Вадим Полуян - Ослепительный нож
- Как детки Марьины? - спросила Евфимия. - Как старшенький Иоанн?
- В полном здравии и Иван, и Юрий, - отвечал воевода.
- Мыслю многое об Иване, - пооткровенничала Евфимия. - Зрю его в славе. Будучи на берегах Волхова, собственноушно слыхала, как чудотворец Михаил Клопский предрёк ему полное одоление над Великим Новгородом.
- Не вместе ль мы любовались Волховом? - напомнил воевода. - Не слыхал такого пророчества.
- Я вдругожды была, - сообщила боярышня. - Бежала от Шемякиной казни.
- Поведывали о твоих мытарствах, - поник Юрий Патрикеич. - Только ведь этот юродивый, сказывают, родня князю Константину Дмитричу, нашему супротивнику, Царство ему Небесное!
- Запомнился мне тот день! - не отозвалась Всеволожа на замечание Наримантова. - Как после стало известно, он вточию совпал с днём рождения Иоанна. Юродивый объявил, что крестил новорождённого Троицкий игумен Зиновий. Как мог узнать?
- Чудны дела твои, Господи! - Воевода возвёл очи горе. - Кому даёшь, у кого отымаешь - Твоё Господне соизволение… Однако же истомилась ты, неусыпная путница, пора и на опочив, - поднял он Всеволожу, запечатлев отцов поцелуй на её челе.
Расстались до завтра, не ведая, что сулит день грядущий.
Поутру - ни свет ни заря - ворвалась в опочивальню Раина:
- Беда, голубонька!
- Какая ещё беда? - вскочила уставшая от бед Всеволожа.
- Прошла беда! - обрадовала лесная дева. - А страху-то было! В шестом часу ночи поколебался весь город, Кремль и посад, домы и церкви. С меня неведомая сила стряхнула сон. И сила-то недолгая, а незримая - вот в чём страсть! Вся челядь обеспамятела: бегают, кричат… Княгиня Марья Васильевна объявила, якобы внутриземье разверзло недра, дабы поглотить Москву. Князь вышел в одной сорочке, усовещивал подружию. Наименовал происшествие явлением естества, весьма необычного для земель северных. Евфимия тем временем умывалась и одевалась.
- Землетрясение! - вымолвила она. - О разрушениях не говаривают?
- Нет, - качнула головой Раина. - Лишь со слезьми не спавшие исповедуют спавшим всё виденное и слышанное. Гром изошёл из земных глубин. Ночь осветилась нечувствительным заревом. Дворский Кузьма счёл нечаянный ужас предтечею новых бед…
Суматошно начавшийся день суматошно продолжился. Челядинцы передавали друг другу слухи и пересуды, сообщали, что ни на Торгу, ни в домах ни о чём ином речи нет, кроме как об ужасном явлении. Юрия Патрикеича не было весь день. Всем распоряжалась Марья Васильевна. Унять общую дрожь было не в её силах… Вдруг зазвонили колокола. Радостно, как на светлый праздник. Все колокола уцелевших от пожара церквей московских возвещали окрест некое благое известие. Дворский Кузьма первый принёс его в дом:
- Государь воротился из плена!
Ввечеру на двор Наримантова прибыл конный поезд. Евфимия углядела из слюдяного оконца, как в нестойком кружевном мареве первого раннего снега всадники спешивались, выгружали из возков скарб. Весь дом наполнился мужским говором.
- Бра-тинь-ка-а-а! - раздался истошный голос Марьи Васильевны, вероятно обнимавшей как бы выходца с того света.
Евфимию никто не позвал. Десятое чувство подсказывало не покидать свою ложню.
Раина, вбежав, перечислила всех прибывших:
- Хозяин с Плещеевым и другими боярами привезли великого князя! Готовят пир!..
- Ты собиралась сегодня в Нивны, - напомнила Всеволожа.
- Собиралась, не собралась, - тряхнула дева кудряшками. - До того как земля разбудила, увидела «привидение». Забыла рассказать в суете. А ехать не еду.
- Про кого «привидение»? - полюбопытничала боярышня.
- Про тебя…
В дверь очесливо постучали.
- Взойди, Василиус.
- По стуку узнаёшь меня, Евушка? - широко улыбаясь, вошёл государь к своей недавней сподвижнице. Раина исчезла. Он уселся на сундуке, упёр руки в колени. - Вот мы и на Москве!
- Слава тебе, Господи! - перекрестилась боярышня на икону Спасителя.
- Не токмо в столице, во всех городах, в самих хижинах сельских добрые подданные веселились моему возвращению, спешили воочию лицезреть, - начал он рассказ. - Забыв о горькой стихии, москвичи толпами шли навстречу. В Переславле нашёл многих князей, бояр и детей боярских. Ратных собралось столько, хоть иди на сильнейшего из врагов. Старикам сие напомнило деда моего, славимого после Куликова поля. Донской пленил славой, я тронул сердца несчастьем.
- Не обольщайся, - молвила Всеволожа. - Боюсь давать волю чувствам. Жизнь многожды повергала из радости в горе.
- Горестно видеть московский пепел, - охладился великий князь. - Пустыри вместо улиц. Не имею дворца. Оставил матушку на Ваганкове, в её доме. С ней Марья и дети. Сам поживу пока в тереме Юрия Патрикеича, единственном уцелевшем в Кремле.
- Ещё Шемякин двор уцелел, - усмехнулась Евфимия.
- Ох, не напоминай о Шемяке! - отвернулся Василиус.
Боярышня встала.
- Пришло мне время прощаться с гостеприимным боярином и твоей сестрой.
Василиус взял её за руку и вновь усадил напротив.
- Выслушай до конца. Завтра возьму детей и поеду к Троице. По обычаю отцов и дедов вознесу благодарственные молитвы за спасение от поганых. Марьица остаётся, сызнова тяжела. Матушке не можется. Возьму кой-кого из ближних. Очень бы желательно, чтобы ты спустя день-другой оказалась там же, на богомолье. Нашли бы время и место для дружественной беседы. Есть о чём. Известно мне подлинно о твоём позове в царский диван. Ты ни о чём таком не обмолвилась со мною в Курмыше. Теперь поведаешь всё потонку. Да и помолиться следует самой. Чудом ведь спаслась!
- Отпусти в Нивны, - вновь поднялась Евфимия. - Не неволь. Отдохну, съезжу к Троице. По твоём оттуда отбытии.
Великий князь тоже встал.
- На колени ли государю пред тобой пасть? Не милости прошу, а покорности. Бог ведает, в святом месте не последней ли будет наша с тобою встреча. Слово даю: отпущу с богомолья хоть в Тверь, хоть в Нивны твои лихие. Детьми дружили. Ничем дружбу нашу не посквернил. Была б ты мужеска пола, осталась бы с детства в моих друзьях. Советовались бы и сражались бок о бок. Мать была мне советчицей, десятилетнему сироте. Привык! Ныне отвыкаю. А что иные? В друзьях обнаруживаю врагов. Не оставь хоть ты меня, Евушка, ни в радости, ни в злосчастии. Казни за все вины перед тобою и твоим батюшкой. Только не оставляй…
Всеволожа подошла к свету, ткнула лоб в оконницу.
- Еду вслед за тобой. Помолимся и расстанемся. Василиус поцеловал её в щёку.
- Прими братнее лобызанье от непутёвого своего государя…
По его уходе Раина не замедлила появлением.
- Я завтра - на богомолье. Ты - в Нивны, - встретила её Всеволожа твёрдым решением.
- Василиус сел на коня и отбыл с Плещеевым, говорят, на Ваганково, - сообщила Раина.
Евфимия не ответила.
- А я пока не возвращусь в Нивны, - объявила лесная дева. - Отправлюсь с тобой.
Всеволожа нахмурилась:
- Это почему?
- Сколько раз сказывать? «Привидение» было! - осердилась Раина. - Привиделось, будто выпрыгнул мечник из сенного воза и напал на нас внезапь.
- О, главоболие моё! - воздела руки Евфимия. - Доколь терпеть твои «привидения»?
Дева надулась и покинула ложню.
Боярышня прилегла на одр, пытаясь собраться с мыслями. Стало быть, пир, намеченный воеводой в честь государева возвращения, покуда не состоялся. Василиус приезжал с нею свидеться, уговорился о месте своего пребывания в доме Юрия Патрикеича и отъехал. Ей предстоит у Троицы быть на глазах бояр, осуждающих, злокозненных и завистливых. Венценосному себялюбцу не постичь её туги. Его прихотью вырвана она из домашнего тепла. Теперь сердцу хочется отогреться. Государыня-мать, несмотря на хворь, разыщет все тонкости её встреч с Василиусом, да ещё с добавкою вымыслов. Ох, долг исполнен, скорей бы отбыть повинность! А тут некстати Раина со вздорными «привидениями»… Какие мечники? От кого нападение? Разве что снова прегнуснодейность неугомонной Литовтовны? Добро, хоть Мастридия ушла в мир иной, вздохнулось свободнее. Евфимия решила схитрить, как сможет: сказаться болящей в Доме Преподобного Сергия. И отбыть, помолясь, по-тихому. Не поставит же государь в вину благоразумное непослушание. Пусть успокоится от татарского плена, от Шемякиных козней. Пусть правит умно, осмотрительно…
В дверь стукнули. Челядинка просунула нос:
- Боярышня, тебя неотступно спрашивает какой-то дворянин прозвищем Бунко.
- Бунко? - вскочила Евфимия. - Проводи, немедля.
Оправила волосы, платье, прибрала одр. Вошёл Карион. Поклонился поясно. Радость сверкала в очах Евфимии. Хоть на шею кинься старому другу! Тоже поясно поклонилась.
