Пэлем Вудхауз - Том 13. Салли и другие
Он задумался. Что бы там между ними ни произошло, похоже, вспоминать о вчерашнем свидании ему было трудно.
��А потом,�� проговорил было Сыр, и снова смолк, борясь с волнением.�� Потом,�� повторил он, когда дар речи к нему вернулся,�� она высказала желание, чтобы я тоже отпустил усы. Говорит � я воспроизвожу дословно,�� что, мол, когда у мужчины лицо большое и красное и голова как тыква, небольшое затемнение на уровне верхней губы способно делать чудеса, нарушая монотонность. Как по-твоему, Вустер, у меня голова как тыква?
��Вовсе нет, старина.
��Не похожа на тыкву?
��Нет, на тыкву не похожа. Может быть, есть что-то от купола собора Святого Павла, это да.
��А вот она сравнила ее с тыквой и сказала, что если поместить посередине усы щеточкой, уличному движению и пешеходам от этого будет большое облегчение. Она помешалась. Я носил усы на последнем курсе в Оксфорде, и вид был ужасный. Почти как у тебя сейчас. Усы, каррамба!�� буркнул Сыр, и я очень удивился. Вот уж не думал, что он знает такие слова.�� �Да я бы для родного дедушки на смертном одре,�� ответил я ей,�� не стал бы отпускать усы, как он меня ни умоляй. С усами у меня был бы идиотский вид�. А она мне на это: �У вас без усов идиотский вид�.�� �Ах, вот как?� � спрашиваю. А она мне: �Вот так�.�� �Да?� � это я ей. �Да�,�� это она мне. Я тогда сказал: �Хо!� А она мне на это: �Сами вы хо!�.
Если бы она еще сказала: �Хо с присыпкой�,�� получилось бы, конечно, сильнее, но должен признать, что ее пас на этом отрезке диалога произвел на меня впечатление. В нем, на мой взгляд, была и резкость, и сила удара. Девушки, должно быть, обучаются этому в выпускных классах. Да притом еще, не забудем, Флоренс последнее время вращалась в богемных кругах � в живописных мастерских Челси, в интеллигентских квартирах Блумсбери и тому подобных местах, а уж там умеют отбрить как нигде.
��Так что вот,�� заключил Сыр Чеддер, немного помолчав,�� Слово за слово, пошли в ход резкие выражения, оглянуться не успели, а уже она отдает мне кольцо и заявляет, что будет рада, при первой моей возможности, получить назад свои письма.
Я горестно поцокал языком. Но он раздраженным тоном попросил, чтобы я не цокал, и я перестал, объяснив, что цокал исключительно потому, что его трагический рассказ меня глубоко тронул.
��У меня сердце сжимается от сострадания,�� сказал я.
��Ах, сжимается?
��Безмерно.
��Хо!
��Ты что, сомневаешься в моем сочувствии?
��Еще как сомневаюсь, черт подери. Я же тебе сказал, что обдумываю решение, и решить мне надо вот что: знал ты заранее, что произойдет? Предвидел своим дьявольски хитрым умом, как обернутся события, если ты отрастишь усы и покажешься в них Флоренс?
Я попробовал издать веселый смешок, но знаете эти веселые смешки, они не всегда получаются, когда тебе надо. Этот смешок даже на мой собственный слух больше походил на хрип.
��Ну, что? Прав я? Такую мысль ты держал в своем дьявольски хитром уме?
