Синклер Льюис - Капкан
Он говорил проникновенно, задушевно — так говорит редкий человек, такой, которому не придет в голову, что у кого-то хватит глупости употребить его доброжелательность во зло, который никогда не станет добиваться своего силой, потому что никогда не видит в этом надобности.
— Нет! — уверил его Ральф. — Правда, нет. У меня их много, и притом в жестяной упаковке. Мы нынче основательно искупались, а вот сигареты, слава богу, остались сухие. Нет, просто этот… в общем, мой товарищ, он внушает, что надо быть настоящим мужчиной, если… Вы, верно, уж догадались, что я здесь не Верховный Главнокомандующий, а так, сиротка, который тащится по пятам…
Снова ясный свет этих удивительных голубых глаз, но сейчас они глядят озабоченно, вопросительно.
— Н-нет, того парня я как-то не принял в расчет. Что здесь есть второй белый, это я знал, конечно, еще до того, как мы пристали…
— Откуда?
— А по следам — где вы оба высаживались. Городского производства обувь. Но что тут у вас и как, не задумывался. Кстати, мне не мешало бы представиться. Зовут Джо Истер. Имею свое дело в фактории Мэнтрап, что на Озере Грез. Конкуренты — «Гудзонов Залив» и «Братья Ревийон». Держаться держусь, но приходится туго, будь уверен. Этим большим компаниям палец в рот не клади. Гудзонов агент в Мэнтрапе — парень дошлый. Славный, между прочим, мужчина, и жена у него очень приличная дама. Сейчас вот отлучался в Брендон, подкупить товару. Ну, а вы, как я понимаю, с Востока, да?
— Верно.
— Чикаго?
— Нью-Йорк.
— Ого! Ну и ну! Я как-то знавал одного из Нью — Йорка- рыбачил в здешних местах. Погоди-ка… нет, точно, четыре года назад. Такой Браун. По торговой части: оптовая фирма бакалейных товаров. Не знаешь, случаем?
— Нет, ты скажи! — Джо Истер внезапно расправил плечи, поразительно широкие для такого сухопарого человека, и улыбнулся щедрой улыбкой, охватившей все лицо: голубые глаза, и нависшие клочкастые брови, и некрасивый рот, и шершавые румяные щеки. Как будто луч солнца озарил эти намокшие сосны, эту хмурую реку. — Скажи на милость! Наверно, уроженцу Нью — Йорка обидно, когда его примут за жителя Чикаго. Все равно что спросить коренного лондонца, не из Риджай — ны ли он родом!
— Велика доблесть — быть уроженцем города, в котором больше всего идиотов!
— Может, и так, только мне лично сдается, что в этой жизни — другой-то я пока не видал — человек только и знает, что приписывать себе доблести. Ох, боже ты мой, опять я пустился в философию! Видишь, какая история: года два назад сходил я в Киттико с «Эмили К. Джаст» и стянул один журнальчик, там напечатано про какого-то парня, называется «Философ лесной окраины». Ба, решаю, не иначе — про меня! Два года прошло, а никак не стряхну с себя эту блажь! Скупишь ондатру по дешевке, продашь с барышом — стало быть, это все мой могучий ум. Нагреют на сделке — опять резон готов: чересчур я хорош для этого бесчестного мира. Прямо умора! А занятно, небось, глядеть, как я козыряю перед образованным человеком?
Джо Истер побагровел от смеха. Ральф перестал дичиться. Смущаясь, но без утайки он поведал о том, как ему трудно освоиться в этих краях, и уже подбирался к своей главной беде, как вдруг на них, точно циклон на прерию, налетел Вудбери.
— Хелло, — неприязненно рявкнул Вудбери.
Он стоял возле навеса, мокрый до нитки, победоносно увешанный множеством щук и глубоко задетый тем, что его не встречают как героя-мученика.
— Хелло, — спокойно сказал Джо.
— Что-то я не припомню вас, приятель, — фыркнул Вудбери.
Ральф заметил, что взгляд у Истера был уже совсем не такой ясный и добрый, когда он ответил Вудбери:
— Надеюсь, вы не в обиде, что я тут вам навязался. У меня это местечко вроде как облюбовано для стоянок. А звать меня Истер. Купец с фактории Мэнтрап…
О, как рассыпался тут в любезностях коммерческий директор (и вице-президент) чулочной компании «Век Ажура», приветствуя гостя, как сильный сильного, когда с двух разных концов земли[9] сойдутся друг с другом они:
— Ну, как же, как же! Джо Истер! Дай пять, старина! Наслышан про тебя — и даже очень. Я ведь уж побывал тут три года назад — рассчитывал добраться до Озера Грез, да не вышло. Ха, я как раз метил подкупить у тебя кое-что из продовольствия, когда доберемся до фактории. Ну, а меня, Джо, звать Вудбери, Вэс Вудбери. С этим… с Прескоттом, ты, наверное, сам познакомился? Новичок в здешних краях… Да и где он вообще не новичок? Разве что в детской… Представляешь: в резиновых тапочках пожелал здесь разгуливать — это вместо сапог! Как тебе понравится? Конечно, я про такую погоду, как сейчас, не говорю — на тебе вон мокасины с калошами, — но куда ж ты, толкую ему…
В безудержный поток откровенностей Вудбери словно форштевень лодки врезался голос Джо Истера:
— Я никогда не хожу летом в сапогах. В лодке — мокасины, на берегу — мокасины с калошами. Только так.
(Ральфу припомнилось, что за благородные сапоги, приобретенные по настоянию Вудбери, он выложил тридцать пять долларов.)
— Да ну, Джо? — журчал Вудбери. — Вот как? Надо будет и мне попробовать мокасины с калошами. Да, так вот. Этот малыш — теперь-то он начал нос задирать, воображает, будто заделался бывалым таежником, а ведь на первых порах подушку с собой таскал, а в первую ночь с°брался раздеться догола и напялить пижаму! И это здесь! К северу от пятьдесят третьей параллели!
— Да что вы!
Истер посмотрел на Ральфа в упор; Вудбери смерил Ральфа испепеляющим взглядом; Ральф почувствовал себя мальчишкой-несмышленышем, который думал, что удачно занимает разговором поклонника своей сестры, а теперь взрослые почему-то, украдкой посмеиваясь, отсылают его спать… Истер отвел от него цепкий взгляд и спокойно оглядел Вудбери; тот стоял, слегка пригнувшись, просунув голову под брезентовый навес.
— Значит, такое дело, — неторопливо заговорил Истер. — Мне сорок шесть лет. Родился в Нью-Брансуике Отецсапожник. Порядочно времени поработал в каретных мастерских. Так что в лесах живу лет двадцать пять, не больше. Когда приехал сюда — щеголь отчаянный, со второй рубахой на смену — не сразу принялся за лукавое ремесло торговца. Сперва был погонщиком, после — траппером. Да. Гак вот, поначалу-то, конечно, мечтал стать отчаянным малым, прожженным, отпетым и все такое. На дворе — жара, а я сплю в штанах. Ну, а потом — то да се… знаете, как: состарился, разбогател — иной раз расплатишься в конце года по счетам, глядишь, еще несколько долларов осталось… Правда, зимой, когда мотаешься на собаках, скупаешь меха — спишь как есть, только очки снимешь. Но летом… — Он остановился на полуслове. Взгляд его застыл на Вудбери. В голосе зазвучали ледяные нотки.- …летом, друг, я надеваю на ночь пижаму — особенно когда в пути. Причем шелковую пижаму, приятель. И я скорей отдам своего рулевого Лоренса Джекфиша — вон он, таскает у вас из банки помидоры, — чем расстанусь с моей мягкой подушкой — я ее уж лет пять с собой вожу! Вашему брату, городским тузам — ты ведь, поди, коммивояжер, Вудбери? — для вас лишения в походе — одно удовольствие. А для меня дорога — бизнес, и я стараюсь устроиться в пути как можно удобнее, и если разрешите у вас стрельнуть еще сигаретку, мистер Прескотт, буду вам очень обязан.
Оглушительное молчание. Истер курил, и Ральф курил, а Вудбери открыл рот и не нашел что сказать.
Наконец, справившись с негодованием по поводу этого вероломного и коварного выпада, Вудбери подтащил под навес еще один ящик. И тоже закурил. Ни звука. Только смешки четырех индейцев, смакующих свежие факты скандальной хроники Белопенного в передаче Лоренса Джекфиша; только треск сосновых шишек в костре, заунывный шорох дождя да норовистое урчание Мэнтрап-Ривер.
Недобрую тишину нарушил Ральф.
— Джо, — сдавленно проговорил он. — Меня зовут Ральф. Я хочу, чтобы ты рассудил нас. Можно изложить суть дела?
— Валяй. Ральф.
— Я трус. Рохля. В девятнадцатифутовой лодке мне не пройти на веслах и полумили. Не пронести и ста фунтов на волоке. Не осилить в одиночку порог. Не…
— А чего ради? — Взгляд арбитра был устремлен не на Ральфа, а на Вудбери, голос звучал сухо. — И какой дурак станет от тебя этого требовать? I ы кто — врач, учитель, юрист?
— Юрист.
— Ну, а я так в пять минут заблужусь на Бродвее. И вряд ли оркестранты в опере развесят уши, если я начну излагать им свое мнение о музыке. И судебное дело ты наверняка обстряпаешь лучше меня. Знай: только фанфарон и надувала будет колоть глаза новичку его недостатками. Сам не уверен в своих силах, вот и ищет козла отпущения, чтобы поднять себя в собственных глазах. Понятно, тебе с большим грузом много не пройти. Да и с какой стати? Ты что, в грузчики собрался? Или уж не промышляет ли тут кто подневольным трудом? — В голосе Джо послышалась угроза. — Уж не запугивает ли тебя кто-нибудь на моей земле?
