Галина Аудерская - Королева Бона. Дракон в гербе
— Только не в моем сердце, — резко прервал его король.
— Но на троне, — закончил свою речь Черный.
Август кружил по комнате, словно зверь, загнанный в клетку.
— Новый брак? Я должен жениться? Я, который клялся ей в любви до гроба? В любви, столь непохожей на все прежние, в любви вечной…
Подумав немного, Радзивилл Черный решил сделать вид, что раскаялся.
— Простите, господин мой. Провинился я перед вами, — сказал он, собираясь покинуть опочивальню.
— Постойте, князь! — остановил его Август.
— О прощении молю! — склонился в поклоне канцлер.
— Ах, полно! Не все ли это теперь равно! Один раз в жизни я вознамерился стать обыкновенным человеком, любимым и счастливым, но теперь… К несчастью своему, я, будучи королем, далеко вперед заглядывать должен. Быть может, бог меня за измену эту не покарает… Ну что же… Коль скоро вы мне друг… Любезный князь, поезжайте с посольством. на запад.
— С посольством? — удивился Черный.
— Да, и с весьма представительным. Сначала в Вену, доложите там, что последует, коли они пойдут Ивану на уступки, про Турцию напомнить не забудьте. У нас с полумесяцем мир, но, если турки на Европу нападут, мы против них выступим. Да еще скажите, что все мы, а особливо вы, князь, готовы ратовать за реформу церкви.
— Оттуда мне сразу в Краков возвращаться?
— О нет! Сделайте вид, что собираетесь в Италию. Уразумели? Разыграйте их, но ненароком выдайте цель тайной миссии: вы-де должны там встретиться с посланцами французского короля, потолковать о моей невесте.
— В самом деле вас сватать или только немчуру попугать? — допытывался Радзивилл.
— Если Вена заодно с папой царю Ивану сразу не откажет — во что, впрочем, поверить трудно, — то и вы не спешите, попугайте их хорошенько. Но ежели Москве уже дано обещание, шлите ко мне вестника, а сами во Францию поезжайте, к Карлу Валуа за невестой.
— Мне ехать сейчас, государь?
— Против нас столько сил объединилось, что медлить нельзя. Выезжайте завтра. Скажу хоть раз, как королева-матушка говорить любит: быстро, быстро, быстро!
Королева раздевалась в своей опочивальне, камеристки Марина и Сусанна помогали ей снять драгоценности, высвободили из-под бархатного чепца ее пышные, почти не тронутые сединой волосы.
— Для светлейшей госпожи время остановилось, — удивлялась Сусанна. — Седины почти нет.
— Да, впрочем, виски уже поседели. Но я по-прежнему чувствую себя молодой. Только вот этот дурак-медик пугает, говорит, что горло опухло.
— Лучшее лекарство от этого — италийские воды, теплые источники, — уверяла Марина.
— Как бы не так! Горло мое пухнет от крика. С тех пор, как мы в Вильну приехали, я то и дело кричу, у ревизоров этих ничего без крика не добьешься.
— Путешествие на воды… — не сдавалась Марина.
— На воды! На воды! — сердито перебила ее королева. — Что от них толку, коли я с землемерами бьюсь, во все стороны шлю гонцов да без конца повторяю: езжай туда, отдай письмо в собственные руки, да чего лишнего не сболтни. Всех учить приходится, никогда еще я столько не говорила. Оттого и горло пухнет. Если бы я, как прежде, могла действовать свободно, без оглядки, быть может, я и швыряла бы наземь все, что под руку подвернется, но тогда бы горло у меня не болело!
— Разумеется, — согласилась Марина. — Однако смею заметить, госпожа…
— Довольно! Надоела мне твоя болтовня! Готовься к отъезду.
— В Италию? — робко спросила камеристка, не смея надеяться.
— О бог мой! До чего ты глупа! — вынесла ей приговор Бона. — Сейчас не время лечить горло. Едем в Мазовию.
— Ах…
— Король в Краков возвращается, а мы в Варшаву. Сусанна! Ступай, скажи об этом королевне Анне.
К гетману Тарновскому, прибывшему в Вильну после проведения смотра войску в приграничных крепостях, сразу же ринулся Радзивилл Черный.
— По своему обыкновению государь повелел мне начать переговоры с сенаторами, милостивый гетман. Поэтому, воспользовавшись вашим прибытием в Вильну…
Гетман прервал его не без иронии:
— О да! Старое присловье гласит: беда у порога — вспомнили бога. Разумеется, королю могут помочь и старые опоры отцовского трона. Не возражайте! Я знаю. Он просил меня о помощи еще до брака с Барбарой. А теперь снова нуждается в защите от натиска вдовствующей королевы. Значит, сам того пожелал? Я слышал о его новом супружестве. С дочкой Габсбурга Катериной. Так ли это?
— С эрцгерцогиней Катериной, — почтительно заметил канцлер.
— А ежели… Ежели и она окажется такой же… бесплодной, как и Елизавета? — слегка поколебавшись, спросил Тарновский.
— Не думаю… Но тогда, бог даст, после длительного монаршего правления господам сенаторам и Совету представится возможность нового выбора. А быть может, даже удастся возвести на трон и одного из блистательных воителей, прославленного в боях гетмана…
Тарновский внимательно пригляделся к Радзивиллу.
— Это также повелел сказать вам… король? — спросил он.
— Помилуй бог! Вы мне не верите? — возмутился литовский канцлер.
— Не совсем… — произнес Тарновский. — Брат ваш, Миколай Рыжий, также великий гетман.
— О! Всего лишь литовский. Да и то едва лишь несколько месяцев. И, хотя он мне брат, спрашиваю порою себя: «Какие виктории прославили его имя? Какие подвиги ратные?» Каждому ведомо: нет в Речи Посполитой вождя более знаменитого, нежели великий гетман коронный, победитель под Обертином.
— Гм… — буркнул Тарновский.
— О, нет, именно так. Гроза турок,!
— Значит, — спросил через минуту Тарновский, — вы уже не говорите обо мне «граф-гетман»?
Я никогда так не говорил! — возмутился Радзивилл.
— Вот и хорошо, потому что сегодня великий гетман — я, а завтра им будет кто-нибудь другой.
Важно не это. Важно, что в наше время должность эта надо всеми иными главенствует, шляхту ныне только хлеб интересует, тот, что она в Гданьск сплавляет. Благое дело, пусть обогащается. Однако же посполитое рушение в негодность ныне пришло! Ненадежно, медлительно. В расчет принять можно только наемное войско, постоянное. А кто его возглавит? Кто, королевскому могуществу равный?
Гетман. Верховный вождь, монарха. В самом деле… Кто знает, кто знает. Быть может, со временем, когда не станет Ягеллонов… Однако же мысль эта вами была высказана, пан воевода, не мною.
— Не отрицаю, именно мною, — согласился Радзивилл. Гетман снова пристально вгляделся в него.
— Я дорого бы дал, — произнес он наконец, — чтоб отгадать, отчего вдруг?.. Отчего вы норовите просватать за Августа эрцгерцогиню Катерину?
— Боже мой! В действиях своих я руководствуюсь всего лишь свойственной мне доброжелательностью, — витийствовал канцлер. — На короля обрушилась матушка, он чувствует себя весьма одиноким. Надобно ему забыть о Барбаре, снова стать счастливым.
— Но каково придется Катерине у вас в Литве? Будет ли она счастлива? Вспомните покойную Елизавету… — заметил гетман.
— А зачем ей сидеть в Вильне? Королева Бона воротится к себе, в Мазовию. Двор, как и в прежние времена, будет в Кракове, снова оживет Вавель. Наконец-то!
— Вы так легко уступаете малопольским вельможам место при короле? — все еще сомневался Тарновский.
— Полно, ваша милость, у меня своих дел в Великом княжестве предостаточно, — объяснял Радзивилл. — Впрочем, я знаю, в случае нужды вы позовете меня в Краков.
Тарновский встал, прошелся по комнате, наконец, приняв решение, промолвил:
— Да, разумеется. В таком случае, извольте повторить нашему государю: я стою за его супружество с дочкой Габсбурга, герцогиней Мантуанской.
Несколько дней спустя Виленский замок совсем опустел: первым уехал неизменный уже советник короля Радзивилл Черный, затем сам Сигизмунд Август, наконец, в Мазовию отправилась и королева Бона. Прощание с сыном не было таким уж холодным, их обоих занимала теперь борьба с Веной и Римом. Устрашатся ли там угроз Августа, порвут ли переговоры с Иваном? В глубине души королева вынуждена была признать, что этот исход был бы наилучшим, однако же и цена, которую следовало заплатить за него, казалась ей слишком высокой. Катерина?! Дочь Габсбурга снова в Вавельском замке? Единственное, что ее как-то примиряло с этой мыслью, — надежда облегчить участь Изабеллы. А также и то, что ей теперь не нужно было выступать в роли королевы-матери рядом с третьей женой Августа. Слава богу, она не зависит больше от воли сына, от того, что будет происходить на Вавеле. У нее собственный замок, она единовластная правительница Мазовии. И всегда может вернуться из Литвы к себе в Варшаву, уже сейчас красивую и многолюдную…
Тотчас же после возвращения она велела Паппакоде кликнуть Станислава Хвальчевского.
— Успеете завершить земельные по меры? — спросила она.
