Франс Бенгстон - Викинги
— Скажи ему,— приказал Орм писцу.— Оба моих сына, очень молодые, были захвачены вами в бою, проходившем прошлой ночью у порогов. Я — вождь и приехал выкупить их. Я пришел без оружия, в доказательство моих добрых намерений и доброй веры.
Кривоногий в задумчивости потянул себя за бороденку и обменялся парой слов с раненым, который привез их. Их речь напомнила Орму больше уханье совы, чем речь человека, но они, по-видимому, понимали друг друга без труда. Многие из стоявших вокруг широко заулыбались Орму, вытащили ножи и стали проводить ими по своим глоткам. Это, говорил Орм впоследствии, был самый плохой момент в его жизни, потому что он подумал, будто это означает, что пленникам уже перерезали глотки, хотя он и надеялся, что это может просто означать намерение перерезать глотку ему. Это казалось ему намного меньшим злом, если бы благодаря этому Черноволосый бы был освобожден.
Он сказал писцу:
— Спроси его, живы ли еще эти двое пленников? Кривоногий кивнул головой и крикнул что-то троим, выступившим вперед. Это были хозяева пленников.
Орм сказал:
— Скажи им. что я хочу выкупить пленников за большое количество серебра. Они — мои сыновья.
Трое стали что-то бормотать, но кривоногий сказал, что будет лучше, если Орм и писец пойдут вместе с ним к вождям. Они подошли к трем шатрам, которые были побольше остальных, и вслед за кривоногим вошли в центральный из них.
Три старика, одетые в меха и с бритыми головами сидели на шкуре на земле, подогнув ноги, и ели из глиняной миски. Когда они вошли, кривоногий остановился и сделал знак Орму и писцу, чтобы те молчали. Три старика ели жадно, облизывая ложки и причмокивая губами от удовольствия. Когда миска опустела, они облизали ложки и воткнули их в отверстия в своих мехах. Потом, наконец, они снизошли до того, чтобы заметить, что кто-то вошел.
Один из них кивнул кривоногому. Он согнулся до земли и стал говорить, а вожди слушали его с ничего не выражающими лицами, отрыгивая время от времени.
Тот, который сидел посередине, был меньше двух других, и у него были очень большие уши. Склонив голову на сторону, он пронзительно смотрел на Орма. Наконец, кривоногий кончил говорить и наступила тишина. Потом маленький вождь проскрипел несколько слов, и кривоногий почтительно склонился и вышел вон, уведя с собой и писца.
Когда они ушли, маленький вождь сказал медленно
— Приветствую тебя, Орм Тостессон, хотя нам лучше скрыть тот факт, что мы знакомы. Давно мы с тобой не встречались. Йива, дочь короля Харальдг игравшая ребенком у меня на коленях, еще жива?
Орм глубоко вздохнул. Он узнал маленького человечка сразу же, как тот заговорил. Это был Фелимид. ирландский шут короля Харальда.
— Она жива,— ответил Орм,— и хорошо помнит тебя. Это ее сын — один из пленников. Это — очень странная встреча, которая может оказаться счастливой для нас обоих. Ты что, вождь у этих патцинаков
Фелимид кивнул:
— Когда человек стар, надо хвататься за то, что есть. Но я вообще-то не могу жаловаться.
Он заговорил со своими товарищами-вождями, повернулся и что-то крикнул вглубь шатра. Вышла женщина с большой чашкой, которую они пустили по кругу, и которая вскоре опустела. Женщина вновь наполнила ее. Потом, когда она снова опустела, другие два вождя с трудом встали и вышли, пошатываясь.
— Сейчас они будут спать,— сказал Фелимид Орму, когда они остались одни.— Эти люди легко пьянеют, лотом сразу же засыпают и спят полдня. Простые души. Теперь мы с тобой можем поговорить без помех. Ты долго ехал и, наверное, проголодался?
— Ты правильно угадал,— сказал Орм.— Когда я тебя узнал, мое беспокойство утихло, а три вещи, которых мне сейчас хочется больше всего — это вновь поскорее увидеть сына, поесть и попить.
— Ты увидишь его, как только мы решим вопрос о выкупе,— сказал Фелимид.— Боюсь, что это будет стоить тебе серебра, потому что, если я прикажу по-другому, все племя разъярится против меня. Но сначала будь моим гостем.
Он выкрикнул приказания, вошли шестеро женщин и стали накрывать еду на подстилке, которую расстелили на полу.
— Это — мои жены,— объяснил Фелимид.— Возможно, это покажется слишком много для старика, но таков здешний обычай. И мне ведь надо чем-то заняться теперь, когда мой брат Фердиад умер, и я не могу больше практиковаться в своем искусстве.
— Это печально, насчет брата,— сказал Орм.— Как он умер? И как ты сюда попал?
— Ешь, а я расскажу тебе, я уже достаточно съел. Увы, у нас тут нет пива, но есть напиток, который мы делаем из кобыльего молока. Попробуй, он не так плох.
Это был чистый напиток, с кисло-сладким вкусом, и Орм подумал, что трудно будет похвалить его, однако вскоре он заметил, что в нем была хорошая крепость.
Фелимид заставил Орма съесть всю пищу, которую ему принесли, и крикнул женщинам, чтобы принесли еще. Тем временем он рассказал о том, что произошло с ним и его братом с тех пор, как они покинули Гренинг.
— Мы много путешествовали,— сказал он,— как мы и сказали тебе, когда уходили от тебя. Наконец, мы пришли к великому князю в Киев. Мы оставались в его дворце два года, радуя всех своим искусством и заслужив большой почет. Но потом мы стали замечать, что стали обрастать жирком. Этого мы очень испугались и решили уйти, хотя все просили нас остаться, потому что хотели, пока еще наше мастерство было при нас, выступить перед великим императором Миклагардским, что с самого начала входило в наши намерения. Но до него мы так и не добрались, потому что у порогов нас захватили патцинаки. Они сочли нас слишком старыми, чтобы быть полезными на что-то и хотели нас убить, чтобы выставить наши головы на шестах, согласно их обычаю. Но мы показали им свое искусство, самые простые трюки, которые знали, и довели их до того, что они валялись на животах вокруг нас, и почитали нас как богов. Тем не менее, они не отпустили нас, и как только мы выучили немного их язык, они сделали нас вождями за нашу мудрость и знание колдовства. Мы вскоре привыкли к нашей новой жизни, поскольку вождем быть легче, чем шутом. Кроме того, мы уже поняли, что старость начала сковывать наши движения. Великий архиепископ Кормак МакКулленан говорил правду, когда много лет назад сказал: «Мудрый человек, когда ему за пятьдесят, не одурманивает своих чувств вином, не любит страстно в прохладные весенние ночи и не танцует на руках».
Фелимид сделал глоток из чаши и печально покачал головой.
— Очень верные слова,— сказал он,— а мой брат Фердиад забыл об этом предупреждении, когда одна из его жен родила ему мальчиков-близнецов. Он тогда много выпил этого пенистого кобыльего молока и стал плясать на руках перед своими людьми, как царь Иудейский перед Богом, но посреди танца он упал и остался лежать, а когда его подняли, он был мертв. Я очень переживал его смерть, да и сейчас переживаю, хотя никто не может отрицать, что эта смерть была достойна мастера шутовского искусства. После этого я остался здесь с этими патцинаками, живу в мире и довольстве. Они — как дети, и очень почитают меня, редко противоречат моей воле, кроме тех случаев, когда отправляются на охоту за головами, что является у них древним обычаем, от которого они не откажутся. Но теперь расскажи мне о себе и о твоих домашних.
Орм рассказал ему все, что тот хотел знать. Когда, однако, он подошел к рассказу о сокровищах у порогов, то счел за благо сказать только о трех мешках серебра, поскольку не хотел платить больше, чем это необходимо, когда надо будет выплачивать выкуп за Черноволосого и Радостного Ульфа. Наконец, он рассказал о битве с патцинаками. Когда он закончил Фелимид сказал:
— Хорошо, что твоего сына и приемного сына взялиживыми. Это — благодаря их молодости. Люди, захватившие их, надеялись неплохо заработать, продав их арабам или византийцам. Поэтому тебе надо быть готовым заплатить за них высокую цену. Удачно, что у тебя деньги близко.
— Я заплачу столько, сколько ты скажешь,— сказал Орм,— вполне справедливо, что за внука короля Харальда запрашивается высокая цена.
— Я сам не видел мальчика,— сказал Фелимид,— поскольку я не занимаюсь кражами и насилиями моих подданных, кроме тех случаев, когда это безусловно необходимо. Они всегда захватывают людей и сокровища у этих порогов. Но пора разрешить это дело.
Они вышли из шатра, и Фелимид прокричал приказания нескольким людям. Разбудили двух других вождей, которые вышли с сонным видом из своих шатров. Потом, когда они вместе с Фелимидом уселись на траве, все находившиеся в лагере подбежали к этому месту и сгрудились вокруг них в тесный круг. Затем привели пленников. Они оба были бледны, а у Черноволосого на волосах была кровь, но лица их осветились, когда они увидели Орма, и первое, что спросил Черноволосый, было:
— А где твой меч?
— Я пришел сюда без оружия, чтобы добиться вашего освобождения,— сказал Орм,— потому что вас схватили по моей вине.
