Неизвестен Автор - ВОДЫ КЛАЙДА

Проснись, лорд Дуглас, вставай скорей,
Доспехи надеть спеши.
Пусть люди не скажут, что наша дочь
Венчалась в ночной тиши,

Проснитесь скорее, мои сыновья,
Спешите доспехи надеть,
И в оба глядите за младшей сестрой,
За старшей поздно глядеть».

Она скакала на белом коне,
На сером в яблоках — он,
И рог висел у него на боку,
И быстро темнел небосклон.

Лорд Вильям на миг обернулся в седле,
Повел глазами вокруг
И видит — семь братьев на резвых конях
Вдогонку спешат через луг.

«О леди Маргарет, наземь сойдем,
Коней подержи в поводу,
А я обнажу мой острый меч
И братьев твоих подожду».

Она не давала воли слезам,
Но видела, стоя вдали,
Как семь ее братьев и старый отец
Один за другим полегли.

«Лорд Вильям, сдержи хоть один удар
Ради отцовских седин.
Я много друзей могла бы найти,
Отец у меня один».

Она достала белый платок
Голландского полотна
И осушила раны отца,
Что были краснее вина.

«О леди, теперь навсегда выбирай,
Остаться иль сесть на коня».
«Я еду, лорд Вильям, я еду с тобой,
Нет больше родных у меня».

Она скакала на белом коне,
На сером в яблоках — он,
И рог висел у него на боку,
И грозно темнел небосклон.

Все медленней ехал он вперед,
А в небе луна взошла.
Он леди Маргарет возле реки
Помог сойти с седла.

Они наклонились к прозрачной воде,
Они отразились в волнах.
Но волны реки окрасила кровь,
И в леди вселился страх.

«Ты ранен, лорд Вильям, — сказала она, —
Ты ранен, и быть беде».
«Не бойся, леди, то алый плащ
Отразился в светлой воде».

Они подвигались вперед, вперед
При бледном свете луны,
Покуда не сошли с коней
У замковой стены.

«Вставай, вставай, о леди-мать,
Вставай и двери открой!
Мою подругу, мою любовь
Я нынче привез домой.

Пошире нам стели постель,
Стели повыше нам,
И утром долго меня не буди,
Пока не проснусь я сам».

Он в замке встретил последнюю ночь,
Она — последний восход.
Пусть всем возлюбленным на земле
Больше, чем им, повезет.

Она лежит в сырой земле
Рядом с любимым своим.
Алая роза растет над ней,
Алый шиповник — над ним.

Шиповник и роза цветут весной,
Сплетаются над могилой
И говорят, что верный друг
Навеки верен милой.

Где ты ездил так долго, лорд Рэндэл, мой сын?
Где ты ездил так долго, мой паладин?»
«Я охотился, мать; постели мне постель,
Я устал на охоте и крепко усну».

«Где ты нынче обедал, лорд Рэндэл, мой сын?
Где ты нынче обедал, мой паладин?»
«У любимой моей; постели мне постель,
Я устал на охоте и крепко усну».

«Что ты ел за обедом, лорд Рэндэл, мой сын?
Что ты ел за обедом, мой паладин?»
«Ел вареных угрей; постели мне постель,
Я устал на охоте и крепко усну».

«А давал ли собакам, лорд Рэндэл, мой сын?
А давал ли собакам, мой паладин?»
«Да; подохли они; постели мне постель,
Я устал на охоте и крепко усну».

«Я боюсь, ты отравлен, лорд Рэндэл, мой сын.
Я боюсь, ты отравлен, мой паладин».
«Да, отравлен я, мать; постели мне постель,
Я устал на охоте и крепко усну».

Однажды, словно бы во сне,
Наездницу увидел Том.
Она на белом скакуне
Вдоль речки ехала верхом.

Одета в шелк была она,
Зеленый, как трава лугов,
И в лад на сбруе скакуна
Звенела сотня бубенцов.

Вгляделся Том и снял берет,
И на колени стал тотчас:
«Мария-дева, вечный свет,
Ты посетила грешных нас!»

«Встань, честный Том, надень берет
И на меня смотри смелей.
Я не Мария-дева, нет,
Я только королева фей.

Хочу, чтоб ты играл и пел.
Сыграй и спой мне, честный Том.
А если ловок ты и смел,
То поцелуй меня потом».

«Пускай погибель ждет меня,
Я сроду трусом не бывал!»
Она легко сошла с коня,
И он ее поцеловал.

«Ну, честный Том, теперь ты мой
И вместе с нами будешь жить.
В моих владеньях под землей
Семь лет ты должен прослужить».

Том стремя даме подержал,
Уселся позади седла,
И в тот же миг скакун заржал
И прянул в воздух как стрела.

Они неслись вперед, вперед
На белоснежном скакуне.
Они окончили полет
В пустынной мрачной стороне.

«Мой честный Том, с коня сойди,
Но от меня ни шагу прочь.
Три чуда ждут нас впереди,
Нелегкой будет эта ночь.

Ты видишь длинный узкий путь,
Прямой, но тесный, как нора?
Там тернии растут по грудь,
И это правый Путь Добра.

Ты видишь тот просторный путь
Среди цветов, травы и мха?
Он глаз твой может обмануть,
И это ложный Путь Греха.

А вот и наш укромный путь
Под низким пологом ветвей.
Мой честный Том, отважен будь,
Ты едешь в королевство фей.

Теперь молчи, мой честный Том.
Молчи, что б ни было с тобой.
Кто здесь обмолвится словцом,
Тот не вернется в край родной».

Они торопят скакуна,
Он реки переходит вброд.
Померкли солнце и луна,
Лишь море дальнее ревет.

Густая мгла вокруг легла,
А волны темные красны.
Вся кровь, что льется на земле,
Стекает в реки той страны.

Но вот они в саду густом,
И говорит она ему:
«Съешь яблоко, мой честный Том,
И лгать не сможешь никому».

«О нет, — ей отвечает Том. —
На что мне эта благодать?
С таким правдивым языком
И не купить, и не продать.

Девчонку с ним не залучи,
А залучишь — опять беда…»
«Молчи, мой честный Том, молчи,
Со мной не спорят никогда».

Том верно службу нес свою,
Он в шелк и бархат был одет,
И на земле, в родном краю
Его не видели семь лет.

Мая второго числа
Мальчик в Карлейль прискакал.
Видом еще дитя,
Был он мал, да удал.

«Поклон тебе, король Артур, —
Сказал учтиво он, —
Поклон королеве Гиневре
И всем на пиру поклон».

Тут он мантию вынул
Из малого кошелька,
Мантию легче пуха,
Воздушнее лепестка.

«Мантия не простая.
По росту придется она
Только той, кто взаправду
Мужу была верна».

Вышла вперед королева
С улыбкой на устах.
Смело она смотрела,
Но томил ее страх.

Чуть мантии коснулись
Пальцы белой руки,
Как нитки стали рваться
И отходить куски.

Один кусок посинел,
Другой стал красным, как мак.
Мантия на королеве
Висела кое-как.

Когда же ткань почернела,
Как ночь бывает черна,
Король сказал: «Похоже,
Ты изменяла, жена».

Мантию королева
Сбросила с плеч тогда
И удалилась в башню,
Покраснев от стыда.

Крэддок сказал жене:
«Вот он и судный день.
Леди, прошу, пойди
И мантию надень».

Мантию леди взяла,
Ей заплатила дань,
Но мантия сбилась в ком,
Пошла морщинами ткань,
И леди сказала ей:
«Постыдись, перестань.

Каюсь, в лесной глуши
У ивового куста
Рыцарь до свадьбы моей
Меня целовал в уста.
Но это Крэддок был,
И совесть моя чиста».

Едва успела она
Сказать о любви своей,
Как мантия в самый раз
Пришлась по росту ей.

Каждый кусок и край
Золотом пламенел,
И весь королевский двор
Словно бы онемел.

Мальчик в двери глядел,
Вдруг он выбежал вон:
Возле самых дверей
Вепря увидел он.

Мальчик охотничий нож
Выхватил на бегу,
Вепрю сердце пронзил,
Как пронзают врагу,
И с головой его
Вновь явился в кругу.

У вепря голова,
Сказал он, так тверда,
Что с нею нож хвастуна
Не справится никогда.

Одни сказали, — у них
Будто бы нет ножа,
Другие точили ножи,
Их под столом держа.

Король и мальчик вдвоем
Смотрели на этот труд
И видели, что ножи
Голову не берут.

У Крэддока ножичек был,
Не узок и не широк.
Разрезал голову он
Вдоль, потом поперек,
И каждому на пиру
Достался равный кусок.

Был у мальчика рог,
Из какого король не пьет.
Мальчик сказал, что трус
Вино из рога прольет,
И окатит вино
Спину или живот.

Лили вино мимо рта,
На бороду или ус.
Катились капли вина
Наподобие бус.
Тут увидели все,
Кто из рыцарей трус.

Крэддок рог осушил
И не пролил вина,
Следом мантию в дар
Получила жена.
Их достойной чете
Слава на все времена!