Вадим Полуян - Ослепительный нож
Конями правил в голых санях монах. С ним посадили вязня-богопомазанника.
Евфимия, дыша пламенем, подбежала к Можайскому, повисла на нём:
- Опомнись, Иван!
Он глянул. Удивился? Озлобился! Толкнул боярышню, что есть сил:
- Сгинь, проклятая!
Худые крепкие руки поставили её на ноги, отёрли с лица грязный снег от конских копыт.
Визжали полозья саней, увозивших Василиуса из Дома Преподобного Сергия…
- Сюда, голубонька, в эту вот низкую дверь… Принагнись, пожалуй. Не ушибись… В этот тёмный ход… Не бойся, я тут шла. Ногу вскинь - ступеньки! - Раина безопасным путём вела её в каменные игуменские покои. - Рыщут в обители вой, аки волки в овчарне.
Седобородый под чёрным клобуком, игумен Зиновий вид имел строгий, а голос медвяный. Ему бы не с врагами речи вести, с попечительными князьями.
- Что тебя привело ко мне, девица Евфимия? - ласково молвил он. - Что грозит тебе? Князь Иван Андреич заверил: его люди богомольцев не тронут. Мольбы же мои, не налагать рук на Божья помазанника, оставил втуне. Присядь, дочь моя. Макарий, подвижник наш, возвратясь от татар, навестил обитель, поведал о твоих хлопотах, Бог тебе воздаст…
- Авва! - отдышалась Евфимия. - Где государевы дети, Иван и Юрий? Их спрятать надобно.
- У меня не тронут, - успокоил игумен. - Сюда не взойдут. Маленькие княжата с мамкой в соседнем покое. Твоя услуженница привела их вовремя.
- Авва! - встала Евфимия. - Бога для прошу: укрой потаимнее. Эти люди взойдут, куда им и ходу нет. Мне их повадки ведомы. Не хватит сил сберечь государя, наследников его сохранить - наш долг! Нынешней ночью, едва страсть уляжется, увезу их в надёжное место, за крепкую обережь.
- Куда, дщерь моя? - возразил игумен. - Есть ли места надёжнее?
Всеволожа насупилась, потирая лоб.
- Знаю. Есть. Город Юрьев. Вотчина князей Ряполовских.
Зиновий постоял молча.
- У Ряполовских силы достаточно. Твоя правда. Пойдём.
Прошли в соседний покой.
Чуть переступили порог, боярышне обрадовалась Меланьица:
- Евфимия Ивановна! Прибыла, пожаловала! Государь мне про тебя сказывал. Горе-то какое!
Шестилетний глазастый мальчик, схожий с Василиусом, подошёл степенно. Младший прятался за спиной Меланьицы.
- Ты кто? - спросил Иоанн.
- Боярышня Всеволожа - нам в помогу, - стала объяснять мамка, бывшая постельница Витовтовны. - Твой батюшка государь с ней дружен.
- Моё имя Евфимия, княжич Иван Васильич, - подошла Всеволожа. - Нам надобно собираться в путь.
- Где отец? - спросил Иоанн.
- Государь вынужденно отъехал, - склонился к нему игумен. - Тебя с братцем вручил боярышне.
- Для чего вручил? - вперил в Евфимию настороженно-пытливый взор маленький будущий самодержец.
- Чтобы отвезти к добрым людям, - пояснила она. - Там дождётесь батюшки.
- Где матунька? Где татунька? - заревел за спиной Меланьицы Юрий.
Иоанн, не внимая братнему реву, велел Всеволоже:
- Назови этих людей.
- Князья Ряполовские, - сказала Евфимия. Шестилетний малыш кивнул, словно взрослый:
- Добро. Мы едем.
Тем часом Меланьица облачила Юрия, помогла одеться Ивану. Призванный игуменом инок долженствовал свести их в сокровенное место.
- Неспокойно на душе, дочь моя, - вздыхал архимандрит Зиновий. - Везти наследника с братом без обережи… Хотя до Юрьева недалече… Кметей у меня нет.
- Оружие есть, авва Зиновий? Доспехи по нам с девой есть? - допытывалась Евфимия. На согласные кивки попросила: - Вели доставить, дабы окольчужиться. Большая сила не нападёт. От малой, даст Бог, отобьёмся!
- Подвижник Макарий представил тебя, как суздальскую воительницу, - сообщил игумен.
- Может ли преподобный Макарий столь много ведать и о моей воистости, и о моих хлопотах? - удивилась Евфимия.
- Ему ли не ведать? - склонил голову игумен. Принесли узел с доспехами и оружие.
- Обереги вас Господь! - благословил старец детей и женщин.
Евфимия припала к его руке. Как в редкие мгновения жизни, сделалось страшно.
Спустились в глубокое подземелье. Пламя свечи в руках инока едва освещало низкий потолок, тёмные углубления в стенах.
- Чьи там гробы? - прошептала Раина, приметив край домовины.
- Братия, жившая прежде нас, здесь упокоивается, - отвечал монах.
Меланьица несла Юрия на руках. Иоанн вырвал ручонку из тёплой длани боярышни:
- Отпусти, тётка Евфимья. Сам пойду…
Подземелье расширилось. Свеча озарила престол с крестом на небольшом возвышении, иконы над ним.
- Часовенка под землёй? - догадалась Меланьица.
- Молимся здесь, бывает, - возжёг инок в подсвечнике несколько свечек.
Отдохнули до поздноты. Попеременно сидели на железном ковчежце. Затем иеромонах отслужил напутственный молебен, всех благословил.
Выбрались на воздух вне стен обители. Густой кустарник укрывал выход. Во тьме добрались к дороге с монашьей помощью.
Возница с каптаном ждал.
- Обыскались детей государевых нечестивцы, - поведал монах-конюший. - В игуменские покои не посовестились взойти!
- Есть ли в каптане медвежьи полости? - тревожилась мамка.
- Овечьи есть, - успокоил возница.
Возок заскользил в белоснежную пустоту… Да скользил недолго. Вдруг стал.
Евфимия приотворила дверцу. Луна сияла. Красота ранне-зимняя услаждала сердце. А тошно стало: впереди мерцала оружием кучка вершников.
- Приспел черёд мужеству! - обернулась боярышня к спутнице.
- Чесотка да таперичи, - отозвалась лесная дева. - Сначала из лука стрелим? - выглянув со своей стороны, она изготовилась. - Дверь-то - щит!
Евфимия укрылась за своим «щитом».
- Тётка, дай меч! - потребовал Иоанн.
- Сиди уж! - укротила Меланьица. Монах с козел объявил:
- Что-то машут…
В белой тиши боярышня распознала зов:
- Евфимия Ивановна!
Не помня себя от счастья, отозвалась:
- Карио-о-он!
13
- Ты сызнова - воин, Евфимия Ивановна?
- Всю жизнь - воин. Такая судьба. Ехали рядом. Ей дали поводного коня.
Бунко поведал свои злоключения. Не застал государя в Ваганкове, ринулся к Троице. Уведомить Всеволожу не было времени. Подоспел в обитель к концу обедни. Просочился к великокняжьему месту, никто не смог удержать. Выложил одним духом, что Шемяка с Можайским идут сюда ратию. Допрежь в пути точно попал в ряды ратников Ивана Андреича. Слышал, как князь говорил своему воеводе Яропке о розвальнях с полостями, рогожами, где можно упрятать воев, дабы напасть врасплох. Бунко в разговорах не опасались, знали за Шемякина воина. Ещё по жизни в Нивнах можайцы к нему привыкли. Удалось оторваться вперёд… И вот он - перед великим князем. А тот недоверчив, считает за переветчика. «Эти люди только смущают нас! - говорит он ближнему боярину Патрикеичу. - Может ли быть, чтобы братья пошли на меня? Я с ними в целовании крестном!» Несчастный неверок велел выбить Бунко из монастыря. Пусть-де едет назад и радуется, что жив.
- Не вовсе неверок, - поправила Всеволожа. - Послал же заставу к Радонежской горе.
- Толку-то! - вздохнул Карион. - Не выслушал до конца. Застава проворонила обоз с «рыбой». Я ж иными воротами вернулся в обитель. Искал тебя. Всуе! Догадался: будешь пытаться спасти княжат. А куда побежишь? Вестимо, к Юрьеву, к Ряполовским, верным слугам Василия. Вот, собрал малую обережь, вышел на юрьевскую дорогу.
- Светлый у тебя ум! - похвалила Евфимия.
- Такая на Руси жизнь, только и ворочай мозгами! - проворчал Карион.
Позади зазвенел властный детский голос:
- Тётка Евфимья!
В приоткрытой дверце каптана- высунувшийся Иоанн.
- Кремень-малёк! - отметил Бунко. - Не чета рыхлому отцу.
Евфимия поравнялась с каптаном.
- Зачем с обережью едешь? - выговорил наследник великокняжеского стола. - Сядь рядом!
Пришлось повиноваться будущему великому государю.
В последнем ночном часу проехали сонный Юрьев. В первом дневном - попали в село Боярово, вотчину князей Ряполовских, природных Рюриковичей, потомков Ивана Всеволодича Стародубского, сына Всеволода Большое Гнездо.
У дубовых врат долго достукивались именем Иоан на и Юрия. Воротина заскрипела, а приотворилась чуть-чуть. Заспанный воротник потребовал:
- Покажите государевых сыновей!
Евфимия вывела старшего, Меланьица вынесла младшего. Юрий спал, Иван же, протерев глаза кулачками, глянул на бородача-воротника гневно:
- Зачем мешкаешь, холоп?
На высоком крыльце стоял Иван Иванович Ряполовский. В серый снежный час он всё-таки узнал княжича, бросился к нему, обнял, потом узнал и Меланьицу, должно быть, встречал во дворце при княгине-матери, погладил Юрия по беличьему башлыку. Когда ж увидел Евфимию, отступил на шаг:
