Амур Бакиев - Легионы идут за Дунай
– Вернемся!
Дружинники трижды потрясли копьями и секирами в знак одобрения. От крика просыпался снег с вершин сосен.
К поселку Веджеса подошли, когда стемнело. Из труб в темнеющее небо поднимались струйки голубоватого дыма Мычал скот. Резким диссонансом мирным звукам пропела римская сигнальная труба. Фигуры часовых на палисаде ограды на миг исчезли и появились вновь. Шла смена караула. Сабитуй поднес ладонь ко рту и каркнул вороном. Дружинники, пригнувшись, побежали к изгороди. Где-то на той стороне дважды ответно прокричал ворон. Пиепор и Местус вышли из леса. На мгновение все замерло. И вдруг селение разом взорвалось криками и воплями. Воины Децебала ворвались в ворота, взошли на стены. Римляне и даки, застигнутые врасплох, почти не сопротивлялись. Партизаны врывались в дома, вытаскивали захватчиков наружу. Хриплый рев медного гетского рога разорвал шум боя. Царь гетов и даков въехал на площадь перед жилищем старейшины. Женщины и дети по обеим сторонам дороги кланялись Децебалу. Они будто и не удивлялись его появлению. Загорелись три ярких костра. Нападающие костобоки втолкнули в освещенный круг избитого человека. Сорвали с плеч войлочный гетский кафтан. Поставили на колени. Пойманный уперся непослушными руками в снег и поднял голову. Децебал и не шелохнулся в седле. Рубиновые глаза серебряного дракона над ним светились зловещим мстительным огнем.
– Марк Ульпий Веджес! – громко представил Пиепор.
– Неудобно знатному римлянину разговаривать с царьком даков в таком положении. Поднимите его!
Вождь встал на ноги сам. На лице пленника не было ни почтительности, ни страха.
– Расскажи нам, Веджес, как ты стал цепным псом Траяна на родной земле. Как получил новое имя и привел даков на службу смертельному врагу?
– Хватит паясничать, Пиепор! – решительным тоном перебил костобока переметчик. – Царь! Вправе ли ты творить надо мной суд и расправу, когда сам долгое время прятался в горах подобно последнему трусу?! Ты погубил Дакию, Децебал! Уходи! У тебя нет сил вступить с римлянами в открытый бой! А жалкие крысиные укусы из-за угла не помогут вернуть власть! Пиепор назвал меня цепным псом римлян. Ты первый знаешь, что это ложь! Я был с тобой под Тапэ и Адамклисси. В Тибуске и Сармизагетузе! Я сдался Траяну, потому что ты проиграл.
Никто не проронил ни звука в течение всей речи мятежного вождя. Захваченные римляне топтались позади говорившего. Препозит выделялся среди всех осанкой и ростом. Децебал молчал. Легионеры во все глаза разглядывали величественного врага.
– Ты хорошо сказал, – губы царя скривила гримаса. – Но это оправдания предателя. Почему Сабитуй, Пиепор, Местус и все, кого ты видишь сейчас здесь, нашли в себе силы продолжать борьбу? Почему тысячи костобоков и карпов предпочли покинуть Дакию, но не покориться Траяну? Легко быть героем в дни побед. Труднее остаться им в час поражения. Ты достоин смерти, и ты умрешь, Веджес. Где десять сотен твоих воинов? Проливают кровь даков, не покорившихся Траяну! Но я не имею права убить тебя по законам предков как изменника, потому что ты все-таки сражался бок о бок со мной. Дайте ему меч!
Веджес сверкнул очами. Угрюмые патакензии протянули вождю фалькату. Веджес, не колеблясь, принял оружие.
– Кто из вас даст ему умереть с честью? – обратился Сабитуй к дружинникам. Даки в знак презрения поворачивались спиной. Вождь умоляюще простер клинок к соплеменникам.
– Даки-и-и!
Тарскана бросил взгляд через плечо:
– Я мог бы скрестить лезвие с Веджесом. Я сразился бы с Марком Ульпием Траяном. Но я не оскверню чистый металл кровью Ульпия Веджеса! – Обесчещенный вождь, шатаясь, сделал несколько шагов по направлению к пятящимся воинам, а потом приложил острие фалькаты к животу и кинулся наземь. К царю приблизился потулатензий из городка.
– Нас одиннадцать человек, Децебал. Разреши присоединиться к твоему отряду. Поверь, и среди той тысячи не все отправились к римлянам добровольно. – Царь тронул поводья лошади.
– Пристраивайтесь сзади! Кони у вас есть?
– Найдем!
– Тогда, помоги вам Замолксис и Кабиры.
Не прощаясь с народом, Дадесид поворотил жеребца и рысью поехал в дальний конец селения к храму Хозяина Подземного мира. Дружинники погасили костры и, заперев пленных римлян в глинобитном здании конюшни, разошлись на постой по домам потулатензиев. На снегу темнело тело покончившего с собой Веджеса. Сабитуй долго смотрел на медную, обтянутую кожей рукоятку меча, торчавшего из живота поверженного изменника. Мог ли он знать, что не пройдет и полгода, и он сам, опустошенный и сломленный, предстанет перед русоволосым гигантом императором и его солдатами и бросит к подножию кресла Траяна золотую регалию костобокского вождя.
Ранней весной 106 года война против захватчиков вспыхнула в полную силу. Загорелись селения даков, перешедших на сторону цезаря. Подвижные отряды мстителей наносили молниеносные удары и скрывались в горах и чащах так же быстро и внезапно, как и появлялись. Римское командование забило тревогу. Выстроенные фронтом гигантской облавы легионы Траяна принялись прочесывать местность. Вновь на дорогах забугрились отрубленные головы римских солдат. Озверевшие легионеры приступили к планомерному истреблению уцелевших поселков. Даки ответили еще большей жестокостью в отношении попадавшихся к ним в руки римлян.
Хаген Убей Сразу отправил лазутчиков к маркоманнам и квадам. Берсеркры организовали ряд крупных провокаций на лимесе Декуманских полей. Корнелий Тацит, наместник Верхней Германии, проявил величайшую выдержку. Траян, Авидий Нигрин и Глитий Агрикола понимали невозможность отправки войск в карательную экспедицию на земли германцев. Империи грозила опасность быть втянутой в большую и длительную войну на западе. В сочетании с пожаром лесной войны даков это попахивало поражением. Децебал, неуловимый, безжалостный, резал на постах часовых, уничтожал гарнизоны небольших кастр, команды фуражиров. Вновь в налетах стали принимать участие отряды сарматской и роксоланской кавалерии. Золото из тайников Дадесидов заставляло осмотрительных степных вождей забывать об осторожности и посылать конников в Дакию в обмен на солнечные слитки. Отравленные сарматские стрелы не знали промаха. Поводья степных коней сплошь унизывали сморщенные скальпы. Римские алы теряли всадников и лошадей в тщетной гонке за невидимым, не дающимся в руки противником.
– Я порой не знаю, что делать! – вскричал однажды на совещании в Кастра Траяна префект конницы Лузий Квиет. – Мои мавретанцы и галлы того и гляди откажутся конвоировать обозы и сопровождать пехотные когорты!
– Ждать! – холодно оборвал чернокожего полководца Траян. – Ждать и жечь! Все, что сопротивляется. Или вызывает подозрение на противодействие нашему пребыванию в провинции. Награждайте преданных старейшин и вождей варваров. Не пройдет и полгода, и они сами принесут живого Децебала в охотничьем мешке.
Он знал людей и войну. Главы родов устали от пожаров и крови. Сила всегда вызывала уважение. Выстроенные здания Колонии Ульпия Траяна влекли к себе дакийскую знать. Лязгающий шаг легионов, заполонивших Дакию, наглядно свидетельствовал о могуществе завоевателей. Начало марта ознаменовалось наделением ветеранов похода земельными участками. Почетная отставка легионеров в самый разгар вспышки сопротивления даков подействовала ошеломляюще. Децебал с горсткой сторонников уже не существовал для Траяна. Теперь даже колебавшиеся поняли, кто подлинный правитель Дакии. Дерзкие налеты свергнутого царя только будили скрытое раздражение. Децебал не понимал, да и не мог понять, что каждый новый успех мстителей-даков сокращает число его приверженцев. История не оставила места царю Децебалу в римской провинции Дакия.
4
– Сука! Вонючка!
– Убью!
– Прекратите во имя бессмертных богов!
– Заткнись, преторианский ополосок!
На шестнадцатом милевом знаке от Апулы кипела драка. До сорока отставных ветеранов XIII Сдвоенного, V Македонского и VII Клавдиевого легионов лупили друг друга кулаками на перекрестке Декумануса и Кардо. Священный символ Громы[200], который сутки назад устанавливали с жертвоприношением и молитвами, теперь валялся на пыльном полотне дороги, и дерущиеся топтали его ногами. Землемер и два жреца, стиснутые вошедшими в раж вояками, получали тумаки отовсюду. Меммий, подсиненный во многих местах, махал накрученным на запястье широким военным поясом. Фортунат, сбитый с ног, полз на уровне колен потасовщиков и исправно получал пинки. От своих и чужих. В пылу не разбирали. Неподалеку, как два мифических близнеца, лежали Минуций Квадрат и рябоватый центурион-преторианец. Рты оглушенных были широко открыты. Веки Квадрата подрагивали. Он начал приходить в себя.
Конец баталии положил младший сынишка Меммия. Пацан во весь дух помчался в пат и привел за собой декуриона и два десятка жен легионеров.
