Антон Хижняк - Сквозь столетие (книга 1)
Илларион так увлекся, что не заметил, как в комнату тихо вошел комиссар курсов.
Случайно повернувшись, Илларион увидел его, вытянулся и отчеканил:
— Товарищ комиссар! Курсант Матусевич. Беседую со своим земляком, тоже курсантом.
— Вольно! — Комиссар, высокий, худощавый, в хорошо пригнанной шинели, подошел к Пархому и пожал ему руку. Как и вчера, удивили глаза комиссара. Синие-синие, как васильки на поле в их селе. Седая белоснежно-пушистая борода — и светло-синие, по-детски наивные, приветливые глаза.
— Товарищ курсант! — обратился комиссар к Пархому. — Хочу попросить вас. Выступите у нас сегодня.
Пархом поспешно ответил:
— Товарищ комиссар! У меня увольнительная. Мне надо спешить в казарму, боюсь опоздать!
— Дисциплинированный! — улыбнулся комиссар. — Солдатская косточка. Хвалю. Но все-таки прошу вас. Во-первых, — расстегнул шинель и вынул из кармана гимнастерки часы, — вам когда надо быть в ваших лефортовских казармах?
— В семь часов, товарищ комиссар.
— Так у нас еще есть время. Сейчас только четвертый час. Во-вторых, я напишу письмо вашему комиссару. Если опоздаете — предъявите. В-третьих, у нас есть такой транспорт, который молниеносно доставит вас. У начхоза есть двуколка и быстрый конь. Довезут!
В бывших гренадерских казармах, где размещались первые пулеметные курсы красных командиров, была большая комната, где собирали курсантов на торжественные и деловые акты-встречи, собрания, митинги. Туда и направились комиссар, Пархом и Илларион.
— Как бывает, — тихо промолвил комиссар, зажигая папиросу, — вот вам тридцать четыре года. А на вид не дашь. Ну, от силы двадцать пять или двадцать восемь.
— В нашем роду все моложавые, — отозвался Пархом. — Летом этого года был дома. Отцу семьдесят восемь лет, а маме — семьдесят один, а мне показалось, что им по шестьдесят.
— А я — старик! — сорвав с головы шапку, произнес комиссар. — Видите, седой, словно облит молоком. Первая седина появилась, когда осудили в девятьсот шестом году к повешению, а потом заменили каторгой. А окончательно поседел недавно, в июле, во время похода Юденича на Петроград. Попал в плен к белогвардейцам. Расстреливали нас возле ямы. В сумерки очнулся. В это время подошли наши. Вытащили полуживого с простреленной грудью.
Пархому было неудобно спросить, сколько же лет комиссару, но он сам сказал:
— А мне тридцать… Член партии с семнадцатого. А сам из Питера, вырос за Нарвской заставой. Моя фамилия Борисов.
Больше ничего не надо было добавлять к биографии комиссара, Пархом его не спрашивал.
Курсанты собрались быстро, и Пархом сделал вывод, что Илларион заблаговременно доложил комиссару о их встрече. Но разве можно было за это сердиться на энергичного, пылкого Иллариона?
С чего начать? Над этим думал Пархом, пока комиссар представлял его курсантам.
Пархом начал издалека. Он сказал, что не готовился к этому выступлению. Будет говорить о том, что хорошо знает, о своей жизни, семье, полтавских бедных крестьянах Г амаях.
— Гамай живут на Украине, о которой Владимир Ильич сказал, что она родная сестра России, а рабочие и крестьяне революционной России являются союзниками и братьями рабочих и крестьян Украины в борьбе за социализм. Немецкий кайзер хотел оторвать Украину от России. Всем известно, чем это кончилось. Кайзера мы изгнали из нашей страны, и сами немцы свергли его с престола. Вы об этом знаете. Пока мы шли сюда, меня спросили, с какого года я член партии большевиков. Скажу — с девятьсот пятого года. А вступил на Юзовском заводе. Почему вступил? Потому что как рабочий поверил Ленину. Поверили Ленину бедняки и батраки. И мой отец поверил, за что жандармы загнали его в ссылку в Архангельскую губернию. Курсант Матусевич просил рассказать, как до революции собирались партийцы. Не так, товарищи, как теперь. Мы вот собираемся свободно. А тогда все делалось подпольно, нелегально, так, чтобы не знали жандармы и их шпики. А партийные документы? — Он вынул из кармана партбилет. — Вот посмотрите! А тогда их у нас не было! Руководители нашей организации знали нас в лицо. Какие-то списки были, но тайные, чтобы не попали в руки жандармов. Члены партии знали друг друга. Недавно у нас на курсах выступал товарищ Кржижановский.
— А кто он такой? — послышались вопросы.
— Сейчас скажу. Это очень интересный человек. Он член партии с тысяча восемьсот девяносто третьего года. А когда состоялся первый съезд партии? Все знаете — в девяносто восьмом году в Минске. А партийный стаж товарища Кржижановского считается с девяносто третьего года.
— А товарищ Ленин? — спросил все тот же голос.
— Одну минутку! Я как раз хотел сказать об этом. Так вот, товарищ Кржижановский рассказал нам, что партийный стаж Владимира Ильича и его ближайших соратников считается с момента создания марксистского кружка в Петербурге — с девяносто третьего года. Мы тогда, в девятьсот пятом году, еще не знали об этом.
— Что делали в пятом году вы, товарищ Гамай? — не унимался все тот же курсант.
— Что делал? — повторил Пархом. — Работал прокатчиком на Юзовском заводе… А потом члены большевистского комитета дали мне задание выехать в Горловку. Там бастовали рабочие и попросили у нас помощи. К ним поехали из Авдеевки и из Гришина, из Дебальцева и из других городов Донбасса. В декабре в Горловке вспыхнуло восстание. Мы выступали против царя, против буржуазии. Был я и на баррикадах. Получил ранение. А потом комитет велел перейти на нелегальное положение, потому что жандармы хотели арестовать меня.
— Еще один вопрос. Что делает сейчас товарищ Кржижановский?
— Сам он инженер и тут, в Москве, налаживает работу электростанций. А теперь по заданию Ленина начал с группой товарищей готовить план электрификации всей России.
— Всей России? — послышался голос из дальнего угла.
— Да, всей России. Это мечта Ленина! Мы уже начали работы на реке Волхов, где должна быть построена первая электростанция, но наступление врагов не дает возможности развернуть строительство. Его сейчас приостановили. Но как только разгромим врага, сразу начнем строить.
Пархом умолк на минуту, а потом продолжал:
— Я воевал за дело Ленина с октября семнадцатого года. И мы во всем поддерживали нашего вождя Владимира Ильича. Тогда я еще не видел Ленина, но знал уже, как он отзывался о войне, которую затеяли цари. Об этом мне на фронте в пятнадцатом году сказала Мария Ильинична, а потом я говорил своим солдатам, против кого нужно повернуть наши штыки. Ленин всегда был с нами, а мы с ним. В тысяча девятьсот девятнадцатом году мы с фронта послали Ленину подарок. Это был танк, который мы захватили в бою под Березовкой. Еще могу сказать вот о чем. Недавно я разговаривал с Владимиром Ильичем…
В комнате, где стояла тишина, вдруг прошел шумок.
— Не удивляйтесь, товарищи. Мне посчастливилось накануне открытия съезда Советов быть на квартире у Ленина, в Кремле. Он расспрашивал меня, как живут крестьяне на Украине, как относится беднота к Советской власти. Я сказал, что это родная власть для всех рабочих, всех бедняков и батраков, они все идут за своей партией и поддерживают свою власть. А потом на следующий день слушал Ленина на съезде. И хочу вам сказать, что Ленин — это единый вождь всех трудящихся. И мы с вами изучаем военную науку для того, чтобы защищать Советскую власть. А воевать еще придется долго, потому что пока не всех врагов выгнали из нашей страны. Еще сидят в Крыму белогвардейцы, в Сибири и на Дальнем Востоке еще орудуют белогвардейские банды и интервенты. Да что вам говорить об этом? Сами знаете, за что мы боремся. И повторяю — всем нам надо идти за Лениным. Ибо только Ленин укажет нам верный путь. Наше село небольшое, глухое, но ленинские слова долетали и до нашего далекого края. Моя мать и отец встречались с теми людьми, которые были знакомы с семьей Ульяновых, а мне посчастливилось общаться с Марией Ильиничной. Вот и все, что я могу сказать.
Не успел Пархом произнести последнее слово, как кто-то из дальнего угла комнаты спросил:
— А как ты, товарищ, попал на квартиру к Ленину?
И об этом рассказал Пархом. Вспомнил, как он оказался в редакции газеты «Правда» и как Мария Ильинична рассказала Владимиру Ильичу о спасшем ее от вражеского снаряда солдате-большевике, которого лечила в пятнадцатом году, и Владимир Ильич пожелал встретиться с ним.
— Вот так и попал на квартиру Ленина. Кстати, вы знаете, что Мария Ильинична живет в Кремле, в той же квартире, где живут Владимир Ильич и Надежда Константиновна.
Заканчивая рассказ, Пархом лукаво посмотрел на Иллариона и сказал:
— Теперь расскажу о том, как я нашел моего земляка, а вашего курсанта. Вон он сидит, Илларион Матусевич. Я знаю его давно, когда он еще бегал по двору, гоняя мяч, тогда ему было восемь лет. И вот ведет меня четвертого декабря Мария Ильинична на квартиру Владимира Ильича. Вижу, на посту номер двадцать семь стоит бравый курсант. Он показался мне знакомым, но разговаривать с ним было нельзя. Потом выяснил, что это он, Аривончик, как называла его мать. Мария Ильинична помогла мне. Она узнала его фамилию…
