Готфрид Келлер - Мартин Заландер
— Отлично! Раньше их называли волостями, до того — фогтствами, а еще раньше — барониями и графствами. — Одно такое он обрисовал, проведя указательным пальцем вдоль значительной части горизонта. Проснувшиеся исторические воспоминания начали цепляться одно за другое, пока из них не возникло настоящее, и все это словно бы еще больше преображало в его глазах зримые окрестности.
— Новый Свет по ту сторону океана, — сказал он жене, когда дети снова убежали в лес, — конечно, красив и занятен для пришельцев из стран, которые отжили свое и утратили надежду. Все опять начинается сначала, эти люди равнодушны, лишь авантюра становления держит их вместе; ведь у них нет ни общего прошлого, ни могил предков. Но пока я могу в целостности видеть развитие нашего народа на давней почве, где вот уж полторы тысячи лет звучит наша речь, я хочу быть здесь, коль скоро это возможно! Уезжать мне вовсе не хочется!
— Боже милостивый, что ты говоришь? — испуганно воскликнула Мария Заландер.
— Я так думаю, вот и всё! — отозвался он как можно спокойнее, желая утаить, что рискнул намекнуть на решение, которое зародилось у него уже сейчас, на второй день по возвращении домой.
Шли недели, а процесс Вольвенда с места не двигался; он сумел так заговорить и запутать крупных и мелких кредиторов, что те никак не могли прийти к однозначным выводам, и, судя по всему, в этом году решения не предвидится. От всего этого Заландер со своим чеком был отстранен, ибо Вольвенд упорно сей чек не акцептовал. Впрочем, из его книг следовало, что он поддерживал контакт с Банком атлантического побережья и время от времени получал оттуда ценные отправления в векселях, которые якобы всегда индоссировал. При теперешнем положении вещей в Рио-де-Жанейро невозможно было получить оттуда разъяснения, и в Мюнстербурге не только Вольвенд, но и конкурсное управление отказывались признавать претензии Заландера.
Его поверенный полагал, что наилучший для него выход — еще раз срочно отправиться в Бразилию и на месте лично предпринять все возможное, ведь расходы на поездку несравнимы с огромным убытком и при случае могут быть возмещены какою-нибудь удачной сделкой.
Этих соображений было достаточно, чтобы укрепить уже зародившуюся мысль снова попытать счастья. Если выделить капитал жены из сохраненного остатка состояния и надежно его обеспечить, то с остальными деньгами и при нынешнем уровне торгового оборота, пожалуй, можно рискнуть на возобновление недавно прерванных связей. Он рассчитывал возместить ущерб в намного более короткий срок, а к тому же высылать семье регулярное содержание.
Словом, Мартин исподволь готовился к отъезду, заодно сразу же получил от различных компаний выгодные предложения, нанял для жены и детей, а в общем-то и для себя скромную, но приличную квартиру и, наконец, решил посвятить добрую Марию в свои планы.
Хотя на сей раз все обстояло гораздо лучше, чем при первой разлуке, она все же глубоко опечалилась. Они сидели друг против друга у окна спальни, из которого тем утром Мария в растерянности своей обратилась к прекрасному дню.
— Когда я, — вполголоса сказала она немного погодя, — сидела на полу вон там, в углу, ты спросил меня, неужели деньги суть единственное и высочайшее, к чему стремится человек. Ты был настолько прав, Мартин, что теперь мне хочется повторить тебе те же слова!
— Но ведь случай-то совсем другой! — возразил муж. — Отчаиваться из-за потерянного достояния и отказываться с новыми силами восстановить утраченное — вещи разные! Дорогу я знаю, так что же, умышленно ее избегать? Подумай о наших детях, Мария!
— Как раз о детях я и думаю! Разве им непременно надобно разбогатеть, чтобы жить?
— Мария! Ты же узнала, каково бывает, когда не имеешь ничего!
Оставив эти слова без ответа, она продолжала:
— Видишь ли, когда мы сидели в лесу на лавочке и смотрели вниз на родимый край, мне подумалось, что для нас и для детей, наверно, было бы лучше, если б ты снова стал руководить какой-нибудь здешней школой и отошел от злокозненного мира! С теми деньгами, какие ты спас, мы бы вполне обошлись, да еще и откладывали бы…
Слова жены, хоть она и не заметила, больно ранили давнюю учительскую совесть Заландера — что правда, то правда, он дезертир. Но, не давая ей договорить, он несколько судорожно схватил ее за руку:
— После смелых операций, уже проделанных мною с нашим достоянием, я очень хорошо понимаю твою мысль, она справедлива и разумна! Но я не могу! Во-первых, не обладаю необходимым опытом и сохраненными да приумноженными знаниями, чтобы вот так просто заняться учительством, а для повторительного курса уже староват! Зато я чувствую себя еще достаточно молодым, чтобы заниматься свободным предпринимательством, к чему меня как раз и подвигла моя натура. Для этого мне нужна независимость, каковую обеспечивает умеренный капитал, ибо слишком большой капитал, разумеется, тоже лишает человека свободы. Поверь, мне все удастся! И отсутствие мое продлится не так долго, отчасти сделки даже будут осуществляться здесь, да и непредвиденный промежуточный визит с радостным свиданием отнюдь не исключен!
— Так возьми нас с собой! — сказала Мария срывающимся голосом.
— Чтобы подвергнуть вас опасности болезни и смерти? Вдобавок это невозможно, потому что дети должны учиться в родной стране. — С этими словами он нежно обнял жену и не отпускал до тех пор, пока она не уступила его решению.
Прежде всего он перевез их в новую квартиру, расположенную так, чтобы г-жа Заландер могла возглавить небольшую торговлю товарами, которыми он рассчитывал особо обеспечивать ее из Бразилии. С этой целью в первом этаже были предусмотрены склад и маленькая контора для доверенного лица, сиречь для нее. Муж хотел сразу же нанять и служанку, с условием при необходимости нанять еще и помощника на склад. Однако жена покуда воспротивилась найму какой-либо прислуги.
Когда было улажено и все прочее, маленькое семейство в добрый час проводило Мартина Заландера на вокзал. Г-н Мёни Вигхарт тоже пунктуально явился туда, поскольку имел привычку откушать в тамошней ресторации чашку крепкого мясного бульона, наблюдая за веселой суетою ранней осени. Он обещал отъезжающему втайне следить за конкурсным производством по делу Вольвенда и в точности сообщать, как люди реагируют и что говорят.
Засим Мартин вновь отправился к берегам Атлантики.
VI
Время спокойно текло по-над судьбами или, вернее, незаметно несло их, и вот спустя три года г-жа Мария Заландер впрямь сидела в своей конторке, записывая в книгу количество мешков с кофе, которые возчик сгрузил, а здоровяк-работник занес на склад, после чего снова занялся расфасовкой сигар; этот популярный новый сорт Мартин Заландер присылал из колоний, частью с собственных плантаций, так как специально для этой цели купил землю. Появилась и служанка, пришла спросить хозяйку насчет ужина; она получила указание приготовить на пробу парагвайский чай, который опять же на пробу прислал г-н Заландер — может, найдутся покупатели. Затем мелочной торговец принес деньги за мешок кофе и заказал еще один, а какой-то господин спросил на пробу ящичек сигар, о которых был наслышан.
Зашел почтовый агент выплатить деньги по доверенности, затем наконец девочки вернулись из повышенной народной школы, где обе теперь учились, и старшую, Зетти, немедля отрядили с полученными деньгами в банк, где маленький торговый дом имел текущий счет. Эта девочка, которой шел шестнадцатый год, изъявила желание на следующую Пасху заделаться при матери «бухгалтершей». Учитель арифметики сказал, что она-де весьма ловко складывает цифры.
Стояла осень, и вечерело рано; г-жа Заландер выплатила работнику дневное жалованье и отпустила его до завтра. Последним воротился с гимнастической площадки Арнольд, хорошенько размявшийся, и скоро при свете старой лампы все дети собрались вокруг матери. Они незатейливо поужинали, прислуга разделила с ними трапезу, и все было тихо-спокойно, пока Зетти, будущая бухгалтерша, не подняла спорный вопрос, высказав предположение, что в конторе ей придется носить очки.
— Этого еще недоставало! — вознегодовала прислуга. — Личика твоего жалко, ты же с виду будешь точь-в-точь как старый общинный писарь из нашей деревни!
— Многие дамы, причем из лучших, занимающие ответственные посты, носят очки! — возразила девушка со спокойным превосходством, а Нетти поддакнула, добавив, что очки надобно взять синие, они красивее.
— Лучше красные, тогда увидишь пожар в Эльзасе![5] — вдруг сказал тихоня Арнольд. Мать удивленно, чуть ли не с испугом воззрилась на него:
— С каких это пор ты отпускаешь шутки, Арнольд?
Он недоуменно посмотрел на мать, потому что не понял, что она имеет в виду и что дурного он сделал.
