Никос Казандзакис - Последнее искушение Христа
— Не надо разговаривать с ним, мастер. Мне нужно кое о чем спросить его, позволь-ка мне, — и он повернулся к незнакомцу. — Не ты ли, злодей, умертвил Марию Магдалину? Твои руки в крови. Убирайся из приличного дома.
— Ты? Ты? — вздрогнул Иисус.
— Да, я, — глубоко вздохнул Павел. — Я бью себя в грудь, разрываю свои одежды и рыдаю: «Грешен! Грешен!» Но я получал приказы Синедриона убивать всех нарушавших Закон Моисея. Я делал это, пока однажды по дороге в Дамаск небо у меня над головой не разорвала молния. Я упал наземь. Сияние ослепило меня — я потерял зрение. И тут над моей головой раздался укоризненный голос: «Савл, Савл, зачем ты преследуешь Меня? Что Я тебе сделал?» — «Кто ты?» — воскликнул я. «Я — Иисус, которого ты гонишь. Вставай, отправляйся в Дамаск, и там мои верные последователи скажут тебе, что делать». Я вскочил, трепеща, глаза мои были открыты, но я ничего не видел. Спутники мои взяли меня за руку и довели до Дамаска. И в дом, где я остановился, пришел один из его учеников — Анания — да благословит его Господь. Он возложил руку на мою голову и принялся молиться: «Иисус Христос, верни ему зрение, дабы он мог понести в мир Евангелие!» И пока он говорил, завеса упала с моих глаз, зрение вернулось ко мне, и я был окрещен. Я стал Павлом, апостолом к народам. Я несу проповедь о Благой Вести… Что ты так смотришь на меня? Глаза прямо на лоб вылезли! Мастер Лазарь, что ты так разволновался?
— Какую Благую Весть? — дрожащим голосом спросил Иисус.
— Иисус из Назарета — ты, верно, слышал о нем — был сыном не Иосифа и Марии, а сыном Господа. Он приходил на Землю в человеческом облике, чтобы спасти людей. Священники и фарисеи схватили его, отвели к Пилату и распяли. Но на третий день он восстал из мертвых и вознесся на небеса. Смерть побеждена, люди, грехи прощены, врата рая открылись!
— И ты, ты видел этого воскресшего Иисуса из Назарета? — спросил Иисус. — Ты видел его собственными глазами? На что он похож?
— Он, как вспышки молнии, да, как вспышки молнии!
— Лжец!
— Его ученики видели его. Они собрались в одном доме после распятия, двери были закрыты. Вдруг он явился среди них и сказал: «Да пребудет мир с вами!» Они все видели его и поразились, лишь Фома не мог поверить своим глазам — он вложил персты свои в его раны и предложил ему вкусить рыбы, которую ел сам.
— Лжец!
Но Павла уже было не остановить — глаза его сияли, сгорбленное тело распрямилось.
— Он был рожден не от мужчины, его мать была девственницей. Архангел Гавриил снизошел к ней с небес и сказал: «Радуйся, Мария!» — и слово, как семя, упало в ее чрево. Так он и был зачат!
— Лжец! Лжец!
Павел замер в изумлении. Соседи, заслышав крики, уже пооткрывали свои двери и прислушивались. Обе испуганные жены выглянули во двор, но арапчонок снова загнал их в дом и запер дверь на засов. Иисус кипел от гнева, он больше не мог сдерживаться. Подойдя к Павлу, он схватил его за плечи и принялся трясти.
— Лжец! Лжец! — вопил он. — Я — Иисус из Назарета, и меня никогда не распинали, и я никогда не воскресал. Я — сын Марии и Иосифа, плотника из Назарета. Я не Божий сын, а человеческий, как и все остальные. Что за кощунство ты говоришь! Что за ложь! И при помощи этой лжи, мошенник, ты собираешься спасать мир?!
— Ты? Ты? — изумленно пробормотал Павел. Пока мастер Лазарь с пеной у рта выкрикивал свои проклятия, он заметил на его руках и ногах синеватые шрамы, словно от гвоздей, и еще один шрам — под сердцем.
— Что ты выпучил глаза? — закричал Иисус. — Что ты уставился на мои руки и ноги? Этими стигматами отметил меня Господь, пока я спал. Господь или искуситель — я и сам толком не знаю, кто. Мне снилось, что я на кресте, и тело мое разрывает нестерпимая боль, я закричал, проснулся — и все исчезло. То, что мне предстояло перенести в действительности, я пережил во сне и спасся!
— Замолчи! Замолчи! — закричал Павел, сжимая виски руками — ему казалось, что голова его вот-вот расколется от всего этого.
— Нет. Я все скажу!
Арапчонок вцепился в его руку, пытаясь остановить, но Иисус отшвырнул его на землю и снова повернулся к Павлу.
— Я все скажу, чтобы обрести, наконец, покой. То, что я должен был пережить наяву, я пережил во сне. Я спасся! Я пришел в это селение под чужим именем и с новым телом. И здесь я живу человеческой жизнью: я ем, пью, работаю и рожаю детей. Пламя пожара отступило, и теперь я горю ровным мягким светом, вернувшись к очагу, на котором моя жена готовит пищу детям. Я собирался плыть завоевывать мир, но бросил якорь в этом мирном семейном корыте. И я ни о чем не сожалею. Я — сын человеческий, говорю тебе, не Божий… И нечего разносить ложь по белу свету! Так и знай, я пойду и разоблачу тебя!
Теперь уж взорвался Павел.
— Заткни свою бессовестную глотку! — бросился он на Иисуса. — Замолчи, пока тебя не услышали! В несчастьях, несправедливостях и нищете этого мира распятый и воскресший Иисус был единственным утешением для честных обманутых людей. Правда это или ложь — какое мне дело? Главное — это может спасти мир!
— Пусть лучше мир погибнет с правдой, чем будет спасен при помощи лжи. В сердцевине такого спасения сидит большой червь, имя которому Сатана.
— Что есть правда? И что ложь? То, что дает человеку крылья, совершает великие дела и создает могучие души, то, что поднимает человека над землей, — все это правда. Все, что подрезает человеку крылья, — ложь.
— Да замолчишь ли ты, сын Сатаны?! Крылья, о которых ты говоришь, это крылья Вельзевула.
— Нет, я не замолчу. Мне наплевать, правда это или ложь, видел я его или нет, распят он был или не распят. Я созидаю истину, созидаю ее из веры, упований и упрямства. Я не ищу ее, я ее созидаю. Я возвожу ее выше человека и заставляю человека расти до нее. И если для спасения мира потребуется распять тебя, я распну тебя, хочешь ты этого или нет. Если для спасения мира потребуется воскресить тебя, я тебя воскрешу! А ты можешь сидеть здесь в этой разнесчастной деревне и делать корыта, колыбели и детей. Я заставлю воздух принять твой облик, если хочешь знать. Он станет твоей плотью, терновым венцом, гвоздями, кровью… Все это стало теперь необходимо. Во всех уголках Земли бесчисленные взоры будут устремлены вверх, и люди будут видеть тебя распятым у себя над головами. Они будут плакать, и слезы очистят их души от всех грехов. А на третий день я воскрешу тебя из мертвых, ибо нет спасения без воскрешения. Последний и самый страшный враг — это смерть. Я уничтожу ее. Как? Воскресив тебя как Иисуса, сына Божьего, Мессию!
— Это неправда. Я пойду и буду кричать, что я не был распят, не воскресал, что я не Бог!.. Что ты смеешься?
— Кричи сколько хочешь. Я не боюсь тебя, ты мне даже не нужен больше. Колесо, которое ты толкнул, завертелось, — кто его теперь остановит? По правде говоря, пока ты здесь болтал, я даже подумал, а не придушить ли тебя, чтобы ты не кинулся доказывать бедному человечеству, что не был распят. Но я тут же одумался. А почему бы тебе и не покричать? Верующие схватят тебя и бросят в костер, как святотатца!
— Я говорил лишь одно слово, нес одну весть — любовь! Любовь, и больше ничего.
— Сказав «любовь», ты выпустил всех демонов и ангелов, спавших в душе человеческой. «Любовь» — это не простое слово, как тебе кажется. В нем скрыты поверженные войска, горящие города и много крови — реки крови и реки слез. Лик Земли переменился. Теперь ты можешь кричать сколько угодно, хоть до хрипоты: «Я не это имел в виду! Это не любовь! Прекратите убивать друг друга! Мы все братья! Остановитесь!» Как же они могут остановиться? Что сделано, то сделано!
— Ты смеешься как дьявол.
— Нет, как апостол. Я стану твоим апостолом, хочешь ты того или нет. Я воссоздам тебя и твою жизнь, твое учение, твое распятие и воскрешение, как захочу. Тебя зачал не Иосиф, плотник из Назарета, тебя зачал я, Павел, — книжник из Тарса Киликийского.
— Нет! Нет!
— Кто тебя спрашивает? Я не нуждаюсь в твоем разрешении. Что ты суешь свой нос в мои дела?
Иисус в отчаянии повалился на землю и сжал голову коленями. Как ему справиться с этим дьяволом?
— Да и разве ты можешь спасти мир, мастер Лазарь? — подойдя к Иисусу, насмешливо проговорил Павел. — Какой возвышенный пример ты можешь ему предложить, чтобы он последовал за тобой? Пойдя с тобой, разве сможет он возвыситься над своей природой, расправить свои крылья? Если мир захочет обрести спасение, он станет слушать меня! Меня!
Апостол огляделся. Двор был пуст. Лишь вжавшийся в угол арапчонок подвывал, как побитая собака. Женщины спрятались, соседи разбежались. Но Павел, одним прыжком вскочив на деревянный настил, начал проповедь, словно двор был полон людьми:
— Люди, поднимите свои взоры. Взгляните! С одной стороны — мастер Лазарь, с другой — Павел, слуга Христа. Выбирайте! Если вы пойдете с ним, с мастером Лазарем, вас ждет нищенская жизнь, обремененная заботами, вы будете жить и умирать, как овцы, которые оставляют после себя немного шерсти и кучу дерьма, если вы пойдете со мной, — вас ждет любовь, сражения, война — мы завоюем мир! Выбирайте! С одной стороны, Христос, сын Господа, спасение мира; с другой — мастер Лазарь!
