Чарльз Диккенс - Большие надежды (без указания переводчика)
Они повели меня въ кухню. Я сѣлъ и положилъ голову на старый столъ. Бидди взяла мою руку и прильнула въ ней губами, Джо трепалъ меня по плечу, говоря: «онъ, душа моя, слишкомъ-слабъ для такаго сюрприза».
— Да, я бы должна была объ этомъ подумать, но я слишкомъ счастлива!
Они оба были такъ рады меня видѣть, такъ гордились мною! Своимъ пріѣздомъ, именно въ этотъ день, я, казалось, переполнилъ чашу ихъ радостей. Прежде всего я мысленно благодарилъ Провидѣніе за то, что никогда не заикнулся Джо о своей послѣдней, несбывшейся, надеждѣ. Какъ часто я хотѣлъ ему открыться; какое счастье, что онъ не остался со мною еще лишняго часочка; иначе, навѣрно узналъ бы все!
— Милая Бидди, сказалъ я: — лучше вашего мужа нѣтъ человѣка на свѣтѣ. Еслибъ вы только видѣли, какъ онъ за мною ухаживалъ, то право… Впрочемъ, нѣтъ, вы не могли бы его любить болѣе, чѣмъ теперь.
— Это невозможно, отвѣчала Бидди.
— И ты, Джо, счастливъ: лучше твоей жены нѣтъ никакой на свѣтѣ; она сдѣлаетъ тебя счастливымъ, какъ ты и вполнѣ заслуживаешь, милый, добрый, благородный Джо!
Джо взглянулъ на меня: губы у него дрожали и онъ утеръ глаза свои рукавомъ.
— Теперь, Джо и Бидди, такъ-какъ вы были сегодня въ церкви и должны быть въ мірѣ и любви со всѣми на свѣтѣ, то примите искреннюю мою благодарность за все, что вы для меня сдѣлали, получая взамѣнъ только черную неблагодарность. Я здѣсь останусь недолго, я скоро отправляюсь за границу, гдѣ стану работать день и ночь, пока не выплачу денегъ, заплаченныхъ вами за меня. Но не думайте, что, сдѣлавъ это, я не буду считать себя въ долгу у васъ. Нѣтъ, еслибъ я могъ уплатить вамъ и въ тысячу разъ болѣе, то все-таки не могъ бы съ вами расквитаться, да я этого и не желаю. Я хочу всегда оставаться вашимъ должникомъ!
Они были очень-растроганы моими словами и просили меня прекратить этотъ разговоръ.
— Нѣтъ, я долженъ вамъ сказать еще кое-что: — милый Джо, и надѣюсь, что у тебя будутъ дѣти, и скоро какой-нибудь мальчуганъ будетъ по вечерамъ сидѣть съ тобою рядомъ въ уголку, напоминая тебѣ такого же мальчугана, навсегда покинувшаго этотъ старый, милый домъ. Не говори ему, Джо, что я былъ неблагодаренъ! Не говорите ему, Бидди, что я былъ неблагодаренъ и несправедливъ. Скажите ему только, что я уважалъ васъ обоихъ отъ всей души, за вашу доброту и постоянство въ дружбѣ. Скажите ему еще отъ меня, что онъ какъ сынъ вашъ, долженъ быть гораздо-лучшимъ человѣкомъ, нежели я.
— Ну, я ему ничего такого не намѣренъ говорить, Пипъ, сказалъ Джо, не отнимая рукава отъ своихъ главъ: — и Бидди этого не свяжетъ. Подобныхъ вещей никто не станетъ говорить.
— Теперь хотя я и увѣренъ, что вы меня уже по добротѣ своей простили въ сердцахъ вашихъ, скажите мнѣ оба, что вы меня прощаете! Умоляю васъ, дайте мнѣ услышать эти радостные для меня слова! Звукъ ихъ постоянно будетъ жить въ моемъ сердцѣ, и я буду въ состояніи утѣшать себя мыслью, что вы со временемъ станете довѣрять моей дружбѣ и будете лучшаго мнѣнія обо мнѣ.
— О, милый Пипъ, старый дружище, воскликнулъ Джо:- Господь-Богъ знаетъ, что я прощаю-тебя, если имѣю что простить.
— Господь вѣдаетъ, что и я прощаю васъ, повторила Бидди.
— Дай-те же мнѣ взглянуть на мою комнатку, сказалъ я тогда:- и оставьте меня тамъ на минуту одного. Потомъ перехвативъ что-нибудь, я отправлюсь въ путь. Вы меня проводите, пожалуйста, до указательнаго столба. Тамъ мы и простимся!
* * *Я продалъ все, что имѣлъ и отложилъ изъ нихъ денегъ сколько могъ, чтобъ заключить сдѣлку съ кредиторами. Они согласились на все и отсрочили мнѣ на долгое время платежъ всего долга. Окончивъ свои дѣла, я оставилъ Англію и отправился въ Каиръ къ Герберту. Черезъ два мѣсяца, я уже поступилъ конторщикомъ въ торговый домъ Кларикера и К. Не прошло и четырехъ мѣсяцевъ, какъ все дѣло нашей восточной конторы осталось у меня на рукахъ, ибо старый Биль-Барлэ успокоился на вѣки, а Гербертъ уѣхалъ, чтобъ жениться на Кларѣ.
Много лѣтъ прошло прежде, чѣмъ я попалъ въ компаньйоны, но все это время я жилъ очень-счастливо съ Гербертомъ и его женою. Я жилъ безбѣдно, заплатилъ всѣ свои долги и постоянно переписывался съ Джо и Бидди. Когда, наконецъ, сдѣлался третьимъ компаньйономъ въ нашемъ домѣ, Кларикеръ выдалъ тайну мою Герберту и разсказалъ ему, благодаря чему онъ попалъ въ его контору. Онъ увѣрялъ, что его давно уже мучила эта тайна, потому онъ и открылъ ее. Гербертъ очень-удивился, услыхавъ его разсказъ и былъ не мало тронутъ. Мы, конечно, не переставали и послѣ быть отличными друзьями. Я не хочу, чтобъ подумали, что нашъ домъ былъ очень-важный, и что мы были страшные богачи. Нѣтъ, мы не вели очень-обширной торговли, но нашу контору уважали и наши дѣла шли очень-хорошо. Мы столькимъ были обязаны дѣятельности Герберта и неослабному его трудолюбію, что я часто задавалъ себѣ вопросъ, съ чего я составилъ себѣ нѣкогда понятіе, что онъ не способенъ ни къ какому дѣлу. Наконецъ, въ одинъ прекрасный день мнѣ пришла въ голову мысль, что вѣрно не онъ былъ неспособенъ, а я.
LIX
Одиннадцать лѣтъ прошло съ-тѣхъ-поръ, какъ я разстался съ Джо и Бидди. Хотя я ихъ такъ долго и не видѣлъ, но часто о нихъ думалъ. Наконецъ, въ одинъ прекрасный декабрьскій вечеръ, я очутился опять на родинѣ, у дверей старой кузницы. Отворивъ тихонько дверь, я заглянулъ въ кухню. На своемъ прежнемъ мѣстѣ, покуривая трубку сидѣлъ Джо; онъ нисколько не измѣнился, только немного посѣдѣлъ. Около него, на моемъ маленькомъ стуликѣ, сидѣлъ… я самъ, прежнимъ ребенкомъ.
— Мы его назвали Пипомъ, въ честь тебя, старый дружище, скачалъ Джо съ восторгомъ, пока я усаживался подлѣ мальчика:- мы надѣялись, что онъ будетъ походить на тебя; и, кажется, не ошиблись.
Я вполнѣ съ этимъ согласился. На другое утро, я съ Пипомъ пошелъ гулять и мы болтали очень-много, отлично понимая другъ друга. Я повелъ его на кладбище, и посадилъ отдохнуть на столь памятный мнѣ камень. Съ этаго возвышенія онъ мнѣ показалъ плиту, на которой была высѣчена надпись Филипъ Пирипъ, тожь Джорджіана, жена вышереченнаго.
— Бидди, сказалъ я разговаривая съ нею послѣ обѣда, пока она убаюкивала свою маленькую дѣвочку:- вы должны мнѣ отдать Пипа, если не навсегда, то хоть на время.
— Нѣтъ, нѣтъ, отвѣчала нѣжно Бидди:- вы должны жениться,
— Это говорятъ мнѣ и Гербертъ съ Кларою, но я не думаю, чтобъ я когда-нибудь женился. Я сталъ ужь такимъ старымъ холостякомъ, и такъ привыкъ жить съ ними, что право и не помышляю о женитьбѣ.
Бидди посмотрѣла на своего ребенка, поцѣловала его ручку и молча взяла меня за руку. Этотъ жестъ и легкое прикосновеніе ея обручальнаго кольца были краснорѣчивѣе всякихъ словъ.
— Милый Пипъ, сказала она наконецъ:- увѣрены ли вы, что больше ея не любите.
— Да, милая Бидди, мнѣ кажется.
— Скажите мнѣ, какъ старому другу. Вы ее совсѣмъ забыли?
— Милая Бидди, я ничего не забылъ изъ своей жизни. Но мои бѣдныя грезы, какъ я ихъ тогда называлъ, разсѣялись на вѣки.
Несмотря на мои слова, я очень хорошо звалъ, говоря это, что твердо намѣренъ въ тотъ же день посѣтить Сатис-Гаусъ. И то лишь ради Эстеллы.
Я слышалъ, что она была очень-несчастлива въ замужествѣ и жила врозь съ мужемъ, который очень-жестоко съ ней обходился и сталъ извѣстенъ, какъ первый подлецъ, скряга и тиранъ, во всемъ околодкѣ. Наконецъ я узналъ, что онъ года два тому назадъ умеръ, упавъ съ лошади. Болѣе я ничего о ней не зналъ, можетъ-быть, она уже была вторично замужемъ.
Обѣдали мы такъ рано, что я не торопился и продолжалъ разговаривать съ Бидди, полагая, что всегда успѣю до ночи посѣтить Сатис-Гаусъ. Но я такъ тихо шелъ, на каждомъ шагу останавливаясь и поминая былое, что достигъ памятнаго мнѣ мѣста когда уже начало темнѣть.
Уже не существовало ни стараго дома, ни пивоварни, ни другихъ строеній; уцѣлѣла только садовая стѣна. Все мѣсто было обнесено заборомъ; посмотрѣвъ черезъ заборъ, я увидѣлъ, что старый плющъ далъ новые ростки и вился по грудамъ развалинъ. Калитка была открыта и потому я вошелъ. Ночь была не темная, хотя луна еще не показалась и не разсѣяла поднявшагося тумана, но онъ былъ такъ рѣдокъ, что яркія звѣзды виднѣлись сквозь него. Я обошелъ мѣста, гдѣ прежде стояли домъ, пивоварня, ворота и самыя бочки, по которымъ я нѣкогда бѣгалъ. Идя по заглохшей дорожкѣ сада, я вдругъ замѣтилъ какую-то фигуру, шедшую мнѣ на встрѣчу.
Фигура эта, замѣтивъ меня, остановилась. Подойдя ближе, я увидѣлъ, что это женщина. Она-было хотѣла повернуть въ сторону, но вдругъ она задрожала и назвала меня по имени.
— Эстелла! воскликнулъ я.
— Я очень-измѣнилась, сказала она. — Я удивляюсь, какъ вы меня узнали.
Дѣйствительно, свѣжесть красоты ея исчезла, но она была также обворожительна и величественно хороша. Эти качества въ ней были мнѣ давно знакомы; но чего я никогда не видалъ, это — нѣжности ея взгляда, всегда столь гордаго и непреклоннаго; чего я никогда не чувствовалъ, это — дружескаго пожатія нѣкогда столь холодной руки.
