Эйдзи Ёсикава - История Хэйкэ
Бамбоку с удивлением уставился на Киёмори:
– Э, вы сказали, что такие мысли появились у вас тогда, когда вы были мальчиком?
– Гм… Точнее, в ту пору, когда мне исполнилось лет этак двадцать. – Киёмори говорил с Красным Носом необычно серьезно. – Ты подумай только, Бамбоку, лишь сейчас я могу дать тебе придворный титул – это что-то такое, о чем я не смел и помыслить всего лишь несколько лет назад. А кто такой был Киёмори в молодости? Воином, которого презирали аристократы! Сторожевым псом и несчастным отпрыском дома Хэйкэ… Как мог я знать тогда, что готовит мне будущее? Я был молод, меня притесняли, валили с ног, хотя я был полон решимости жить.
– Да, я помню те дни.
– Да, ты должен помнить, Бамбоку. Когда-то ты тоже был при дворе никем. И не имелось никаких шансов на исполнение юношеских надежд – если только взбунтоваться или стать разбойником… Именно поэтому, когда проплывал с отцом мимо Овады, я мечтал о том дне, когда отрежу ломтик от прилегающего к морю холма, увижу целый флот, стоящий на якоре в этой гавани, и порт – громадный торговый центр, в который будут заходить все корабли из Китая. Вот о чем я мечтал, когда смотрел с моря.
Красный Нос, который внимательно слушал, сказал:
– Думаю, что я ошибался. Я полагал, что это – дикий план, который пришел вам в голову только недавно.
– Нет, я вынашиваю эту идею уже больше двадцати лет. Мечтай, пока ты еще не стар, Бамбоку. Мои мечты, как ты видишь, начинают принимать очертания. Это счастье, невыносимое для меня счастье…
Киёмори редко предавался таким пространным рассуждениям; но сейчас он был попросту опьянен своими планами. Бамбоку, который помнил Киёмори, каким он был год назад, во время его увлечения Токивой, с трудом мог поверить, что это – тот же самый человек. Наконец Киёмори свернул карту, а слуги начали подавать сакэ и подносы с едой. Вскоре к трапезе присоединились другие домочадцы.
Киёмори осушал чашу за чашей, наблюдая сквозь розовую дымку за танцовщицами; биение бубнов звучало для него как волнение моря.
Тем временем к воротам бесшумно подкатил экипаж, и из него вышла Токико, державшая на руках дочку, которая крепко спала.
Оставив танцовщиц и сотрапезников, Киёмори прошел вдоль по галерее в комнату супруги. Муж пребывает в необычно добродушном настроении, и не только потому, что выпил, заметила Токико. Более оживленная, чем обычно, она была готова во всех подробностях рассказывать о событиях этого дня.
Киёмори задал свой первый вопрос:
– Ну, как юный принц?
– Он быстро растет и очень похож на отца.
– М-м… Как ты нашла Сигэко?
– Ее высочество тоже вполне здорова, – поправила мужа Токико, одарив Киёмори обезоруживающей улыбкой.
– Ты долго разговаривала с его величеством? О чем вы говорили? – спросил Киёмори.
– Да, он был чрезвычайно любезен, и я чувствую, что мне была оказана большая честь – его величество весьма заботливо расспрашивал о нашей семье.
Пока Токико делилась воспоминаниями, Киёмори изучал выражение ее лица. Он понимал, что отрешенный император изо всех сил старался склонить на свою сторону Киёмори и всех Хэйкэ и добиться военной поддержки. Токико, однако, бесконечно болтала об очаровании прежнего императора, его мягкости и доброте.
В конце концов Киёмори стал подавлять зевоту.
– Я рад, что тебе доставил удовольствие этот день, тебе полезно выходить в свет. Завтра при дворе состоится совет, и мне надо будет рано уезжать, – сказал он и поднялся, чтобы уйти.
– О, останьтесь, поговорим немного еще, – попросила Токико.
– Ты хочешь рассказать мне что-то интересное?
– Да, по пути домой я дремала в экипаже, и мне приснился очень странный сон.
– Сон?
– Может быть, это был и не сон…
– Какая ерунда!
– Сон или нет, но это было крайне необычно. Это произошло, как раз когда мы подъезжали к мосту Годзё. Токуко спала у меня на коленях, и, глядя на нее, я, должно быть, тоже заснула, потому что внезапно мне показалось, что экипаж катится сквозь облака. Совсем не было слышно стука колес, но зато я слышала удары волн… Я взглянула и увидела вокруг море, над которым я будто бы летела. Я удивилась, куда меня везут, вскрикнула во сне, и что же ты думаешь? Вместо волов я увидела пару лис, бежавших впереди экипажа! А потом перед моими глазами выросли очертания острова, красивого, как райские вершины; огромная радуга перекрыла небо, и рядом со мной прозвучал голос. «Ицукусима, Ицукусима», – произнес он. Потом лисы исчезли, а меня разбудил шум колес и звуки кото.
– Ты проснулась?
– И даже когда я совсем проснулась, то все еще слышала музыку и голос в облаках, который говорил: «Ицукусима». Я слышу его даже сейчас! Совсем такой же, каким он был, когда я ехала домой в экипаже.
– Ты можешь объяснить этот сон?
– Помнишь то время – тебе, я думаю, было тогда тридцать лет, – когда для твоих доспехов понадобились лисьи шкуры и ты отправился на охоту. Это было через год после истории со Священным ковчегом, когда тебя отлучили от двора.
– О да, я помню это.
– Помнишь, как ты пожалел трех лис, не захотел в них стрелять и вернулся домой с пустыми руками?
– Как хорошо ты все это запомнила!
– И я думаю, что мой сон – знак того, что те лисы, которых ты пощадил, наблюдают за нашим домом. Не кажется ли тебе, что они хотят напомнить нам, что мы должны засвидетельствовать почтение богу дома Хэйкэ в Ицукусиме?
– Наш домовый бог помещен в святыню в Ицукусиме?
– Так говорит твоя мачеха. Твой дед и отец, у которых там были поместья, за свою жизнь несколько раз ездили в Ицукусиму поклониться.
– Да, ты совершенно права. Так было.
– Несмотря на две войны, у нас не произошло несчастий, о которых стоило бы говорить, – на самом деле все не только шло хорошо, но Сигэко стала даже женой его величества, и я не верю в то, что это чистая случайность. Мне хотелось бы, чтобы ты проявил почтение к богам и так же, как твой отец, время от времени совершал паломничества к нашей домовой святыне.
– Гм… Ты имеешь в виду Ицукусиму?
– Да, Ицукусиму.
– Я постараюсь туда съездить в этом году.
Киёмори, который обычно свирепел, как только мачеха начинала корить его за то, что он не набожен, удивил Токико тем, что быстро уступил.
– Ты действительно так настроен? – скептически спросила супруга.
Киёмори не мог не рассмеяться, глядя на выражение лица Токико. Он видел ее насквозь, но иногда ему хотелось поиграть в бестолкового мужа, соглашаясь на все, что говорит жена. Да, он поверил ее рассказу об удивительном сне; он сделает все, что бы ни пожелал экс-император; он станет лояльным к его величеству и хорошим мужем. Все будет так, как она сказала.
– Нет, я не буду смеяться над религиозными убеждениями и обещаю непременно совершить паломничество в Ицукусиму в этом году. Я обещаю – нет, я в этом клянусь.
Глава 39.
Лекарь Асатори
Асатори вышел из дома Момокавы и быстро спустился с холма. Прошел год с тех пор, как он принес письмо Монгаку лекарю Момокаве и был принят учеником. У этого лекаря занимались еще несколько человек, но усердие и опыт, который приобрел Асатори, ухаживая за многочисленными больными, которые жили в трущобах, помогли ему преуспеть лучше других в изучении анатомии, физиологии, лечебных трав и других основ китайской медицины. Если бы Асатори стал придворным музыкантом, это занятие принесло бы ему честь и благополучие, но в жизни, которую он избрал, жизни в нищете среди бедняков, он нашел удовлетворение, которого не знал бы при дворе.
По всей столице опять цвели павловнии, а Асатори, глядя на них, вздыхал. С момента, когда павловнии сбрасывали свои пурпурные цветы, и до осени в кварталах бедняков бушевали эпидемии. В какие-то годы они свирепствовали больше, в какие-то – меньше. Он только что читал об ужасной дизентерии, от которой пока не найдено никаких средств лечения, хотя ее страшные последствия были слишком хорошо известны. Она одинаково косила и богатых и бедных, и страдающие от нее могли лишь умирать, пока мор не прекратится. В прошлом году до наступления первых морозов в столице как раз от такой болезни умерли тысячи людей. Асатори молился, чтобы нынешним летом этого не произошло опять, ведь жизни трети обитателей Улицы торговцев волами были унесены последней эпидемией.
– Асука, что ты тут делаешь? – с удивлением спросил Асатори, когда пришел на Шестую улицу. У забора, огораживавшего пастбище, росла в полном цвету павловния. Молодая девушка стояла под деревом.
– Наконец-то, Асатори! – закричала она, бросаясь к нему, заливаясь слезами и хватая его протянутую руку.
– В чем дело, Асука? Ты ждала, когда я приду домой?
– Да…
– Опять приходил Змий?
– Он пришел и сказал, что на этот раз обязательно увезет меня. Тогда я убежала сюда.
– Тебе не надо бояться, – заверил ее Асатори. – Я ему выплачу долг. Я поговорю с ним и уверен, он не увезет тебя силой.
