Тейлор Колдуэлл - Монгол
Джамуха молчал, и тогда Талиф обратился к нему:
— Помоги нам уничтожить тигра.
Казалось, что Джамуху пожирает пламя отчаяния; но он, взглянув прямо в лицо Талифу, сказал:
— Я помогу тебе его уничтожить.
Талиф улыбнулся и протянул руку:
— Ты смелый и мудрый человек.
Джамуха взглянул на протянутую руку, содрогнулся и отбросил ее:
— Ты также виновен, как и Темуджин, и я не стану пожимать твою руку!
Джамуха выглядел страшно огорченным, а Талиф никак не мог понять тайну его скорби.
Глава 13
Тогрул-хан, или, как его теперь называли, ванг хан, был по происхождению кочевником и прекрасно знал, как по степям переносятся самые необыкновенные слухи. Они пролетали повсюду, как ветер пустыни.
Пройдет совсем немного времени, понимал Тогрул-хан, и Темуджину станет известно о его предательстве, и потому теперь заставлял своих соглядатаев работать и днем, и ночью. Вскоре Тогрул-хану доложили, что Темуджин узнал о том, что народы к востоку от Байкала готовы нанести ему удар вместе с Тогрул-ханом, тюрками-караитами и остальными непокоренными народами Гоби.
Тогрул-хан получил письмо от названого сына. Его привезли три воина, крепкие люди с темными лицами и свирепыми глазами хищных соколов.
«Мой названый отец, в день, когда тебя преследовал твой собственный брат, готовый тебя убить, мой отец помог тебе укрыться и защитил тебя. Разве ты не стал его андой и не спал с ним под одним одеялом, поклявшись в вечной дружбе ему и его детям? Разве ты мне не поклялся именем Священной Черной Реки, что ты никогда не станешь причинять зла мне, твоему названому сыну, и что мы всегда сможем встретиться и разрешить все недоразумения между собой?
Неужели я не колесо твоей кибитки? Только глупый человек может ссориться с собственной движущей силой, которая его увозит от опасности.
Говорят, что ты подозреваешь меня в огромных амбициях. Да, я хвастался перед тобой, но мне казалось, что ты меня благосклонно выслушал, как любящий отец выслушивает слова любимого сына, понимая, что ему хочется похвастаться, но это можно объяснить его молодостью. Я никогда не давал тебе повода подозревать, что желаю вырвать власть из твоих рук и забрать наследство у твоих сыновей. Разве я не приезжал к тебе по первому твоему слову, желая тебе услужить?
Неужели я не сделал безопасными пути твоих караванов и не наполнил твои сундуки несметными богатствами?! Все, что я просил в обмен за мои услуги, так это твою любовь, помощь и жалкую горсть монет!
Мне стало известно, что ты на меня злишься и подбиваешь народы к восстанию против меня и что ты желаешь поставить меня на колени и пройтись по мне ногами! Почему твоя ярость против меня разгорается, как пламя на ветру, твое сердце ожесточилось и кто-то его отравил ядом недоверия к твоему сыну?!
Я очень горюю и не выхожу из юрты, предаваясь там скорби!
Я лелею надежду, что ты мне пришлешь весточку о том, что все россказни о заговорах, предательстве и ненависти — ложь, и ты меня по-прежнему любишь и доверяешь мне!»
Тогрул-хан не верил собственным глазам, начал хихикать, смеясь над Темуджином, и, насмеявшись вдоволь, продолжил чтение:
«С твоей помощью я стал влиятельным и сильным, и со мной никто в Гоби не сможет сравниться. Мои воины возвышаются подобно великанам посреди степей и пустынь, и звук копыт их коней подобен грому, и земля содрогается, когда они несутся вихрем по траве — настолько их у меня много! Когда они скачут, держа перед собой сильные крепкие луки, никто не станет сомневаться в их умении воевать и готовности к битвам. Они мне преданы, и у них нет страха. Мои воины очень жестоки, воинственны и верны мне, они могут умереть ради меня».
Ванг хан пронзительно хихикнул, как старая сморщенная обезьянка.
— Собака дрожит в собственной конуре! Он низко пал передо мной на колени и скулит от страха! Никогда прежде мне не приходилось читать такое трусливое, рабское письмо! Я даже на это не надеялся. Он останется у нас на короткой привязи!
— Отец, как смеет эта свинья называть тебя отцом?! — в ярости воскликнул Сен-Кунг, один из сыновей. — Это оскорбление, которое следует смыть его паршивой кровью!
Талиф стал перечитывать письмо, а когда он закончил чтение, то задумчиво начал вертеть его в руках.
— Отец, не стоит заранее радоваться, — сказал он неожиданно. — Мне кажется, что в его письме таится множество странных вещей… Я уловил в нем угрозу. И эта угроза вполне реальна. Он не прислал тебе трусливое письмо. Это письмо страшного и опасного врага.
Ванг хан в ужасе замер с открытым ртом, однако остальные сыновья разразились уничижительными замечаниями, выслушав которые старик воскликнул:
— Угрозы?! Ты сошел с ума, Талиф!
Талиф покачал головой и мрачно усмехнулся:
— Нет, я прочитал то, что он желал тебе сообщить! Он говорит о силе, возможностях и свирепости своих воинов. Иными словами он сообщает тебе: «Я обладаю властью, и у меня лучшие солдаты в Азии, готовые за меня умереть. Я организовал такое войско, которое никто не в состоянии победить! Попробуй нанести мне удар и получишь ответный удар такой силы, что все твое войско развалится на куски!»
— Дай мне это письмо! — заорал Тогрул-хан и вырвал письмо из рук Талифа. Он начал его перечитывать, все время гримасничая, как мартышка.
— Он также пишет, — спокойно продолжал Талиф, — что тебе следует поспешить и доказать ему свою приверженность и любовь, иначе у него лопнет терпение, и он преподаст тебе урок. Иначе говоря, он требует, чтобы ты проявил миролюбие, прекратил плести против него заговоры и не замышлял никакого предательства. Письмо, с моей точки зрения, весьма зловещее, и мне оно не нравится!
Ванг хан швырнул письмо на пол и начал топтать его ногами и плеваться, как это часто делают старые люди, которые не могут добиться своего, поэтому бесятся от бессильной ярости. Потом он поднял сморщенный кулачок и потряс им в воздухе.
— Он смеет угрожать мне, Тогрул-хану?! Я покажу этому собаке-кочевнику! Мы должны немедленно нанести ему удар! Если мы станем выжидать, то с каждым днем опасность будет только увеличиваться!
Морщинистое лицо перекосилось от страха. Старик не мог скрывать прежние страхи, ночные кошмары, ломал руки и судорожно оглядывался, как небольшой зверек, окруженный волками. Потом зловеще загорелись его маленькие глазки.
— Где его гонцы? Схватить их и отрезать головы! Потом отослать эти головы Темуджину — это будет мой ответ на его любовную записку! — Он начал хохотать сухим смехом сумасшедшего.
Талиф серьезно посмотрел на отца.
— Ты понимаешь, что таким образом объявляешь ему о начале войны?
Старик резко кивнул, продолжая безумно улыбаться:
— Да! Аллах, сколько же времени я ждал этого дня!
Сыновья покинули Тогрул-хана, чтобы отдать соответствующие приказы.
Старик сидел, подпертый со всех сторон подушками, и его голова была едва видна между худыми, костлявыми плечами, он чем-то напоминал старую черепаху. То дрожа, то хихикая и дико поводя глазами из стороны в сторону, Тогрул-хан напоминал олицетворение вечного зла и насилия. Через некоторое время он немного успокоился и уставился в пустоту, время от времени моргая нависшими веками.
Глава 14
Еси была сильно напугана и решила поговорить с мужем.
— Этот человек, тюрк, он нам принесет зло. Он только говорит верные благородные слова, но на самом деле он притворяется, хочет получить от тебя помощь, потому что трусит и ему наплевать на других.
Джамухе пришлось признать правоту слов жены. Он смотрел в ее чистые голубые глаза, такие невинные и полные боли за него, с болью ощущая, насколько сильно любит ее.
— Ты права, родная, — тихо сказал Джамуха. — Но хотя у него черная душа, он сказал правду. Тигр набрал слишком большую силу, и мы должны посадить его в клетку или уничтожить…
Еси тихо и спокойно промолвила:
— Этот тигр — твой анда.
Худое лицо Джамухи перекосила мучительная гримаса.
— Я все помню! — воскликнул он. — Я знаю! Но он одновременно и тигр!
— Муж мой, он хорошо к тебе относился!
— Я знаю! Но он — чудовище! — Он ласково взял жену за руку. — Еси, любовь моя, неужели ты желаешь, чтобы я участвовал в его походе против всего мира?!
Еси в страхе прижалась к мужу:
— Нет, нет, муж мой! Я думаю только о тебе. Если Темуджин про все прознает, он тебя убьет!
Джамуха ласково обнял жену, он стал очень грустным и задумчивым.
— Мне все это понятно, но у меня есть два пути: присоединиться к зверю или помочь его обуздать. Все остальное не в счет, — Джамуха вздохнул. — Было бы лучше, если бы я тебя не знал, а теперь у меня душа болит за тебя.
