Франс Бенгстон - Викинги
Наконец, он отнял свирель от губ и с довольным видом почесал свои большие уши.
— Бывало, я играл и хуже,— сказал он.
— Я уверен,— сказал Орм,— что в мире до сих пор нет мастера, который мог бы сравниться с тобой, Неудивительно, что эти люди обожествили тебя с самого первого твоего появления среди них. Но ни один человек не в силах понять, как ты можешь получать такую музыку из такой простенькой дудочки.
— Это исходит из доброты дерева, из которой сделана свирель. Если свирель сделана, как надо,— сказал Фелимид,— эта доброта открывается, когда на свирели играет человек, обладающий такой же добротой в душе, а также терпением отыскивать секреты, сокрытые в свирели. Но в душе у него не должно быть дерева.
Писец Фасте подбежал и упав на колени, стал умолять Фелимида одолжить ему свирель. По щекам его текли слезы.
— Зачем она тебе? — спросил Фелимид.— Ты умеешь играть на ней?
— Нет,— ответил писец.— Я — государственный служащий, работаю в департаменте налогов. Но я научусь. Я хочу остаться с тобой и играть на свирели.
Фелимид отдал ему свирель. Он поднес ее ко рту и начал дуть. Ему удалось выдуть только слабый скрип и больше ничего, и патцинаки схватились за животы от смеха на его потуги. Он продолжал дуть лицо его побледнело, глаза выпучились, а Фелимил серьезно смотрел на него.
— Ты что-нибудь видишь? — спросил он. Писец возвратил ему дудочку. Сотрясаясь в рыданиях, он ответил:
— Я вижу только то, что ты недавно играл. Фелимид кивнул головой:
— Можешь остаться,— сказал он.— Я буду учить тебя. Когда я закончу обучение этих девушек, я научу тебя играть так, что ты будешь играть перед самим императором. Можешь оставить свирель себе.
Так закончился вечер, а на следующее утро Фелимид поехал с гостями к кораблю в сопровождении большой группы патцинаков. Но перед тем как покинуть его, они все получили от Фелимида подарки. Орму, Черноволосому и Ульфу он подарил по ножу с золотой насечкой на рукояти и с серебряными ножнами, а для Йивы передал тюк китайского шелка. Они поблагодарили его за подарки и подумали, что жаль, что у них нет ничего, что можно было бы передать ему в знак дружбы.
— Мне доставляет удовольствие немного вещей,— сказал Фелимид,— и золото и серебро не входят в их число. Поэтому ничего не значит, что у вас нечего мне подарить. Мне не нужны подарки, чтобы быть уверенным в вашей дружбе. Однако есть одна вещь, которую мне хотелось бы иметь, если только у вас будет возможность послать ее мне. Твои большие собаки еще живы?
Орм сказал, что живы и в добром здравии, и что когда он уезжал, их было четырнадцать. Тогда Фелимид сказал:
— Скоро, Черноволосый, ты станешь взрослым воином и отправишься в свой собственный большой поход, ведь ты так рано начал. Может так случиться, что ты поедешь в Киев или в Миклагард. Если такое случится, привези мне в качестве подарка две-три большие собаки. Этот подарок мне очень понравится, ниодин другой мне не доставит такого удовольствия. Ведь они родом из Ирландии, моей родины.
Черноволосый обещал, что сделает это, если попадет в Восточную Страну, затем они свернули лагерь и обратились опять на север. Писец Фасте равнодушно покивал им, когда они уезжали, его мысли были заняты другим. Он сидел с хазарскими рабами, обучаясь игре на свирели. Черноволосый и Ульф хотели бы еще побыть с патцинаками, посмотреть на танцовщиц и получить от них другие удовольствия, но Орму не терпелось попасть снова на свой корабль, к своим людям, но их не отпускали, пока не будет полностью выплачен выкуп за Черноволосого и Ульфа. Орм один пошел к кораблю, и когда люди на борту увидели его, то очень обрадовались и спустили лодку. Токе вручил ему его меч и спросил, как дела. Орм рассказал, как он встретил Фелимида и как они решили все дело между собой, назвал и размер выкупа за Черноволосого и Ульфа.
Токе рассмеялся от радости.
— Нам на удачу жаловаться не приходится,— сказал он,— и не надо тебе тратить серебро, чтобы освободить мальчиков. У нас на борту девять патцинаков, связанных по рукам и ногам, они составят более чем достаточный выкуп за двоих.
Он добавил, что Споф и Длинная Палка и многие другие не могли не думать о всем том серебре, которое просыпалось в воду.
— Они уговаривали и умоляли меня,— сказал он,— пока наконец я не согласился. Споф вместе с двадцатью воинами пошел по правому берегу, где не было опасности быть атакованными. Между двумя порогами они пересекли реку в том месте, где река настолько мелкая, что им почти не пришлось плыть, и незаметно в сумерках прокрались к месту, где лежали сокровища. Там они неожиданно услышали веселые крики и увидели пасущихся коней, и напали на этих патцинаков, когда те выуживали серебро. Мы без труда захватили их, потому что они были не вооружены и не успели выскочить из воды. Вместе с ними мы захватили все серебро, которое они выловили. Мы как раз сейчас обсуждали, не стоит ли освободить одного из Них и послать его к своим, чтобы освободить тебя и Мальчиков.
Орм сказал, что это действительно хорошие новости, хотя он и сомневается, согласятся ли с таким мнением патцинаки. Некоторое время он стоял в раздумье.
— Я не буду требовать выкупа за этих пленников,— сказал он,— и никто на корабле от этого не потеряет, кроме меня. Но они не должны быть освобождены до тех пор, пока не освободят мальчиков.
— Ты — великий вождь,— сказал Токе,— и должен поступать как таковой. Но в данном случае ты проявляешь великодушие к людям, которые не заслуживают такого отношения. Во-первых, это они напали на нас, а не мы.
— Ты не знаешь Фелимида,— сказал Орм.— Он стоит большого великодушия. Это дело будет разрешено так, как я хочу.
Итак, он вместе с Токе поднял мешок серебра и понес к ожидавшим патцинакам. Когда те увидели, что в мешке, то забегали вокруг, измеряя шапки друг друга, чтобы найти самые большие, но Фелимид при этом рассердился, снял свою шапку и приказал, чтобы серебро отмерялось в нее. Никто не осмелился возражать.
После этого послали людей поискать доску. Ее положили на камень и подрубили так, что она стала весить одинаково с обеих сторон. Затем на один конец посадили Черноволосого. Через другой конец патцинаки перекинули седельные сумки, и в них Орм стал сыпать серебро из мешка до тех пор, пока Черноволосый не оторвался от земли. Все патцинаки, сказал Фелимид, согласились с тем, что взвешивание было проведено правильно, потому что они понимали, что если бы Черноволосый разделся перед тем, как сел на доску, Орму пришлось бы отдавать меньше серебра, и никто не смог бы пожаловаться, что взвешивание проводится нечестно.
Когда взвешивание закончилось, Токе пошел обратно к кораблю с оставшимся серебром, а Орм сказал Фелимиду:
— Мне часто везло в ходе этого путешествия, особенно в том, что я встретил тебя. Когда мы уезжали, ты сделал нам подарки в знак дружбы, а теперь и у меня есть, что тебе подарить в ответ. Видишь этих людей?
Токе освободил пленников, а Фелимид и его люди уставились на них в изумлении.
— Это — те люди, которые поехали выуживать серебро,— сказал Орм,— мои люди пошли с той же целью и захватили их на месте ловли. Но я отдаю их тебе без выкупа, хотя и не сомневаюсь, что многие сочтут меня дураком. Но я не хочу с тобой торговаться, Фелимид.
— Ты достоин всей твоей удачи,— сказал Фелимид,— а это — очень много.
— Тем не менее, я привезу тебе больших собак,— сказал Черноволосый,— в следующий раз, когда буду проходить этим путем. А это может быть довольно скоро, потому что сейчас, когда меня взвесили серебром, я считаю себя полноправным мужчиной.
— Не забудь вымыть танцовщиц в молоке, чтобы поприветствовать нас,— сказал Радостный Ульф,— по меньшей мере таких же красивых, как те, что мы видели сегодня.
Фелимид почесал за ухом.
— Вы считаете, что это все, на что я способен,— сказал он,— предоставить вам танцовщиц после вашего возвращения. Я выберу самых безобразных, которых смогу найти, и вымою их в лошадином навозе, чтобы вы, глупые мальчишки, не вздумали украсть их у старого Фелимида после всех тех усилий, которые он затратил, чтобы обучить их.
Они попрощались с шутом и его патцинаками и вернулись на корабль. Затем подняли якорь и отправились в обратный путь. Раненые, казалось, пошли на поправку, и даже Олоф Синица, ранение которого было самым тяжелым, был в хорошем настроении. Гребцы налегали на весла с охотой, хотя и знали, что впереди у них еще долгий путь против течения. Семеро сыновей Соне были самыми веселыми из всех, хотя на борту лежали тела двух их погибших братьев, их намеревались похоронить во время первой стоянки вместе с теми, кто погиб от пчел. Токе подумал, что вообще-то этот поход странный, потому что они прошли такой длинный путь и получили такие сокровища, а Красная Чаша так и не покинула ножен. Он подумал, однако, что им может придтись гораздо труднее на пути домой, имея на борту столько золота. Ульф и Черноволосый сидели счастливые на палубе, рассказывая другим обо всем, что с ними произошло, когда они были пленниками патцинаков. Только у Орма было задумчивое лицо.
