Чарльз Диккенс - Большие надежды (без указания переводчика)
Вернувшись къ завтраку въ столовую Синяго Вепря, я засталъ тамъ мистера Пёмбельчука, разговарившаго съ хозяиномъ. Не исправившись, повидимому, и послѣ недавняго печальнаго приключенія, онъ дожидался меня и, при моемъ входѣ, обратился ко мнѣ со слѣдующими словами:
— Молодой человѣкъ, сожалѣю, что вы обѣднѣли. Но иначе и ожидать было нечего! Но иначе и ожидать было нечего!
При этомъ, съ важнымъ видомъ, будто прощая меня, онъ протянулъ мнѣ руку, которую я нехотя пожалъ, ибо былъ слишкомъ изнуренъ, чтобъ ссориться съ нимъ.
— Уилліамъ, сказалъ Пёмбельчукъ лакею:- подай лепешекъ!
Угрюмо усѣлся я завтракать, но, не успѣлъ я еще протянуть руку къ чайнику, какъ Пёмбельчукъ, стоявшій рядомъ со мной, схватилъ его и налилъ мнѣ чаю, съ видомъ благодѣтеля, нехотѣвшаго покинуть меня до конца.
— Уилліамъ, сказалъ онъ: — подай соли. Въ прежнее счастливое время, продолжалъ онъ, уже обращаясь ко мнѣ я думаю вы употребляли сахаръ? Не пили-ли вы также и чай со сливками? Да! Уилліамъ, принеси крессу.
— Благодарю васъ, отвѣчалъ я отрывисто:- я не ѣмъ крессу.
— Вы не ѣдите? возразилъ мистеръ Пёмбельчукъ, вздыхая, какъбудто онъ полагалъ, что въ настоящемъ моемъ бѣдномъ положеніи мнѣ кресса была самая приличная ѣда: — однако вамъ надо довольствоваться простыми земными плодами. Ничего не приноси, Уилліамъ.
Я продолжалъ завтракать, а мистеръ Пёмбельчукъ, стоя за мною и выпучивъ глаза, громко дышалъ по обыкновенію. «Кости да кожа», размышлялъ онъ вслухъ. «А когда онъ отсюда отправился (могу сказать съ моимъ благословленіемъ) и я угостилъ его чѣмъ могъ, онъ былъ здоровъ какъ быкъ».
Слова его навели меня на мысль сравнить прежнее его раболѣпное поведеніе, когда онъ, при извѣстіи о постигшемъ меня богатствѣ, низко кланяясь, пожималъ мою руку, говоря: «позвольте, позвольте», съ важнымъ снисходительнымъ видомъ, съ которымъ онъ теперь подалъ мнѣ свои толстые пальцы.
— А! сказалъ онъ, передавая мнѣ хлѣбъ и масло. — Вы отправляетесь къ Джозефу.
— Ради Бога, воскликнулъ я невольно разгорячившись:- что вамъ за дѣло, куда я иду. Оставте мой чайникъ въ покоѣ!
Я не могъ хуже поступить, ибо тѣмъ представилъ Пёмбельчуку случай, котораго онъ искалъ.
— Да, молодой человѣкъ, сказалъ онъ, выпуская изъ рукъ чайникъ и отступая шага на два отъ стола, чтобы хозяинъ гостинницы и его слуга, стоявшіе у дверей, лучше могли его разслышать. — Я оставлю чайникъ. Вы правы, молодой человѣкъ. На этотъ разъ вы правы. Я совершенно забылся при видѣ вашей худобы, послѣдствія вашего образа жизни и хотѣлъ только подкрѣпить ваше здоровье пищею вашихъ праотцевъ. Впрочемъ, продолжалъ онъ, обращаясь въ хозяину Вепря и къ слугѣ, и указывая рукой на меня. — Я съ нимъ игралъ въ дни счастливой его юпости. Вы скажете, что это невозможно. Я же вамъ говорю, что игралъ.
Послышался легкій шопотъ. Лакей казалось былъ тронутъ.
— Вѣдь это онъ самый! воскликнулъ Пёмбельчукъ. — Я его каталъ въ своемъ кабріолетѣ. Я слѣдилъ за его воспитаніемъ. Вѣдь я приходился дядюшкой его сестрѣ, по ея мужу. Ее звали Джіоржіаной-Маріей. Пускай это опровергнетъ кто, если можетъ.
Лакей, повидимому, убѣдился въ томъ, что я не могу опровергнуть его словъ и, кажется, сталъ еще худшаго обо мнѣ мнѣнія.
— Молодой человѣкъ, сказалъ Пёмбельчукъ, обращаясь во мнѣ:- вы отправляетесь къ Джозефу. Что мнѣ за дѣло до васъ? А я всегда вамъ говорю, сударь, вы отправляетесь къ Джозефу.
Лакей кашлянулъ, будто хотѣлъ предложить мнѣ опровергнуть эти слова.
— Теперь, продолжалъ Пёмбельчукъ съ возрастающимъ достоинствомъ и жаромъ: — теперь, я васъ научу, что вамъ надлежитъ сказать Джозефу. Вотъ хозяинъ Вепря, человѣкъ извѣстный и уважаемый въ городѣ, и Уилліамъ, по фамиліи Поткнисъ, если не ошибаюсь.
— Вы не ошиблись, сударь, сказалъ Уилліамъ.
— Я васъ выучу при нихъ, молодой человѣкъ, что вамъ слѣдуетъ сказать Джозефу; вы скажите: Джозефъ, я сегодня видѣлъ своего перваго благодѣтеля. Я не назову его имени, но вообще всѣ въ городѣ его такъ зовутъ. Я видѣлъ его.
— Клянусь, что я не вижу его здѣсь! сказалъ я.
— Такъ же и это скажите ему, продолжалъ Пёмбельчукъ. — Скажите ему, что вы это мнѣ сказали и даже Джозефъ удивится.
— Вы очень ошибаетесь, сказалъ я. — Я его лучше вашего знаю.
— Скажите ему еще, продолжалъ Пёмбельчукъ: — я видѣлъ этого человѣка и онъ ни къ вамъ, ни ко мнѣ не питаетъ дурныхъ чувствъ. Онъ знаетъ вашъ характеръ, Джозефъ. Ваше тупоуміе и невѣжество ему хорошо извѣстны: онъ и меня знаетъ и не сомнѣвается въ моей неблагодарности. Да, Джозефъ, скажите вы, при этомъ онъ покачалъ головой, указывая на меня рукой:- онъ знаетъ, что я лишенъ способности питать хоть каплю благодарности. Онъ лучше всякаго это знаетъ. Вы его не поймете, Джозефъ, оттого, что у васъ нѣтъ на столько ума, но этотъ человѣкъ все и всѣхъ понимаетъ.
Какимъ пошлымъ осломъ я не считалъ его прежде, но онъ превзошелъ мои ожиданія.
— Вы скажите, Джозефъ — онъ мнѣ далъ порученіе. Онъ поручилъ мнѣ вамъ сказать, что въ несчастіи, постигшемъ меня, онъ видитъ перстъ Божій и перстъ этотъ указываетъ на слова: «награда за неблагодарность къ первому своему благодѣтелю». Впрочемъ, этотъ человѣкъ сказалъ мнѣ, что не сожалѣетъ о добрѣ, оказанномъ мнѣ, ибо всякій долженъ дѣлать добро ближнему, и потому онъ опять при случаѣ готовъ поступить такъ же.
— Очень-жалѣю, сказалъ я, покончивъ наконецъ завракъ:- что этотъ человѣкъ не сказалъ, что онъ именно сдѣлалъ и что опять намѣренъ сдѣлать.
— Хозяинъ Вепря и Уилліамъ, воскликнулъ Пёмбельчукъ, обращаясь къ нимъ. — Позволяю вамъ сообщить вашимъ знакомымъ въ городѣ и въ окрестностяхъ, что я хорошо поступалъ, и готовъ такъ же поступать.
При этихъ словахъ, наглый лгунъ пожалъ руку хозяину Синяго Вепря и его слуги, и съ важнымъ видомъ вышелъ. Слова его болѣе удивили меня, чѣмъ разсмѣшили. Вскорѣ послѣ него и я ушелъ и, проходя по Гай-Стриту, увидѣлъ его у дверей лавки, что-то разсказывающаго (вѣроятно, съ прежнимъ успѣхомъ) группѣ избранныхъ лицъ, которые, при моемъ проходѣ, подозрительно покосились на меня. Но тѣмъ пріятнѣе было мнѣ увидѣть Джо и Бидди, доброта которыхъ еще болѣе выказывалась при сравненіи съ нахальною глупостью Пёмбельчука. Я шелъ потихоньку. Ноги мои еще были очень-слабы, но чѣмъ болѣе приближался я къ кузницѣ, тѣмъ легче чувствовалъ себя.
День былъ прекрасный. Голубое небо, ласточки, высоко летавшія надъ зелеными колосьями овса, и вся вообще окрестность показались мнѣ красивѣе и спокойнѣе, чѣмъ когда-нибудь. На пути представлялись мнѣ пріятныя картины жизни, которую я здѣсь поведу, подъ руководствомъ друга, преданность и смышленность котораго я уже испыталъ. Сердце мое было взволновано при одной мысли, что я возвращаюсь на родину, послѣ столь-долгихъ испытаній.
Я еще не видалъ школу, которою Бидди завѣдывала, но, проходя полями, чтобъ незамѣтно попасть въ деревню, я увидѣлъ школьный домъ. Къ-coжалѣнію, былъ праздникъ и дѣти распущены по домамъ, почему и не исполнилась моя надежда, застать Бидди за ее обыкновенными, вседневными трудами.
Но до кузницы уже было не далеко, и, идя подъ тѣнью липъ, я прослушивался, не услышу ли знакомыхъ ударовъ молотка. Но все было тихо; тщетно напрягалъ я свой слухъ. На минуту мнѣ казалось, что я слышу дѣйствительно молотокъ, а потомъ приходилось сознаться, что это только игра воображенія. Все было здѣсь постарому: тѣ же старыя липы, тотъ же шиповникъ, тѣ же каштановыя деревья, одного только недоставало: однообразныхъ ударовъ молотка. Наконецъ я съ какимъ-то замираніемъ сердца увидѣлъ кузницу. Она была заперта. Не видать было ни пламени въ горнѣ, ни жара надъ трубою; не слышно было рева мѣховъ — все было тихо и пусто.
Но за то домъ, казалось, былъ далеко не пустъ. Даже въ парадной гостиной висѣли чистенькіе занавѣски, и открытыя окна уставлены цвѣтами. Я пошелъ потихонько къ окошку, желая заглянутъ въ комнаты, но вотъ на порогѣ показались Джо и Бидди, рука объ-руку. Бидди сначала вскрикнула, думая, что видитъ призракъ, но черезъ минуту, она была въ моихъ объятіяхъ. Мы оба плакали: а вида ее такой здоровой и хорошенькой, она же, напротивъ, при видѣ моей блѣдности и изнуренія.
— Милая Бидди, какая вы нарядная!
— Да, милый Пипъ.
— И ты Джо, какъ принарядился,
— Какъ же, Пипъ, старый дружище.
Я съ недоумѣніемъ посмотрѣлъ на нихъ обоихъ.
— Сегодня день моей свадьбы, воскликнула Бидди съ восторгомъ. — Я жена Джо!
* * *Они повели меня въ кухню. Я сѣлъ и положилъ голову на старый столъ. Бидди взяла мою руку и прильнула въ ней губами, Джо трепалъ меня по плечу, говоря: «онъ, душа моя, слишкомъ-слабъ для такаго сюрприза».
— Да, я бы должна была объ этомъ подумать, но я слишкомъ счастлива!
Они оба были такъ рады меня видѣть, такъ гордились мною! Своимъ пріѣздомъ, именно въ этотъ день, я, казалось, переполнилъ чашу ихъ радостей. Прежде всего я мысленно благодарилъ Провидѣніе за то, что никогда не заикнулся Джо о своей послѣдней, несбывшейся, надеждѣ. Какъ часто я хотѣлъ ему открыться; какое счастье, что онъ не остался со мною еще лишняго часочка; иначе, навѣрно узналъ бы все!
