Гарольд Роббинс - Искатели приключений
Я почувствовал себя отвратительно — я знал, что он говорит правду.
— Пойдем, — повернулся я к Дане.
— Нет, подожди, я с тобой еще не закончил! — крикнул Марсель.
Он сунул руку в карман и вытащил из него ключ.
— После того, как отдерешь ее, возвращайся! — Он перебросил ключ мне. — Мы еще не все уладили. Я поймал ключ и положил его в свой карман.
— Ты тоже убирайся! — вдруг крикнул Марсель Бет. — Ты мне уже до смерти надоела!
Со стаканом в руке он довел нас до лифта. Последние слова, которые я от него услышал, были:
— Ты вернешься сюда, Дакс, и если я буду спать, ты подождешь, пока я проснусь!
Двери лифта распахнулись. Когда охранник выпускал нас, я сказал ему, что еще вернусь. Я и в самом деле намеревался сделать это. На людей типа Марселя можно смотреть только так, как хирург смотрит на раковую опухоль. Если ее предоставить самой себе, она уничтожит все, что находится вокруг; остается только одно — удалить опухоль. Я принял решение. Марсель должен умереть. Другого выхода не было.
25
— Мне не нужно такси, — сказала Бет, когда они вышли на улицу. — Я живу через дорогу, Марсель предпочитает, чтобы я находилась под рукой. Так что спокойной ночи.
Мы посмотрели, как Бет перешла улицу и скрылась в подъезде дома, расположенного на другой стороне. Подъехало такси, и я открыл дверцу. Усевшись в такси, Даня прислонилась ко мне, и сквозь мех ее норковой накидки я почувствовал, как она дрожит. Она начала плакать, негромко всхлипывая.
— Успокойся, — сказал я. — Тебе не придется возвращаться.
Даня; посмотрела на меня, но в машине было темно, и я не мог рассмотреть выражение ее глаз.
— Если бы только это было правдой. Я взглянул на нее.
— Не веришь? Она кивнула.
— Но что он может тебе сделать?
— Да что угодно, — сказала она. — Все, что я реально имею, — это контракт на выпуск пластинок, а компанией звукозаписи теперь владеет он.
— Когда ты об этом узнала?
— Сегодня, потому и пришла к нему. Марсель позвонил мне перед самым выходом, сказал, что хочет поговорить со мной. Когда я ответила, что очень устала, он вышел из себя и сказал, что если я не приеду после спектакля, то никогда не запишу больше ни одной пластинки, так как он владеет моим контрактом.
— И сколько еще будет продолжаться этот контракт?
— Довольно долго. Семь лет.
— Но ведь он все равно должен платить тебе.
— Только минимум. Да и основной мой заработок поступает не от этого, а Марсель может отлучить меня от всех оперных театров мира. Они не смогут пригласить меня, даже если захотят.
— А какое отношение контракт на запись пластинок имеет к твоей работе?
— Самое прямое. Многие оперные театры восполняют дефицит исполнителей записью оперного спектакля, а потом продают пластинки и права на их трансляцию по радио, что приносит им хорошие деньги. Звукозаписывающие компании, которые владеют нашими контрактами, обычно соглашаются на это, даже в тех случаях, когда им мало что перепадает. Это устраивает все стороны, но Марсель может не дать такого согласия, и кто после этого будет иметь со мной дело?
— Семь лет не такой уж долгий срок, — сказал я. Даня посмотрела на меня.
— Для меня долгий. Мне уже за тридцать, к тому времени я могу вообще потерять голос. А если даже и не потеряю, то кто пригласит меня выступать? Появятся новые, молодые певицы, и никто и не вспомнит Даню Фаркас.
Когда такси остановилось перед ее домом, Даня все еще дрожала.
— Ты не поднимешься ко мне, пожалуйста? Я тяжело переношу одиночество.
Я несколько секунд смотрел на нее, потом расплатился с шофером. Возле квартиры Даня повернулась ко мне, глаза ее по-прежнему были красными.
— Выпьешь чашку кофе? — спросила она.
Я кивнул.
Я прошел в гостиную, а Даня отправилась на кухню готовить кофе. Подойдя к открытому проигрывателю, я посмотрел на пластинку, которая стояла на нем. Это была ее самая последняя пластинка: «Кармен в исполнении Дани Фракас».
Я нажал кнопку, и через несколько секунд чудесный, богатый голос заполнил комнату. Я закрыл глаза. Если бы существовали оперы, написанные специально для латиноамериканцев, то это была бы одна из них, и если существовала певица, рожденная для роли Кармен, то ею была Даня. Она была истинная Кармен.
Даня вернулась в комнату с подносом в руках.
— Надеюсь, не будешь возражать против растворимого? Я кивнул.
— Не буду, пока он горячий.
— Он горячий, — ответила Даня, ставя поднос на маленький столик. — Наливай себе, я сейчас вернусь.
К тому времени, когда Даня вернулась, я пил уже вторую чашку и слушал вторую сторону пластинки. Она переоделась в длинный домашний халат. Даня молча налила себе кофе, сделала несколько глотков, и щеки ее слегка порозовели.
— Марсель сказал, что ему стоило трудов и времени заполучить компанию, — сказала Даня. Я промолчал.
— Когда-то я любила Марселя, действительно любила, но он никого, кроме себя, не любит. Люди существуют для него только в качестве слуг.
Пластинка закончилась, но музыка продолжала звучать у меня в ушах. Потом я поднялся.
— Мне надо идти.
— Ты хочешь вернуться к нему?
Я кивнул.
Даня встала, подошла и прижала голову к моей груди.
— Бедный Дакс, — прошептала она, и тебя он использует точно так же, как всех нас.
— От меня он ничего не получит! — резко ответил я. — Ничего. И никто не сможет меня использовать. Очень скоро он в этом убедится.
Даня внимательно смотрела на меня, и я понял, что она догадалась о том, что я задумал.
— Не делай этого, Дакс, — тихо сказала она. — Он не стоит этого.
Не ответив, я направился к двери. Открыл ее, но Даня остановила меня.
— Я ведь совсем не такая, Дакс, правда? Я ведь не деревяшка, как он обозвал меня?
Этот ублюдок знал, как ударить побольнее. Сам того не сознавая, он заставил Даню сомневаться в себе. Я покачал головой, нагнулся и поцеловал ее в щеку.
— Ты совсем не такая, — сказал я. — Да и что он понимает в женщинах? Если бы не его деньги, ему пришлось бы заниматься онанизмом.
Котяра вошел в мою комнату в тот момент, когда я заряжал небольшой револьвер. Он быстро заморгал глазами, и сонливость моментально слетела с него.
— Что ты собираешься делать? — спросил он. Я покрутил барабан и услышал мягкие, ритмичные щелчки.
— То, что должен был сделать много лет назад.
— Кэмпион?
Я кивнул.
Котяра замялся, потом подошел ближе.
— Лучше, если это сделаю я, у меня больше опыта.
— Нет, — ответил я, пряча револьвер в карман пиджака.
— Это может повредить и тебе и Кортегуа. И так уже ходит слишком много слухов о Гуайаносе.
— Значит, еще недостаточно, — ответил я. — Во всяком случае, у меня больше шансов, чем у тебя, убедить полицию в том, что это был несчастный случай. Кто будет сомневаться, когда я скажу, что мы осматривали револьвер и он нечаянно выстрелил?
Котяра скептически посмотрел на меня.
— В конце концов, я же посол, — сказал я. — Не так ли?
Котяра пожал плечами.
— Да, ваше превосходительство. — В глазах его загорелись лукавые огоньки, и я понял, что он одобряет мои намерения. — Но, ваше превосходительство, вы уверены, что помните, как обращаться с этой штукой?
— Помню, — ответил я.
— Тогда будьте осторожны. — Он открыл мне дверь. — Себя не подстрелите.
Прошло почти три часа после того, как я покинул дом Марселя, и вот неразговорчивый азиат дворецкий снова открыл мне дверь. Было начало пятого утра, но дворецкий выглядел так, будто вовсе не спал.
— У меня есть ключ от лифта, — сказал я. Дворецкий кивнул.
— Мистер Кэмпион говорил мне. Не забудьте потом запереть лифт.
Дверь в гостиную была открыта, я запер дверь лифта и вошел. Свет в комнате горел, но она была пуста.
Ведущая в спальню Марселя дверь была также приоткрыта, и я заглянул туда, подавив в себе намерение предварительно позвать его. Не было смысла деликатничать с человеком, которого собираешься убить. В комнате было темно, и я зажег свет. На кровати никого не было, похоже, что на нее и не ложились. Я прошел через спальню в гардеробную, оттуда в ванную. Там тоже было пусто.
Вернувшись в гостиную, я попытался открыть дверь комнаты для гостей, но она оказалась запертой изнутри. Наверное, Марсель пригласил какую-нибудь девицу, развлекается с ней там или спит, заперев в силу своей навязчивой идеи дверь. Однако, я не намеревался ждать, чтобы выяснить это. Громко постучав, я крикнул:
— Марсель!
Подождав несколько секунд, я снова позвал его и снова безрезультатно.
Я медленно вернулся к бару и налил себе выпить. Во всяком случае, я был теперь уверен, что он там один, потому что если бы в комнате был кто-то еще, мне бы непременно ответили. Может быть, он просто зашел туда и отключился.
Я потягивал виски, и в тот момент, когда мой взгляд упал на панель позади бара, я вспомнил о скрытой телекамере. Пройдя за стойку бара, я отыскал кнопку и нажал ее.
