Нид Олов - Королева Жанна. Книги 1-3
Она налила себе сладкого венгерского вина, села в мягкое кресло и медленно стала пить. Вино теплыми ручейками побежало по нервам. Жанна сосредоточилась на этом ощущении, чтобы не думать о предстоящем. Сердце стало биться ровнее, и жар отхлынул от лица.
Вошла Эльвира.
— Все готово к церемонии, Ваше Величество, — официально провозгласила она, — соблаговолите выйти к своему делу.
В просторном королевском кабинете стояли Гроненальдо, Рифольяр, Альтисора и председатель комиссии Герольдии с грамотой на руках. Они чинно поклонились королеве.
Ее рабочий стол был слегка сдвинут, и середина комнаты была пуста. Жанна встала спиной к столу, схватилась сзади за его край, кивнула.
Портьера на противоположной двери поднялась, и вошел лейтенант Бразе, одетый по полной форме. Его взяли с караула. Жанна посмотрела ему в лицо и заметила только, что он очень бледен. И тут же она с радостью обнаружила, что ей легко совладать с собой, — она была королевой, Повелительницей перед ним.
— Вниз! — металлическим голосом произнесла она положенную формулу и сделала рукой положенный жест. Лейтенант Бразе упал на одно колено и опустил голову.
— Синьор председатель коллегии Герольдии! — произнесла королева. Пэры подтянулись. Граф де Толет развернул грамоту, с которой свисала красная печать, и огласил текст. Это прозвучало великолепно. Черт возьми, даже герольдмейстер кое на что годился.
— Меч! — приказала Жанна.
Принц Каршандарский вынул свою шпагу и, преклонив колено, подал ее королеве. Жанна сделала два шага вперед и коснулась шпагой левого плеча Алеандро.
Эльвира была уже здесь с золотой цепью на бархатной подушке. Жанна взяла цепь, надела ее на шею Алеандро. Шпага при этом все еще была у нее в руке; Эльвира отобрала оружие.
— Синьор, повторяйте за мной, — сказал граф де Толет. — Я, Алеандро де Бразе, милостью Ее Величества маркиз де Плеазант…
Голос у лейтенанта поначалу был хриплый, но после двух-трех слов хрипота прошла, и он повторял за герольдмейстером текст присяги внятно, с военной четкостью:
— …клянусь всеми силами сердца, ума и рук своих служить Вашему Величеству, единодержавной монархине Великой Виргинии и острова Ре, царице Польской, королеве Богемской, императрице Венгерской и принцессе Италийской, а также законным наследникам Вашего Величества. Клянусь не преступать этой моей клятвы, покуда бьется сердце, ясен ум и тверды руки. Я, Алеандро де Бразе, маркиз де Плеазант, сказал это.
— Встаньте, маркиз, — сказала королева, — и примите грамоту.
Лейтенант Бразе повиновался. Пэры пожали ему руку, и каждый из них произнес:
— Я был счастлив свидетельствовать милость, оказанную вашей светлости. — И он благодарил каждого.
— Это еще не все, — сказала Жанна. — Маркиз, преклоните колено.
Лейтенант Бразе повиновался. Жанна краем глаза заметила подушку с орденом, которую Эльвира держала справа от нее; она хотела взять орден, но побоялась, что у нее будут дрожать руки.
— За заслуги, ведомые нам, — произнесла она, — а паче за заслуги, кои мы надеемся видеть от вас впредь, угодно нам пожаловать вашу светлость кавалером ордена Святого Духа.
Она взяла эмалевый крест и надела на шею лейтенанта.
— Шарф, — шепнула ей Эльвира.
Этого Жанна не предвидела. Гроненальдо поспешил ей на помощь: он ловко повязал белый шарф на правую руку маркиза.
Теперь уже все процедуры были проделаны. Наступило молчание.
— Какое сегодня, собственно, число? — спросила Жанна.
— Сегодня десятое ноября, Ваше Величество, — ответил председатель комиссии Герольдии.
— Хорошо. Господа, благодарю вас. Вы свободны.
Пэры и герольдмейстер вышли Лейтенант Бразе, увешанный регалиями, с жалованной грамотой в руке, стоял, как манекен. Жанна жестом отослала Эльвиру.
Она села за стол, а он стоял перед ней. Они долго смотрели друг другу в глаза.
— Ну? — спросила наконец Жанна.
— Прикажете вернуться на караул, Ваше Величество? — вопросом ответил манекен.
У нее дрогнули уголки рта. Но сейчас она вполне владела собой. Она заговорила холодно и вежливо.
— Вашей светлости несомненно известно, что государственный секретарь, принц Отенский, нынче ночью злодейски убит. При нем были важные бумаги, которые оказались похищенными. Хочу поставить вас в известность также о том, что в Ломбардии готовится мятеж, он назначен на двадцатое ноября. Герцог Фрам в Виргинии, и он навязывает нам войну. Граф Респиги, мною назначенный наместник в Ломбардии, — предатель. Вы поедете в Геную с чрезвычайными полномочиями. Вам вручается вся полнота власти. — Она остановилась, припоминая, не упустила ли чего-нибудь. — В Генуе вы явитесь полковнику корпуса телогреев графу Арведу Горну, который будет вашим помощником и введет вас в курс дел. Вы немедленно арестуете Респиги, Он должен назвать местопребывание герцога Фрама в Виргинии и перечислить поименно всех членов Волчьей Лиги. — Королева говорила раздельно, постукивая перстнями по столу, словно приколачивая каждое слово к памяти маркиза. — Я посылаю вас, ваша светлость, потому, что после смерти Вильбуа мне не на кого положиться в этом важном деле. Надеюсь, вы справитесь с ним и оправдаете перед вашей совестью пожалованный вам орден. Дело опасное, поэтому рекомендую вам сугубую осторожность. Берегитесь яда и кинжала, и особенно берегитесь арбалета. Берегите графа Горна. Ставьте меня в известность о каждом вашем шаге, я буду очень тревожиться за вас.
Она замолкла. Он сказал:
— Ваше Величество, я сделаю все, что в моих силах. Когда я должен ехать?
— Сегодня, — ответила она. — Выберите себе в спутники несколько человек из числа ваших мушкетеров, вы ведь знаете, кому из них можно доверять. Я скажу о них капитану де Милье. Сядьте и подумайте.
Он послушно подогнул ноги, сел и стал думать, как было велено. Жанна достала письмо к Горну, перечитала его. Так, значит, сегодня все-таки десятое, дата была поставлена правильно. Это лучше, чем одиннадцатое, целый лишний день. Она приписала внизу:
«Г-н полковник, податель сего — маркиз де Плеазант, кавалер ордена Святого Духа, вельможа молодой, но пользующийся моим сугубым расположением и взысканный у Бога всеми нужными качествами. Надеюсь, вы станете друзьями. Полномочия его тайные, и так объясняйте всем. Ваши козыри — не официальные грамоты, а быстрота и решимость в ваших действиях. Будьте стойки, и да хранит Вас Пресвятая Дева. Подписано».
Она запечатала письмо своей личной печаткой и подняла глаза на него.
— Назовите имена.
— Макгирт и Анчпен, Ваше Величество, — сказал он. — Оба из моего взвода, оба северяне и надежные люди. Я назвал двоих, потому что втроем мы будем не так бросаться в глаза. Больший отряд может привлечь ненужное внимание.
Он уже мыслил категориями путешествия, в котором могут встретиться всякие неожиданности. Королева записала имена.
— В этом вы разбираетесь лучше меня, — сказала она. — Выберите себе сами, каких нужно, лошадей, до подставы, дальше поедете по курьерской цепочке… Ваши мушкетеры будут сейчас же присланы к вам. Вы получите три тысячи карлинов в золоте и десять тысяч в бонах на генуэзское отделение конторы Ренара… Вот записка для Гроненальдо, он все сделает. Ему я доверяю, как вам. Вот письмо в Геную для графа Горна, возьмите.
Он принял записку и письмо. Жанна посмотрела на него.
После того случая с разбитой вазой между ними не было близости. И сейчас, конечно, даже мысль об этом казалась кощунством, и Жанна совсем не думала об этом. Но она не могла отпустить его просто так.
— Алеандро, — скорее подумала, чем прошептала, она, подойдя к нему, — ты меня еще любишь?
Маркиз де Плеазант взглянул в глаза своей государыне.
— Ну, что же ты? Скажи что-нибудь, не молчи…
Но он молчал.
«Девушка по имени Жанна, которую я люблю, и королева — не имеют ничего общего, — вспомнила она. — Но если королева наградит меня, я не приму награды, ибо для меня это плата за любовь».
Она его наградила, и он принял награду. Если бы он любил, он бы не принял. Значит, любовь кончена, так? Но ведь он должен был понять, что это совсем не за любовь. Она вынуждена его наградить. Она посылает его отнюдь не на прогулку. Неужели он не понял, или она плохо объяснила ему?
— Алеандро, — прошептала она, — ты же понимаешь…
Да, конечно, он понимал.
Он сразу понял, зачем его позвали так экстренно. Ноги, подчиняясь рефлексу дисциплины, несли его в королевские покои, а вся его душа, все его существо — бунтовали и возмущались. До самой последней секунды, стоя перед портьерой, он не был уверен в том, что он сейчас сделает. Он знал, что она не одна, что там пэры, но это не удержало бы его. Он не хотел, он не хотел. Он ненавидел и ее и себя. Но когда портьера поднялась и он увидел ее, услышал ее голос — он повиновался против собственной воли. Перед ним была его королева, она повелевала, ее совсем не занимало, чего он хочет и чего не хочет. Он повиновался, чувствуя себя втоптанным в грязь, ненавидя ее и все-таки восхищаясь ею, любуясь ею, своей Королевой.
