Синклер Льюис - Вещи
Обзор книги Синклер Льюис - Вещи
Синклер Льюис
Вещи
1
Герои этой истории — не Теодора Дьюк и Стэси Линдстром, а несессер с туалетными и прочими дорожными принадлежностями из серебра, коллекция клуазонне, стопка изодранных детских книг и герметическая кухня, которая не желала варить.
Задолго до того, как все эти вещи были приобретены, еще в ту пору, когда Тео ходила в коротких платьицах, а ее отец Лайман Дьюк занимался, не очень успешно, куплей-продажей земельных участков, семью их отличала склонность к авантюрам. Жили они тогда в маленьком коричневом домике, где вы ожидаете увидеть детей и кроликов на заднем дворе и где отец семейства никогда не опаздывает к ужину. Но мистер Дьюк вечно торопился на поезд, чтобы осмотреть новые вырубки в сосновых лесах северной Миннесоты. Жена часто ездила вместе с ним в этот пустынный край, далеко за Гранд — Марэ и Верхним Озером, и даже вой волков не вызывал в ней страха. В те годы Дьюки много смеялись и мечтали увидеть горы и тропические леса.
Тео обретала свою мечту, бродя по зарослям пятифутового коровяка вместе со Стэси Линдстромом. Этого бледного, невозмутимого маленького норвежца Тео предпочитала всем своим сверстникам, потому что он был неистощим на выдумки.
Тогда, в 1900 году, Верной был совсем молодым городом. Он не знал загородных клубов, не знал избранных кругов. Поселенцы-пионеры, приехавшие сюда из Мэна и Йорка и ставшие владельцами мельниц и лесопилен, были богаче, чем появившиеся позднее выходцы из Огайо, Индианы и Норвегии, но держались они просто. Проносясь по улицам на гладких, ухоженных лошадях, первые люди города кричали: «Здравствуй, Хэйни!», «Добрый вечер, Кнут!» — вовсе не думая, что снисходят к ним. И, предпочтя Стэси Линдстрома Эдди Барнсу, который провел целый год в закрытой школе и был обладателем стодолларового велосипеда, Тео не считала, что проявляет какой-то особый демократизм. Не считал этого и Стэси.
Эта темноволосая, быстроногая, смуглая, словно светящаяся девочка казалась великолепным жеребенком, а он рядом с ней — пушистой овечкой. У отца Тео была контора, отец Стэси работал на деревообделочной фабрике. И все же верховодил Стэси. Он много читал и мог смастерить все, что угодно. Он придумал игру в флибустьеров, и куда там до них обыкновенным пиратам! В густом лесу, на отвесной круче над Миссисипи, он оснастил для своего доблестного экипажа из одного человека брошенную мусорную тележку — паруса из старых мешков, абордажные сабли из ободьев бочки и доска, с которой сбрасывают в море пленников. К доске по просьбе пленников, сиречь Тео, он для удобства приделал перила.
Но, подумаешь, флибустьеры! Кто угодно мог играть в них, даже Эдди. От одного из старожилов Стэси услышал о фургонах, которые в былые времена медленно пролагали свой путь от самых аванпостов Свободных Трапперов на Ред-Ривер с грузом мехов куницы и чернобурой лисы для шеек французских принцесс. Ужасающе скрипели немазаные колеса, на возницах в куртках из оленьей кожи рдели пунцовые шарфы, каждый миг из леса могли бесшумно появиться индейцы… Стэси тут же превратил разбойничью бригантину в фургон с Ред-Ривер. Иногда это было семь или десять фургонов, и они же баррикада. Укрывшись за ней, Стэси и Тео отбивались от свирепых индейцев племени дакота.
После вылазок со Стэси Тео только презрительно фыркала, когда Эдди звал ее кататься на коньках. Эдди считал, что выписать коньками восьмерку на прочном льду ручья — предел мечтаний всякого спортсмена, а Стэси мог во время нх игр вызвать волшебника Мерлина из древних пещер и заставить его выполнять все желания маленькой девочки. И он умел прыгать на лыжах с горы! И мог починить велосипед. А Эдди даже несчастную передачу тащил в мастерскую.
И городок и Тео стали менее простодушны к тому времени, когда она пошла в Центральную среднюю школу. Две с половиной тысячи мальчиков и девочек были собраны в высоких мрачных комнатах с истертыми полами, пахнущих мелом и мокрой губкой. Там было вокальное общество, своя газета, дискуссионный клуб и маскарадные вечера. Обучали там толково, жизнь кипела ключом, но школа была слишком велика для дружбы за пределами класса. Здесь Эдди Барнс блистал. Энергичный, глава спортивного общества, превосходная прическа, настоящие золотые часы. Стэси Лиидстром как-то затерялся среди всех остальных.
И не кто другой, как Эдди, провожал Тео домой с вечеринок. Эдди был светский молодой человек. Он так же спокойно отправлялся в Чикаго, как мы с вами отправились бы на Сент-Круа-Рнвер бить острогой щук.
Стэси редко ходил на вечеринки. Тео приглашала его к себе, и подруги ее были с ним любезны. По правде говоря, танцевал он лучше, чем Эдди. Но он не мог рассказать о Чикаго. Ему вообще не о чем было рассказывать. И он не пел и не занимался спортом. Отец его умер. Три вечера в неделю и всю субботу Стэси работал в мастерской обойщика — темном, с запыленными окнами помещении над складом, где два старика шведа вели нескончаемый спор о том, что лучше — лютеранство или шведский адвентизм.
— Почему ты не подыщешь себе хорошую, живую работу? — покровительственно спрашивал Эдди у Стэси во время каникул, и Тео вторила ему; но ни тот, ни другая не могли присоветовать ему никакой определенной хорошей, живой работы.
Стэси был в числе первых все годы учения. Но какой толк зубрить, спрашивал Эдди, если не собираешься стать школьным учителем? А уж это его, Эдди, разумеется, не привлекает. Он-то поступит в колледж. На эту тему Эдди говорил часто и красноречиво. Не дурацкие старые книги, а связи — вот что идет вам на пользу, поучал он. Дружба. Студенческие общества. Чертовски помогает, когда выйдешь из колледжа. И в свете и в делах.
— Да, наверно, так, — вздыхала Тео.
Эдди сказал, что Стэси — продольно-поперечный изотермически-геологический вредоносительный скандинависсимус. Все восхищались тем, как ловко Эдди составляет длинные слова. Глядя на Тео холодным взглядом равнодушных глаз, ее старшая сестра Дженет говорила, что только такая дурочка, как Тео, может позволять обтрепанному, бесцветному ничтожеству вроде Стэси Линдстрома носить свои книги домой из школы. Тео заступалась за Стэси всякий раз, как о нем заходила речь. Ничто так не охлаждает юную любовь, как необходимость заступаться за предмет этой любви.
После окончания школы Эдди уехал в колледж в восточные штаты, Стэси стал клерком в отделе сборов при управлении железной дороги… Дьюки же разбогатели и сразу утратили свою склонность к авантюрам.
На принадлежащих мистеру Дыоку участках в северной Миннесоте было обнаружено железо. Он отказался продать землю и сдал ее в аренду компании, ведущей добычу руды. С каждой глыбой земли, вынутой ковшом экскаватора из карьера, компания спешила опустить двадцать пять центов в карман мистера Дьюка. Он раздулся от денег и важности: он купил особняк П. Дж. Брума и превратился в жалкого раба своего имущества.
В особняке Брума было четыре гостиных, камин с гербом и полторы башни. Полубашня представляла собой всего-навсего восьмиугольное, крытое гонтом сооружение с круглым куполом на мавританский манер, зато целая башня была облицована камнем и щеголяла готическими окнами, флюгером и цинковой крышей, с которой, как медные слезы, свисали для красоты шарики. Пока особняк отделывался заново, Дьюки-старшие предприняли традиционное путешествие от Майами до Порт-Саида и привезли домой целый вагон сокровищ. Там была готовая коллекция клуазонне, которую какой-то английский барон собирал в Японии пять лет и спустил в Монте-Карло за пять часов. Там был лондонский несессер, настоящей тюленьей кожи, до того набитый туалетными и прочими дорожными принадлежностями из серебра, что в нем почти не оставалось места ни для чего другого, и до того тяжелый, что поднять его могли разве что переносчики роялей. Гам были ковры, и книги, и настоящие картины, и витраж из Нюренберга, и статуэтки ушабти[1] из Египта, и ажурная медная лампа в форме мечети.
Все эти эмблемы респектабельности Дьюки водворили в заново отделанный особняк и водворились там сами, стеречь их.
Лайман Дьюк был человек добрый и неглупый, но кичливость богатством — болезнь, и он заразился этой болезнью. У кого еще, размышлял он, есть такая лампа? Может ли даже сам достопочтенный Джерард Рэндалл похвалиться такой выставкой сверкающих книжных корешков?
Миссис Дьюк самолично водила экскурсии для обозрения эксминстерского ковра в библиотеке. Дженет забыла, что еще совсем недавно она причесывалась, стоя перед зеркалом, вделанным в простую сосновую шифоньерку. Теперь она сидела за туалетным столиком, на котором красовались подсвечники, карандаш для ресниц и пудреница золотого плетения на шелковой подкладке цвета увядшей розы. Дженет смотрела на всех свысока и советовала младшей сестренке держать на почтительном расстоянии этих «замарашек» — друзей школьных лет.
