Алексей Шишов - Четырех царей слуга
Июня 12. Я был срочно вызван на совещание совета во дворец, где подтвердилось решение, принятое ранее. Более новостей о восстании не было. Днём я обедал с польским послом в кампании друзей. Мне были приданы 27 человек, которых я должен был использовать как нарочных для передачи известий в Москву.
Июня 13. Состоялось ещё одно заседание совета, и я получил предписание двинуться с пехотою и артиллерией на реку Ходынку и ждать приказаний. Выплатив солдатам месячное жалованье... я отправился со своим полком из Бутырок к маленькой речке Ходынке, где мы и разбили лагерь. В моём распоряжении имелось пять пушек и 150 повозок. Остальные три полка подошли к полуночи.
Июня 14. В лагерь прибыл польский посланник, который привёз известия от друзей...
Июня 16. Рано утром мы достигли Свидни, что в версте от Тушино. В полночь прибыли бояре с новыми инструкциями из совета...
Июня 17. В среду в шесть часов утра мы двинулись в Чернёво, в 10 вёрстах оттуда. Там я встретил слугу одного дворянина, который сообщил, что стрельцы по-быстрому направляются к Воскресенскому монастырю, чтобы захватить его до наступления темноты. Это известие заставило меня ускорить движение войска, надо было опередить стрельцов. Через пять вёрст я дал войску небольшой отдых и послал боярам доклад с требованием прислать конницу. Затем пересёк реку и на полном скаку достиг монастыря.
Лазутчики доставили четырёх стрельцов, которые, как они сообщили, были посланы от полков с петицией к боярам. В ней перечислялись явно преувеличенные жалобы на тяготы службы и просьба отпустить их домой, в Москву, к семьям. Я переслал их требования к генералиссимусу и, узнав от лазутчиков, что стрельцы находятся в 15 вёрстах от монастыря и не смогут добраться до него к ночи, отдал приказ разбить лагерь на выгодной позиции, около монастырской слободы, на холме. Я прибыл туда до восхода солнца, за это время стрельцы уже достигли реки и собирались форсировать её.
Я тотчас же поскакал к переправе, где встретился с передовым отрядом стрельцов. С ними я беседовал в спокойном тоне, предложив им вернуться за реку. Стрельцы не послушали меня и стали перебираться на луг, расположенный напротив деревни. Я быстро вернулся назад и приказал двум полкам двинуться через деревню и стать за нею в дефиле, остальным же — остаться в поле, около дороги на Москву.
После этого я опять направился к стрельцам для переговоров, но они были неуступчивы в своих требованиях. Тем не менее мне удалось уговорить их послать двух представителей к генералиссимусу. После взаимных заверений, что обе стороны не станут ничего предпринимать в течение ночи, стрельцы вернулись в свой лагерь, выставив небольшую охрану на берегу. Выдвинув батальон для наблюдения за ними, я ещё раз осмотрел всю местность, проверил посты и, убедившись, что в стрелецком лагере действительно всё тихо, отправился к генералиссимусу посоветоваться о дальнейших действиях. После продолжительного совещания было решено, что я пойду в лагерь стрельцов и предъявлю им следующие требования:
1. Они должны возвратиться назад в места, предписанные указом.
2. Должны выдать 149 человек, которые бежали из полков в Москву, а также зачинщиков прежних беспорядков.
3. В местах нового расквартирования Его Величество выплатит стрельцам их жалованье деньгами и провиантом.
4. Они будут полностью прощены за свои прежние прегрешения.
5. Руководители и зачинщики беспорядков не понесут серьёзного наказания.
Июля 18. Утром я вместе с шестью стрелецкими доносчиками отправился в лагерь мятежников и велел им собраться, чтобы выслушать требования Его Величества. Когда собралось 200 человек, я, употребив всё моё красноречие, зачитал им требования Его Величества, обещая прощение в соответствии с указом. На это стрельцы отвечали, что они поклялись умереть или прийти в Москву, где пробудут два-три дня, а потом отправятся в то место, куда укажет Его Величество, Я повторил им, что к Москве их не подпустят. Однако стрельцы оставались непреклонными, заявляя, что лучше умрут, но назад не пойдут. Наконец выступили два старых стрельца, которые перечислили свои нужды и бедствия. Поднялся страшный шум.
Я предложил им ещё раз как следует подумать и обсудить наше предложение, в каждом полку отдельно. Однако на это они не соглашались, говоря, что у всех у них одни мысли. В конце концов я заявил, что уезжаю из лагеря и подожду ответа, пригрозив им, что если они сейчас не воспользуются милостями Его Величества, то пусть не рассчитывают на какое-либо снисхождение в дальнейшем, так как я имею предписание привести их к покорности с помощью любых средств. Отъехав недалеко от лагеря, я ожидал ответа от стрельцов в течение 15 минут. Не получив никаких известий, я с сожалением в сердце тронулся в обратный путь.
После осмотра лагеря мятежников и совещания с генералиссимусом было решено использовать против бунтовщиков войска и артиллерию. Окружив стрелецкий лагерь пехотою и конницей и расположив 25 пушек на удобной позиции, я ещё раз послал к ним офицера с предложением подчиниться. Но стрельцы категорически его отвергли, заявив, что готовы защищаться в случае нашего нападения.
Видя тщетность всех усилий, я приказал открыть огонь. Первый, предупредительный залп лишь ободрил их. Они начали размахивать знамёнами и с криками бросать вверх шапки, готовясь к бою. Однако следующий залп, поразивший многих из них, вызвал панику. Стремясь укрыться от огня, стрельцы попытались прорваться через слободу, но натолкнулись на наши части, предусмотрительно размещённые там. После третьего залпа большинство стрельцов бросилось бежать из лагеря, и тогда я приказал двинуть два батальона прямо в лагерь стрельцов.
Наши потери во время сражения, длившегося около часа, составили несколько человек ранеными. У мятежников было 22 человека убито и 40 человек ранено, причём большинство смертельно. Всех пленных отправили в монастырь. Мы собрали их амуницию и полковые повозки. Всё это было отправлено в штаб-квартиру. Затем я послал офицера в Москву с донесением о сражении. Всё следующее утро мы собирали трофеи, разбросанные в лагере и в поле.
Июня 19. Был отдан приказ, чтобы мятежники выдали зачинщиков и руководителей бунта. Большинство стрельцов было подвергнуто допросам с целью выявить руководителей мятежа. В 1-м стрелецком полку была проведена перекличка: виновных отводили в одну сторону, невиновных — в другую. После обеда той же процедуре был подвергнут другой полк.
Июня 20-21. Продолжались допросы стрельцов с применением пыток, чтобы выявить истинные их намерения.
Июня 22. 24 человека признались в своих страшных преступлениях, которые они намеревались сотворить по прибытии в Москву: перебить часть бояр и добиться введения новых правил службы и повышения жалованья. Они были приговорены к смертной казни через обезглавливание. Все приговорённые исповедались и приготовились к смерти.
Июля 23. Утром состоялась казнь, а четвёртый полк подвергнут перекличке.
Июня 24. Я написал письмо Его Величеству с отчётом о случившемся.
Июня 25. Весь этот день и дальнейшие мы занимались следствием с утра до вечера. Многие стрельцы были подвергнуты пыткам, часть из них созналась...
Июня 28. Несколько стрельцов, признавших свою вину, были повешены.
Июня 29. Отметили день рождения Его Величества, много пили за его здоровье и стреляли из пушек. Большая группа стрельцов была направлена под сильной охраной в различные монастыри.
Июня 30. Многие стрельцы из полка полковника Хандертмарка были подвергнуты пыткам, но ни один из них не признал себя виновным. Им сообщили, что они подвергнутся жеребьёвке и десятая часть людей, та, на которую падёт жребий, будет казнена. Около 200 стрельцов подвергнуты наказанию кнутом.
Июля 1. Утром доставлены те 45 стрельцов из полка Хандертмарка, на которых пал жребий. Им сообщили, что если они назовут имена зачинщиков, то их освободят. После некоторого колебания они сообщили несколько имён. Затем зачинщики сознались под пытками в своих преступлениях.
Июля 2. Около 70 человек сразу было повешено, по пять и по три на одной виселице. Гораздо большое количество подвергнуто заключению.
Июля 3. Последовал указ о роспуске войска... Три полка были отправлены тотчас же. Генералиссимус и я с Бутырским полком остались там ещё на ночь.
Июля 4. Утром четыре стрельца, приговорённые в воскресенье к смерти, были обезглавлены. Большинство приговорённых, за редким исключением, относились к смерти равнодушно. Без всяких слов, лишь перекрестившись, они спокойно ложились под топор палача. Всего было казнено 130 человек, около 70 убиты в сражении или умерли от ран, 1845 отправлены в тюрьмы и монастыри. 25 осталось в заключении в (Воскресенском) монастыре...
Июля 19. Меня вызвали в Преображенское. Там зачитали благодарственное письмо Его Величества, в котором он высоко оценил мою службу. Затем оно было зачитано солдатам. За верную службу им обещано каждому по рублю, не считая царского угощения. Для нас был устроен роскошный пир...»
