Валентин Азерников - Долгорукова
— Что ж он, этот Клеточников, убеждённый социалист?
— Отрицает. Говорит, что подался в сообщество их ради денег. Они, мол, щедро платили ему за каждое сообщение.
— Стало быть, он нуждался. Но по твоему рассказу выходит, что он получал повышения, небось и наградные к праздникам, коли числился в примерных.
— В том-то и дело, Государь, что он не по нужде примкнул к революционистам, а по убеждению. Я поинтересовался в департаменте, каков у него был оклад. Оказалось девятьсот рублей в год.
— Семьдесят пять рублей в месяц! Немалые деньги!
— Для коллежского регистратора, а он был произведён в этот последний чин в табели о рангах, это истинно большие деньги, справедливо изволили заметить.
— А что Желябов? Изловили его?
— Покамест нет. Но я уверен, что в самое ближайшее время мы его накроем.
Глава шестнадцатая
СОКРЫТИЕ ПОД ЧЕТЫРЬМЯ БУКВАМИ...
Видел их императорских величеств. Вокруг
них всё по-прежнему, но они не прежние.
Оба оставили во мне тяжёлое впечатление.
Государь имеет вид усталый и сам говорит
о нервном раздражении, которое он усиливается
скрывать. Коронованная полуразвалина. В эпоху,
где нужна в нём сила, очевидно, на неё нельзя
рассчитывать. Во дворце те же... Вокруг дворца
на каждом шагу полицейские предосторожности:
конвойные казаки идут рядом с приготовленным
для государя... шарабаном, чувствуется, что почва
зыблется, зданию угрожает падение, но обыватели
как будто не замечают этого. Хозяева смутно
чуют недоброе, но скрывают внутреннюю тревогу.
Валуев — из ДневникаВеликою тайной, непроницаемой тайной — поначалу даже от государя, что было совсем уж в диковинку, — окутали это собрание. И все персоны, приближённые к особе государя императора, вот что удивительно.
Отчего в таком случае таились, что скрывали? Новая масонская ложа? Может быть, однако же не совсем. Так уж было задумано: никому вне тесного круга посвящённых — ни слова, ни намёка. Дело весьма деликатное, за рамками не только общества, но и двора. Оно должно быть сокрыто от посторонних глаз и ушей...
— Господа! — возгласил председательствующий. — Мы, верноподданные, мы, истинные сыны России, ставящие её интерес выше всего личного, в годину тяжких испытаний, выпавших на её долю из-за сеятелей смуты, именующих себя социалистами и революционерами, обязаны сплотиться и возвести заслон перед этими душегубами и маньяками. У них есть партия, поименованная «Народной волей». Сия партия разрушителей не имеет ничего общего с народом. Более того: народ отвергает её идеи и прогоняет её агитаторов. Мы с вами видим бесплодные усилия власти выкорчевать этот ядовитый и вредоносный побег. Не сговариваясь, мы пришли к мысли создать свою партию, тоже тайную, которая бы противопоставила свои усилия «Народной воле» и повела с ней непримиримую борьбу. Решено назвать эту партию ТАЙНАЯ АНТИСОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ ЛИГА[34], сокращённо ТАСЛ. Нас — тринадцать. Пусть никого не смущает это число. Мы — тринадцать верных, преданных своей идее. Сейчас я предлагаю выбрать из нашей среды великого лидера, его заместителей, словом, руководящие органы, подобно тем, которые есть у наших врагов. Но вначале принесём торжественную клятву, что никто никогда не узнает наших имён.
Все поднялись. Перед каждым лежало Евангелие. Положив на него руку, каждый из тринадцати трижды провозгласил: «Клянусь, клянусь, клянусь!»
Обстановка была сугубо заговорщическая. Все облачились в чёрные балахоны, напялили на себя монашеские куколи с восьмиконечным крестом. Крест был красного цвета, что поначалу некоторых обескуражило: красный — цвет мятежа, бунта, народовольцы считали себя красными подобно якобинцам.
Каждый держал в руках свечу. На столе новоизбранного лидера трепетали язычки трикирия.
— Господа лигеры! — снова воззвал он. — После того как мы избрали руководящий совет, следует определить ближайшие цели нашей лиги. Я вижу её в известном противостоянии полиции, да-да. Не удивляйтесь: после того как в её, так сказать, глуби обнаружился осведомитель «Народной воли», выдававший полицейских агентов, я вижу нашу главную задачу во внедрении нашего осведомителя в исполнительный комитет злоумышленников. Мы должны, прежде всего, знать замыслы нашего врага и обезвреживать их. Этой цели должно быть подчинено всё — усилия и деньги.
— Предлагаю создать особый фонд, — поднял руку заместитель великого лигера. — Каждый из нас в состоянии выделить для такой благородной цели тысячу рублей. Тринадцати тысяч для начала, полагаю, будет достаточно.
— Мало! — решительно произнёс великий лигер. — В нашем фонде должно быть не менее пятидесяти тысяч рублей. Я лично жертвую десять тысяч.
Всеобщее рвение было возбуждено. И в новосозданном фонде оказалось шестьдесят восемь тысяч. Единодушно был принят и девиз: «Бог и Царь!».
— Мы должны окружить его императорское величество стальным кольцом, дабы никто не мог прорвать его.
— Только так! Отвратить любое покушение на особу его императорского величества. Полиция, вы все убедились, беспомощна, — согласился великий лигер. — Кто может предложить способ внедрения нашего осведомителя в ряды народовольцев?
— Теперь, когда у нас есть денежные средства, мы могли бы через посредство надёжного следователя узнать, нет ль среди арестованных террористов колеблющегося, неустойчивого субъекта, и войти с ним в сношения, — предложил один из лигеров. — По-моему, это единственный реальный путь.
— Да, но можно ли надеяться на такого? И как добиться его освобождения?
— У меня есть идея, — поднялся второй заместитель великого лигера, дотоле молчавший. — Когда мы доищемся надёжной кандидатуры, можно будет организовать его побег из Петропавловской крепости, где обычно содержатся государственные преступники. У нас должен быть свой, достаточно проверенный человек не только среди следователей, но и служителей Алексеевского равелина. Их придётся посвятить в наш замысел.
— Вы имеете в виду имитацию побега?
— Само собою. Все должны быть подкуплены — все участники этого действа.
— Что ж, пожалуй, — согласился великий лигер. — Остаётся приискать надёжных людей. Каждый из здесь присутствующих должен оказать посильное содействие этому плану.
Стали обсуждать размеры денежных сумм: сколько следователю, сколько будущему осведомителю, сколько коменданту и надзирателю. Согласились, что размер фонда недостаточен, что пожертвования в него надобно продолжать. Надёжность будущего осведомителя было решено поставить в зависимость от доставленных им сведений. Каждое следует оплачивать по отдельности.
— Он должен быть вхож в самый центр крамолы, иначе какой смысл связываться с ним. И потом, как проверить верность его сведений.
Согласились, что проверку должна быть перекрёстной, стало быть, надобен второй осведомитель. Великий лигер нехотя согласился, что задача очень сложна, требует основательных усилий и тонкости.
— Осторожность и осмотрительность! — провозгласил великий лигер, стараясь предать своему голосу надлежащую твёрдость, убедительность и призывность. — Тайна должна оставаться непроницаемой.
Великий лигер был очень близок к государю[35]. Они были дружны с малолетства, ибо родились в один год. Были близки и их отцы — отец великого лигера верно служил императору Николаю со времён его драматического восшествия на престол, и император говаривал, что возлюбил его, как брата. Таковую же любовь он завещал своему сыну наследнику цесаревичу. Когда названый брат ослеп и оглох и вынужден был подать в отставку с поста министра императорского двора, его место по преемству досталось сыну.
Сын же был не таков. Он отличался безалаберностью и леностью, относился к своим обязанностям спустя рукава, а рассеянность его вошла в поговорку. Меж собой литеры признавались, что выбор великого был неудачен.
— Но что вы хотите: он же ближе всех нас к государю, — возражал один из лигеров. — Государь обращается к нему по-домашнему: Саша. Они тёзки и сверстники. Эта близость и доверенность сослужат нам службу. В конце концов нам придётся открыться его величеству, не так ли? Я даже полагаю, что мы должны вступить в сношения с наследником цесаревичем.
— А с госпожой Долгоруковой? — с некоторым ехидством вопросил его сосед. — Я уж не знаю, как к ней обращаться: княжна, княгиня?
— Ваше сиятельство Екатерина Михайловна — вот как.
— Поимейте терпение, ждать осталось немного. Скоро титулование бывшей княжны вполне определится. Я располагаю точными сведениям, но обнародовать их не в праве, — при этом великий лигер важно оглядел собрание. — Пока же она остаётся княжной, то бишь её сиятельством. Нам непременно придётся войти с нею в сношения по известным всем вам причинам.
