Эрнест Хемингуэй - Мужчины без женщин
— А что там?
— Санди вчера трех привел к финишу.
— Это мне еще вчера вечером сказали по телефону.
— Следишь за ними? — спросил я.
— Да, держу связь, — сказал он.
— А Джек? — спросил я. — Он еще играет на скачках?
— Он? — сказал Хоган. — Разве это на него похоже?
Как раз в эту минуту Джек вышел из-за угла, держа в руках письмо. На нем был свитер, старые штаны и башмаки для бокса.
— Есть у тебя марка, Хоган? — спросил он.
— Давай письмо, — сказал Хоган. — Я отправлю.
— Джек, — сказал я, — ведь ты раньше играл на скачках?
— Случалось.
— Я знаю, что ты играл. Помнится, я тебя видел в Шипсхэде.
— А теперь почему бросил? — спросил Хоган.
— Много проиграл.
Джек сел на ступеньку рядом со мной и прислонился к столбу. Он жмурился, сидя на солнышке.
— Дать тебе стул? — спросил Хоган.
— Нет, — сказал Джек. — Так хорошо.
— Хороший день, — сказал я. — Славно сейчас в деревне.
— А по мне лучше в городе с женой.
— Ну что ж, осталась всего неделя.
— Да, — сказал Джек. — Это верно.
Мы сидели на крыльце. Хоган ушел к себе в контору.
— Как ты считаешь, я в форме? — спросил меня Джек.
— Трудно сказать. У тебя, во всяком случае, еще есть неделя, чтобы войти в форму.
— Не виляй, пожалуйста.
— Ну, хорошо, — сказал я. — Ты не в порядке.
— Сплю плохо, — сказал Джек.
— Это пройдет. День-два, и все наладится.
— Нет, — сказал Джек. — У меня бессонница.
— Тебя что-нибудь тревожит?
— По жене скучаю.
— Пускай она сюда приедет.
— Нет, для этого я слишком стар.
— Мы хорошенько погуляем вечером, перед тем как тебе ложиться, ты устанешь и заснешь.
— Устану! — сказал Джек. — Я и так все время чувствую себя усталым.
Он всю неделю был такой. Не спал по ночам, а утром чувствовал себя так — ну, знаете, когда даже руку сжать в кулак не можешь.
— Выдохся, — сказал Хоган. — Как вино без пробки. Никуда не годится.
— Я никогда не видал этого Уолкотта, — сказал я.
— Он Джека убьет, — сказал Хоган. — Пополам перервет.
— Ну что ж, — сказал я. — Надо же когда-нибудь и проиграть.
— Да, но не так, — сказал Хоган. — Люди подумают, что он совсем не тренирован. Это портит нашу репутацию.
— Ты слышал, что о нем говорили репортеры?
— Еще бы не слышать! Они сказали, что он ни к черту не годен. Сказали, что его нельзя выпускать на ринг.
— Ну, — сказал я, — они ведь всегда врут.
— Так-то так. Но на этот раз не соврали.
— Э, откуда им знать, в порядке человек или не в порядке.
— Ну, — сказал Хоган, — не такие уж они дураки.
— Только и сумели, что разругать Вилларда в Толедо. Этот Ларднер, сейчас-то он умный, а спроси его, что он говорил о Вилларде в Толедо.
— Да он к нам и не приезжал, — сказал Хоган. — Он пишет только о больших состязаниях.
— А, плевать мне на них, кто бы они ни были, — сказал я. — Что они понимают? Писать они, может, и умеют, но что они понимают в боксе?
— А сам-то ты считаешь, что Джек в форме? — спросил Хоган.
— Нет. Он сошел. Теперь одного не хватает, чтоб Корбетт изругал его как следует, — ну, и тогда все будет кончено.
— Корбетт его изругает, будь покоен, — сказал Хоган.
— Да. Он его изругает.
В эту ночь Джек опять не спал. Следующий день был последний перед боем. После завтрака мы опять сидели на крыльце.
— О чем ты думаешь, Джек, когда не спишь? — спросил я.
— Да так, беспокоюсь, — сказал Джек. — Беспокоюсь насчет своего дома в Бронксе, беспокоюсь насчет своей усадьбы во Флориде. О детях беспокоюсь и о жене. А то вспоминаю матчи. Потом у меня есть кой-какие акции — вот и о них беспокоюсь. О чем только не думаешь, когда не спится!
— Ну, — сказал я, — завтра вечером все будет кончено.
— Да, — сказал Джек. — Это очень утешительно, не правда ли? Раз, два — и все уладится, так, по-твоему?
Весь день он злился. Мы не работали. Джек только поупражнялся немного, чтобы размяться. Он провел несколько раундов боя с тенью. И даже тут он производил неважное впечатление. Потом немного попрыгал со скакалкой. Он никак не мог вспотеть.
— Лучше бы уж совсем не работал, — сказал Хоган. Мы стояли рядом и смотрели, как он прыгает со скакалкой. — Он что, совсем больше не потеет?
— Да, — вот не может.
— Ты думаешь, что он хоть сколько-нибудь в форме? Ведь он, кажется, всегда легко сгонял вес?
— Нисколько он не в форме. Он сходит, вот что.
— Надо, чтобы он вспотел, — сказал Хоган.
Джек приблизился, прыгая через скакалку. Он прыгал прямо перед нами, то вперед, то назад, на каждом третьем прыжке скрещивая руки.
— Ну, — сказал он, — вы что каркаете, вороны?
— Я считаю, что тебе больше не надо работать, — сказал Хоган. — Выдохнешься.
— Ах, как страшно! — сказал Джек и запрыгал прочь от нас, крепко ударяя скакалкой об пол.
Под вечер на ферму приехал Джон Коллинз. Джек был у себя в комнате. Джон приехал из города в машине. С ним было двое приятелей. Машина остановилась, и все они вышли.
— Где Джек? — спросил меня Джон.
— У себя. Лежит.
— Лежит?
— Да, — сказал я.
— Ну, как он?
Я посмотрел на тех двух, что приехали с Джоном.
— Ничего, это его друзья, — сказал Джон.
— Плохо, — сказал я.
— Что с ним?
— У него бессонница.
— Черт, — сказал Джон. — У этого ирландца всегда бессонница.
— Он не в порядке, — сказал я.
— Черт, — сказал Джон. — Всегда он не в порядке. Десять лет я с ним работаю, и никогда еще он не бывал в порядке.
Те, что с ним приехали, засмеялись.
— Познакомьтесь, — сказал Джон. — Мистер Морган и мистер Стейнфелт. А это мистер Дойл. Тренер Джека.
— Очень приятно, — сказал я.
— Пойдем к Джеку, — сказал тот, кого звали Морганом.
— Да, поглядим-ка на него, — сказал Стейнфелт.
Мы все пошли наверх.
— Где Хоган? — спросил Джон.
— В сарае, со своими клиентами.
— Много у него сейчас народу? — спросил Джон.
— Только двое.
— Тихо у вас, а? — спросил Морган.
— Да, у нас тихо, — сказал я.
Мы остановились перед дверью в комнату Джека. Джон постучал.
Ответа не было.
— Спит, наверно, — сказал я.
— С какой стати ему спать среди бела дня?
Джон нажал ручку, и мы вошли. Джек лежал на постели и спал. Он лежал ничком, уткнувшись лицом в подушку. Он обнимал подушку обеими руками.
— Эй, Джек! — сказал Джон.
Голова Джека шевельнулась на подушке.
— Джек! — сказал Джон, наклоняясь над ним. Джек еще глубже зарылся в подушку. Джон тронул его за плечо. Джек приподнялся, сел и посмотрел на нас. Он был небрит, на нем был старый свитер.
— Черт, — сказал Джек. — Что вы мне спать не даете?
— Не сердитесь, — сказал Джон. — Я не знал, что вы спите.
— Ну конечно, — сказал Джек. — Уж, конечно, вы не знали.
— Вы ведь знакомы с Морганом и Стейнфелтом, — сказал Джон.
— Очень рад, — сказал Джек.
— Как себя чувствуете, Джек? — спросил Морган.
— Великолепно, — сказал Джек. — Как мне еще себя чувствовать?
— Вид у вас хороший, — сказал Стейнфелт.
— Куда уж лучше, — сказал Джек. — Послушайте. — Он повернулся к Джону. — Вы мой менеджер. Вы на мне берете хороший куш. Какого же черта вас нет на месте, когда сюда являются репортеры? Мы с Джерри, что ли, должны с ними разговаривать?
— У меня Лью работал в Филадельфии, — сказал Джон.
— А мне какое дело! — сказал Джек. — Вы мой менеджер. Вы на мне берете хороший куш. Какое мне дело, что там у вас в Филадельфии? Вы там не для меня денежки загребали. Какого черта вас нет, когда вы мне нужны?
— Хоган был здесь.
— Хоган, — сказал Джек. — Хоган такой же бессловесный, как и я.
— Кажется, Солджер Бартлет тоже с вами работал? — спросил Стейнфелт, чтобы переменить разговор.
— Да, он был здесь, — сказал Джек. — Он-то был, как же.
— Джерри, — сказал Джон, — будьте любезны, поищите Хогана и скажите ему, что мы хотим его видеть, так, через полчасика.
— Ладно, — сказал я.
— Почему вы его отсылаете? — сказал Джек. — Не уходи, Джерри.
Морган и Стейнфелт переглянулись.
— Не волнуйтесь, Джек, — сказал Джон.
— Ну, я пойду поищу Хогана, — сказал я.
— Иди, если сам хочешь, — сказал Джек. — Но не потому, что они тебя отсылают.
— Пойду поищу Хогана, — сказал я.
Хоган был в гимнастическом зале, в сарае. С ним были оба его клиента, в перчатках. Каждый из них так боялся попасть под удар противника, что сам уж не решался ударить.
— Ну, довольно, — сказал Хоган, увидев меня. — Прекратите это побоище. Вы, джентльмены, примите душ, а Брюс вас отмассирует.
Они пролезли под канатом, и Хоган подошел ко мне.
