Колин Маккалоу - Антоний и Клеопатра
— Все хорошо, Клеопатра. Я понимаю, — мягко сказал он, улыбаясь. В глазах его стояли слезы, губы дрожали. — Я, дурак, сделаю все, чего ты хочешь. Такова судьба мужчины, влюбленного во властную женщину. Только позволь мне сделать это с ясным умом. — Слезы высохли, он засмеялся. — Я не хочу сказать, что больше не притронусь к вину! Я не могу противиться моей склонности к гедонизму, но у меня бывают запои. Я могу обойтись без вина, когда я кому-то нужен: тебе, Агенобарбу, Попликоле — и Октавии.
Клеопатра удивленно покачала головой.
— Ты удивил меня. Что ты еще заметил?
— Это мой секрет. Я послал Планка управлять Сирией, — сказал он, меняя тему. — Сосий хочет вернуться домой. Титий ведет мой сирийский флот в Милет с полномочиями проконсула, чтобы решить проблему с Секстом Помпеем. — Он хихикнул. — Видишь, как ты всегда права, любовь моя? Мне уже нужен флот!
— А какой приказ у Тития? — подозрительно спросила она.
— Привезти Секста ко мне сюда, в Антиохию.
— Чтобы казнить?
— Как вы, восточные монархи, любите казни! Поскольку ты очень хочешь строить корабли, — хитро сказал Антоний, — он может понадобиться мне как адмирал. Лучших не будет.
19
— У меня есть для тебя поручение, моя дорогая, — сказал Октавиан своей сестре за обедом.
Она замерла с отбивной из барашка в руке. Тонкая восхитительная корочка жира была помазана горчицей и посыпана перцем. Своими словами он прервал ее мысли об изменениях в меню Октавиана с тех пор, как он женился на Ливии Друзилле. Изысканная, очень вкусная пища! Но у нее были основания думать, что Ливия Друзилла знает, как тратить деньги — от жалованья повару до затрат на покупку продуктов. Ливия Друзилла сама делала покупки и при этом энергично торговалась. И повар не мог унести домой какие-либо продукты. Ливия Друзилла следила за ним, как ястреб.
— Поручение, Цезарь? — переспросила Октавия и осторожно откусила кусочек мяса, оставляя корочку на потом.
— Да. Как ты отнесешься к поездке в Афины, чтобы повидаться с твоим мужем?
Лицо Октавии засияло.
— О, Цезарь, это прекрасная идея!
— Я так и думал, что ты не будешь возражать. — Он подмигнул Меценату. — У меня есть задание, с которым ты справишься лучше других.
Она нахмурилась.
— Задание? Поручение?
— Да, — торжественно произнес Октавиан.
— Что я должна сделать?
— Доставить Антонию две тысячи отборных солдат, лучших из лучших. А также семьдесят новых военных кораблей, огромный таран, три тарана поменьше, двести баллист, двести больших катапульт и двести скорпионов.
— О боги! И я должна буду отвечать за весь этот щедрый подарок? — спросила она, сияя глазами.
— Мне ничто так не нравится, как видеть тебя счастливой. Но нет. Гай Фонтей очень хочет присоединиться к Антонию, поэтому командовать будет он, — сказал Октавиан, хрустя веточкой сельдерея. — А ты повезешь от меня письмо Антонию.
— Я уверена, он оценит твой дар.
— Но не так, как он оценит твой приезд, я уверен, — сказал Октавиан, погрозив пальцем.
Его взгляд перешел с Октавии на ложе, которое Меценат делил с Агриппой, и задержался на Агриппе. «Не часто мои планы сбивались с пути, но этот определенно сбился, — подумал он. — Где я ошибся?»
В этом виновата была холостяцкая жизнь Агриппы, что, по мнению Ливии Друзиллы, должно было прекратиться. По выражению его глаз она поняла, что очень нравится ему, но Октавиану она только сказала, что Агриппе пора жениться. Ни о чем не подозревая, он обдумал ее слова и решил, что она, как всегда, права. Теперь, когда у Агриппы есть состояние, земля, имущество, ни один любящий отец не сможет сказать, что Агриппа охотится за приданым. Кроме того, он был очень привлекательным мужчиной. Редкая женщина от пятнадцати до пятидесяти лет не становилась игривой и кокетливой в его присутствии. А он, увы, даже не замечал этого. Никакой светской болтовни, лишь несколько вежливых фраз — таков был Агриппа. Женщины падали в обморок, а он зевал или, еще хуже, уходил.
Когда Октавиан заговорил с ним о его статусе холостяка, он сначала удивился, потом смутился.
— Ты намекаешь, что я должен жениться? — спросил он.
— Вообще-то да. Ты самый важный человек в Риме после меня, но ты живешь, как восточный отшельник. Вместо кровати — походная раскладушка, ходишь больше в доспехах, чем в тоге, даже служанки у тебя нет. Всякий раз, когда у тебя чешется, — хихикнул Октавиан, — ты прибегаешь к помощи какой-нибудь девицы, с которой не можешь образовать постоянный союз. Я не говорю, что ты должен отказаться от таких девиц, ты же понимаешь, Агриппа. Я просто говорю, что ты должен жениться.
— За меня никто замуж не пойдет, — тупо пробормотал Агриппа.
— А вот тут ты не прав! Дорогой мой Агриппа, ты симпатичный, у тебя есть деньги, высокий статус. Ты — консуляр!
— Да, но я низкого происхождения, Цезарь, и я не представляю рядом с собой ни одной из этих чванливых девиц по имени Клавдия, Эмилия, Семпрония или Домиция. Если кто из них и скажет «да», то только из-за моей дружбы с тобой. Идея жены, которая будет смотреть на меня свысока, меня не привлекает.
— Тогда поищи пониже, но не намного ниже, — пошутил Октавиан. — У меня есть для тебя идеальная жена.
Агриппа подозрительно посмотрел на Октавиана.
— Это поработала Ливия Друзилла?
— Нет, честное слово, нет! Это целиком моя идея!
— Тогда кто?
Октавиан глубоко вздохнул.
— Дочь Аттика, — торжественно объявил он. — Идеальная, Агриппа, правда! Семья не сенаторского ранга, хотя, признаю, это лишь потому, что ее папа предпочитает делать деньги несенаторским способом. Кровно связана с Цецилиями Метеллами, поэтому достаточно высокого происхождения. И наследница одного из крупнейших состояний в Риме!
— Она слишком молода. Ты хоть знаешь, как она выглядит?
— Ей семнадцать лет, скоро будет восемнадцать. Да, я ее видел. Скорее симпатичная, чем просто милая, с хорошей фигурой и очень хорошо образованная, как и следовало ожидать от дочери Аттика.
— Она любит читать или покупать?
— Читать.
На лице отобразилось явное облегчение.
— Это уже хорошо. Она темная или светлая?
— Среднее.
— О-о.
— Послушай, если бы у меня была родственница брачного возраста, ты получил бы ее с моим благословением! — воскликнул Октавиан, вскинув руки.
— Правда? Ты действительно выдал бы ее за меня, Цезарь?
— Конечно. Но поскольку ее у меня нет, ты женишься на Цецилии Аттике или не женишься?
— Я не осмелюсь просить согласия.
— Я попрошу. Женишься?
— Кажется, у меня нет выбора. Да, женюсь.
Итак, вопрос был решен, хотя Октавиан не понимал, с какой неохотой согласился жених. Агриппа стал мужчиной уже в тринадцать лет, и вот в двадцать семь на него, так любящего экспериментировать в этой области, надевают оковы! В компании других людей, кроме Октавиана — и Ливии Друзиллы, — он был угрюм, молчалив и всегда бдителен. На свадьбе все казалось хорошо, ибо невеста, как и все ее подружки, была в восторге от великолепного, обаятельного и недосягаемого Марка Випсания Агриппы.
Через месяц после свадьбы высокая стройная лилия (как Ливия Друзилла назвала невесту) увяла и потускнела. Она излила свое горе в сочувствующее ухо Ливии Друзиллы, а та донесла его до уха Октавиана.
— Это катастрофа! Бедная Аттика считает, что он совершенно равнодушен к ней. Он никогда не говорит с ней! А их занятие любовью — прошу простить меня за вульгарность, любовь моя, — напоминает акт жеребца и кобылы. Он кусает ее за шею и… и… нет, додумай сам! К счастью, — мрачно продолжила она, — он не очень-то часто предается совместным удовольствиям.
Поскольку с этой стороной Агриппы Октавиан не был знаком да и не хотел ничего о ней знать, он покраснел, желая оказаться где-нибудь в другом месте, а не сидеть рядом с женой. Он знал, что его собственные способности в этой области оставляли желать лучшего, но он также знал, что Ливия Друзилла получает большее удовольствие от власти, и мог быть спокоен. Жаль, что Аттика не такая. Но ведь у нее не было шести лет брака с Клавдием Нероном, превративших ее девичьи мечты в целеустремленность.
— Нам остается только надеяться, что она забеременеет, — сказал он. — Ребенок заинтересует ее, займет ее время.
— Ребенок не заменит удовлетворяющего мужа, — возразила Ливия Друзилла, сама очень удовлетворенная. Она нахмурилась. — Беда в том, что у нее есть наперсник.
— Что ты хочешь сказать? Что брачные дела Агриппы станут известны всему Риму?
— Если бы так просто, я бы не беспокоилась. Нет, ее наперсник — ее старый воспитатель, вольноотпущенник Аттика, Квинт Цецилий Эпирот. По ее словам, самый славный человек, какого она знает.
