Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута
— О чем речь?
— Он хочет знать, откуда мы знаем его имя и имя его заместителя.
«Если они поймут, что нас не провести, — думает Пенгалигон, — нам это только на руку».
— Господин Толбот, попросите нашего информатора поприветствовать давних друзей.
Месть свершилась, и Даниэль Сниткер выходит вперед и снимает шляпу.
С отвисшими челюстями, выпучив глаза, ван Клиф и Фишер таращатся на него.
Сниткер потчует парочку долго вынашиваемой речью.
— От этих слов стынет кровь, — бормочет Хоувелл.
— Что ж, это блюдо лучше подавать холодным, как говорил Мильтон.
Хоувелл открывает рот, закрывает, слушает и переводит:
— Суть в следующем: «Вы думали, я буду гнить в батавской тюрьме, так?»
Даниэль Сниткер гордо подходит к Фишеру и тычет тому в горло.
— Он говорит, что теперь «восстанавливается» в должности директора Дэдзимы.
Когда злобный взгляд Сниткера упирается в бородатое лицо Мельхиора ван Клифа, Пенгалигон ожидает плевка директора, или удара, или проклятия. Поэтому довольная улыбка, сменяющаяся веселым смехом, для него полнейший сюрприз. Удивлен и Сниткер, и английские зрители. Ликующий ван Клиф хватает за плечи своего бывшего начальника. Катлип и его морпехи, опасаясь подвоха, надвигаются, но ван Клиф начинает говорить. В голосе удивление, радость, он качает головой, словно не веря своим глазам. Хоувелл переводит: «Появление директора Сниткера, говорит он, доказательство того, что Бог есть, и Бог добрый. Сотрудники фактории более всего на свете хотят возвращения прежнего директора… они знают, что змей Ворстенбос и его жаба Якоб де Зут оболгали честного человека…»
Ван Клиф поворачивается к заместителю Фишеру и требует подтверждения: «Ведь так?»
Изумленный заместитель Фишер кивает и моргает. Ван Клиф продолжает. Хоувеллу перевод дается не без труда:
— Там, на острове, есть один парень по фамилии Ост, который скучает по Сниткеру, как сын скучает по отцу…
Сниткер, поначалу пребывающий в нерешительности — верить или нет, теперь начинает расслабляться.
Гигантской лапищей ван Клиф указывает на капитана:
— Он говорит добрые слова о нашей миссии, сэр. Он говорит… если такой честный человек, как господин Сниткер, нашел общий язык с этим джентльменом — он имеет в виду вас, — тогда он с удовольствием самолично вычистит вашу обувь в знак извинения за проявленную грубость.
— Может ли быть искренним такой разворот, лейтенант?
— Я… — Хоувелл смотрит, как ван Клиф заключает Сниткера в радостные объятия и что‑то говорит Пенгалигону. — Он благодарит вас, сэр, от всего сердца… за то, что мы нашли их всеми любимого товарища… и надеется, что «Феб» — предвестник восстановления англо — голландских дружественных отношений.
— Чудеса, — Пенгалигон наблюдает за происходящим, — действительно случаются. Спросите, может…
Ван Клиф с размаху вгоняет кулак в живот Сниткера.
Сниткер сгибается, как складной нож.
Ван Клиф хватает задыхающуюся жертву и переваливает через борт.
Криков нет, лишь громкий всплеск от упавшего в воду тела.
— Человек за бортом! — кричит Рен. — Шевелитесь, ленивые псы! Вытаскивайте его!
— Уберите его с моих глаз, майор, — Пенгалигон рычит на Катлипа.
Ван Клифа ведут вниз по трапу, и напоследок он выкрикивает какие‑то слова.
— Он удивлен, — переводит Хоувелл, — что британский капитан позволяет, чтобы палубу марало собачье говно.
Глава 32. СТОРОЖЕВАЯ БАШНЯ ДЭДЗИМЫ
Четверть одиннадцатого утра 18 октября 1800 г.
Когда «Юнион Джек» появляется на реях фрегата, Якоб де Зут точно знает: «Это война, и она — здесь». Его удивили странности, которыми сопровождалась встреча баркаса и двух сампанов, но теперь все ясно и понятно. Директор ван Клиф и Петер Фишер похищены. Под Сторожевой башней Дэдзима все еще пребывает в сладком неведении: никто ничего не знает о случившемся на спокойной воде залива. Группа торговцев входит в дом Ари Грота, и радостные охранники отпирают долго простаивающее без дела здание таможни у Морских ворот. Перед тем как спуститься, Якоб еще раз осматривает бухту в подзорную трубу. Встречавшие баркас лодки возвращаются в Нагасаки. Гребцы так работают веслами, словно их жизни зависят от скорости. «Нам придется идти с этим, — понимает Якоб, — в магистратуру». Он сбегает зигзагом по деревянным ступеням, мчится к Длинной улице, отвязывает язык колокола и звонит со всей силы.
За овальным столом в Парадном зале Дэдзимы сидят восемь европейцев: чиновники Якоб де Зут, Понк Оувеханд, доктор Маринус и Кон Туоми и матросы Ари Грот, Пиет Баерт, Вибо Герритсзон и молодой Иво Ост. Илатту устроился под гравюрным портретом братьев де Вит[95]. В последние пятнадцать минут настроение каждого прошло долгий путь: радость через неверие скатилась к непониманию и печали. «Пока мы не сможем добиться освобождения директора ван Клифа и заместителя директора Фишера, — говорит Якоб, — я решаюсь на то, чтобы взять на себя руководство Дэдзимой. Подобное самоназначение нигде и никем не регламентировано, и я готов занести все возражения в журнал фактории безо всякой обиды. Но наши хозяева захотят иметь дело только с одним директором, не с восемью, и мой ранг сейчас самый высокий».
— Ibant qui poterant, — провозглашает Маринус, — qui non potuere cadebant[96].
— Назначением де Зута исполняющим обязанности директора, — Грот откашливается, — довольны, значит, все.
— Благодарю вас, господин Грот. А что скажете насчет исполняющего обязанности заместителя директора Оувеханда?
Переглядывания и кивки сидящих за столом утверждают и это назначение.
— Это самое странное продвижение по службе, какое только может быть, — заявляет Оувеханд, — но я согласен.
— Мы должны рассматривать эти назначения как временные, но сейчас, прежде, чем инспекторы магистрата загромыхают по этой лестнице, я хочу, чтобы мы приняли единое решение, поименно: мы приложим все силы, чтобы не допустить захвата Дэдзимы?
Европейцы согласно кивают, кто‑то воинственно, кто‑то не очень.
— Они пришли сюда, чтоб захватить факторию? — спрашивает Иво Ост.
— Мы можем только догадываться об этом, господин Ост. Возможно, они ожидали увидеть здесь торговый корабль, полный меди. Возможно, они нацелены на грабеж наших складов. Возможно, они захотят получить жирный выкуп за заложников. Фактов у нас пока недостаточно.
— Это оружия у нас недостаточно, — говорит Ари Грот, — вот что беспокоит меня. Сказать «приложить все силы, чтобы не допустить захвата Дэдзимы» — да, это хорошо, но как? Чем будем отбиваться? Моими кухонными ножами? Ланцетами доктора? Каким оружием?
Якоб смотрит на повара.
— Голландским коварством.
Кон Туоми поднимает руку, протестуя.
— Прошу прощения, — продолжает Якоб. — Голландским и ирландским коварствами… и готовностью. И посему, господин Туоми, пожалуйста, проверьте, чтобы пожарные помпы работали исправно. Господин Оувеханд, пожалуйста, организуйте почасовую вахту на Сторожевой башне во время…
Торопливые шаги доносятся с главной лестницы.
Переводчик Кобаяши входит и оглядывает сидящих за столом.
Тучный инспектор стоит за его спиной в коридоре.
— Магистрат Широяма посылает инспектора, — говорит Кобаяши, не зная, к кому обращаться, — по поводу серьезного инцидента… произошедшего в бухте. Магистрат желает обсудить его без промедления. Магистрат посылает за самым высоким по рангу иностранцем. — Переводчик сглатывает слюну. — Потому инспектору нужно знать, кто этот самый высокий по рангу иностранец?
Шесть голландцев и один ирландец смотрят на Якоба.
Чай — холодная сочная зелень в гладкой белой чашке. Переводчики Кобаяши и Ионекизу — они сопровождают исполняющего обязанности директора де Зута в магистратуре — оставили его в коридоре под наблюдением двух чиновников. Те не догадываются о том, что голландец их понимает, и пускаются в обсуждение зеленых глаз иностранца, виня в этом мать, которая ела слишком много зеленых овощей. Спокойная атмосфера, которая, Якоб помнит, царила во время прошлогоднего визита в магистратуру с Ворстенбосом, полностью переменилась из‑за утренних событий: крики солдат доносятся из казарм, на точильных камнях затачиваются мечи, мельтешат слуги, шушукаясь о возможном развитии событий. Появляется переводчик Ионекизу:
— Магистрат готов принять вас, господин де Зут.
— И я готов, господин Ионекизу, но… не приходили свежие новости?
Переводчик неопределенно качает головой и ведет де Зута в Зал шестидесяти циновок. Примерно тридцать советников сидят, образуя подкову, в два, а где и в три ряда вокруг магистрата Широямы, который расположился на возвышении: под ним дополнительная циновка. Якоба проводят к центру. Мажордом Кода, инспектор Суруга и Ивасе Банри — эти трое сопровождали ван Клифа и Фишера к голландскому кораблю — стоят на коленях в ряд с одной стороны. Все трое бледны и охвачены тревогой.
