Ничего, — успокоил я ее. — Мне торопиться некуда.
— Смотри! — воскликнула Джанет, подходя к окну. — Снег пошел.
— Вот это да!
— Первый снег в этом году! — радостно заметила Джанет.
— Угу. — Я обнял и поцеловал ее. — Первый снег в этом году.
На секунду она обняла меня, затем опустила руки.
— Утюг, наверное, уже нагрелся. — Девушка скрылась на кухне.
— Я тоже! — крикнул я.
— Нет, еще холодный! — рассмеялась Джанет, пробуя утюг.
— С чего ты взяла, что холодный? — Я притворился, что не понимаю. — Я весь горю!
— Не ты холодный, глупый, а утюг! — Увидев улыбку на моем лице, она весело рассмеялась.
Я опять поцеловал ее и крепко обнял. Мы подошли к кушетке и сели. Я положил ее голову к себе на колени и поцеловал. Ее губы ответили на поцелуй. Я сунул руку под халат. Мягкая и нежная кожа обжигала пальцы. Джанет затаила дыхание, когда я дотронулся до нее. Я вновь ее поцеловал и начал гладить спину кругообразными движениями. Ее руки обхватили мою шею и потянули вниз. Я сунул руку под лифчик, потом погладил живот. Опустив голову, поцеловал Джанет в шею, плечо, где распахнулся халат.
— Не надо, Фрэнки! — почти простонала она.
— Нет; дорогая! — прошептал я, целуя ее грудь.
— О Фрэнки, Фрэнки!
Я попытался развязать пояс на халате, но она остановила меня, схватив за руку.
— Фрэнки, мы не должны этого делать. Это плохо!
Я попытался поцеловать ее, но она отвернулась.
— Нам нужно остановиться, Фрэнки. Это так грязно! — задыхающимся голосом проговорила Джанет.
Я крепко обнял девушку. Через несколько секунд она оттолкнула меня, встала и поправила халат.
— Мы больше не дети, Фрэнки. Мы должны контролировать свои эмоции.
Я поцеловал ее руку, затем погладил ею свою щеку.
— Ты права, мы уже не дети.
Она импульсивно нагнулась и поцеловала меня.
— Фрэнки, какой ты молодец! — похвалила меня Джанет и отправилась на кухню.
Я опять подошел к двери.
— Джанет, ты плохая девочка! Разве можно так дразнить?
— Она оторвалась от утюга, в глазах вспыхнула обида.
— Я не дразню тебя, — серьезно ответила Джанет. — Кажется, я тебя люблю.
— Знаю, что ты не дразнишь меня, дорогая, — так же серьезно ответил я. — Я пошутил.
Она закончила гладить комбинацию, сложила доску и спрятала утюг. Затем пошла к себе одеваться.
Когда Джанет вышла, одетая, я поцеловал ее, и мы отправились к ее бабушке. Пожелав друг другу веселого праздника, расстались. Я задумчиво побрел домой. Джанет тоже сильно выросла за это лето.
Глава 6
За три дня до Рождества я узнал новости о Сэме Корнелле. Несмотря на то, что я входил в педсовет, заседания, на которых обсуждался его вопрос, я каким-то образом пропустил. Впрочем в этом не было ничего удивительного. Из-за баскетбола, а главным образом из-за своей лени я действительно пропустил немало заседаний.
Как-то в коридоре меня остановил Мартин и попросил зайти к миссис Скотт. На мой недоуменный вопрос он ответил:
— Из-за Сэма Корнелла. Его собираются отправить в исправительную школу.
— В честь чего? — удивился я.
— Он влив в одну неприятную историю. Ты бы все знал, если бы хоть изредка ходил на педсоветы.
— У меня нет времени для этой ерунды. К тому же я решил не выдвигать свою кандидатуру на следующий срок. И так хватает забот. Один баскетбол отнимает уйму времени.
— Ладно, чемпион, — улыбнулся Мартин. — Так ты зайдешь к ней?
— Угу, — кивнул я. — Пошли сейчас, пока у меня свободный урок.
Мартин остался в приемной, и я вошел в кабинет миссис Скотт один.
— Здравствуйте, миссис Скотт! Вызывали?
— Здравствуй, Фрэнсис! Вызывала. Где это ты пропадал последнее время? — полюбопытствовала она. — Я давно не видела тебя на педсовете.
— Очень много дел. Сплошные тренировки. Я играю за школьную баскетбольную команду.
— Я так и думала. Но на педсоветы все равно нужно ходить. Это одна из обязанностей президента.
— Знаю, — осторожно согласился я, — но я решил в этом семестре не выдвигать свою кандидатуру на выборы президента курса.
— То, что ты решил, будто тебе не хочется работать, еще не основание для того, чтобы отлынивать от работы. Это несправедливо по отношению к твоим товарищам, которые выбрали тебя. Об этом, кстати, я и хотела с тобой поговорить.
— А я думал, вы хотели поговорить о Сэме Корнелле.
— И о нем тоже, — кивнула миссис Скотт. — Мне порой кажется, что одна из причин нашей неудачи с Сэмом заключается в том, что ты пропускаешь заседания педсовета. Видишь ли, Сэм голосовал за тебя. А когда у него возникли неприятности и его вызвали на педсовет, тебя там не оказалось. Если бы ты присутствовал, возможно, он бы поверил нам, увидев лицо друга, который не бросит его в беде.
— О'кей, — проговорил я. — Ну и что мне сейчас делать? Сказать, что мне жалко?
— Нет, Фрэнсис. Тебе ведь на самом деле не жалко. Сейчас ты стал слишком важным и эгоистичным, чтобы жалеть Сэма. Нет, меня заботишь не ты. У тебя все будет в порядке. Я бы хотела помочь Сэму и, надеюсь, ты сумеешь помочь мне.
— Каким образом?
