Кристи Филипс - Хранитель забытых тайн
– Его квартира в Скотленд-Ярде.
– Я там о нем уже справлялась. Где он обитает, если его нет при дворе?
– С какой стати вы хотите его видеть?
– Это мое личное дело.
– А-а-а... Ну что ж, меня это нисколько не удивляет.
– Это не совсем то, о чем вы подумали. Он соблазнил мою служанку, а потом бросил ее. И после этого она покончила с собой.
– Я уверен, что это лишь несчастное стечение обстоятельств, совпадение, не более того, – невозмутимо говорит Арлингтон, – А вообще, личная жизнь Монтегю, если она не вступает в противоречие с интересами короля, меня нисколько не интересует.
– Я должна во что бы то ни стало поговорить с ним.
Министр погружается в размышления.
– Сегодня вечером он снова отбывает в Париж. И предупреждаю, я в это дело вмешиваться не собираюсь. Я дам вам разрешение увидеться с ним, но настаиваю, чтобы вас сопровождала охрана.
– Мне не нужна охрана. Я вполне могу защитить себя сама.
Арлингтон снова фыркает, но, несмотря на показное пренебрежение, она чувствует, что пробудила в нем некоторое к себе уважение.
– Я забочусь не о вашей безопасности, а о безопасности Монтегю, – сердито бормочет он.
Глава 48
Слава богу, в качестве охраны Арлингтон не приставил к ней одного из своих головорезов. В карете министра напротив нее сидит и меланхолично созерцает пол Джереми Мейтленд. С тех пор как они покинули Уайтхолл, он не произнес ни слова, кроме нескольких неискренних фраз о том, что ему очень приятно снова с ней встретиться, и невнятных похвал роскошной карете Арлингтона. Его явно что-то беспокоит. Впрочем, как же иначе, так оно и должно быть. Она догадывается, что Мейтленд с самого начала знал, что Монтегю соблазнил Люси. Он один из тех людей, кто может помочь пролить хоть какой-то свет на события последнего времени, и она твердо намерена разузнать все, что ему известно о случившемся с Люси. Если Мейтленд, всегда домогавшийся ее дружбы, скрывает от нее что-то, то это с его стороны смахивает на предательство.
Он сидит, чуть сутулясь и обеими руками вцепившись в необитое сиденье, словно уже приготовился защищаться от ее вопросов.
– Что вы так тревожитесь, мистер Мейтленд, успокойтесь, прошу вас. Я просто хочу узнать, что произошло между мистером Монтегю и Люси.
Он поднимает голову и бросает на нее настороженный и даже несколько испуганный взгляд.
– Я ничего вам не стану рассказывать. Мистер Монтегю – мой покровитель, и я не могу разглашать подробностей его личной жизни.
– Возможно, вы передумаете, если узнаете, что он за человек и стоит ли хранить ему преданность.
Он смотрит на нее пристальным взглядом.
– Что именно вы собираетесь делать, миссис Девлин?
– Когда мы найдем Монтегю? Сама точно не знаю. Но думаю, что, заглянув ему в глаза, я узнаю правду.
«И не только о Люси», – думает она.
– И вы считаете, это так просто – заглянул в глаза и узнал, хороший он человек или плохой?
Неровные блики горящей свечки освещают редкие золотистые волоски над верхней губой Мейтленда и на его подбородке – в остальном кожа на лице его чиста и нежна, как у девушки.
«Он так молод, – думает она, – Как и Люси».
Эта мысль возвращает ее к интересующему ее предмету.
– Боюсь, на этот вопрос ответ мне уже известен. А вы знали о том, что четыре дня назад Люси была найдена в темном переулке в Саутуорке? Она была мертва. Она покончила с собой.
– Не-ет...
Похоже, эта новость серьезно его обеспокоила.
– Мне очень жаль, но я ничего об этом не знал.
– По крайней мере, скажите хоть, что произошло на балу? – Увидев, что он искренне огорчен, она несколько смягчает тон, – Вы видели, как мистер Монтегю поцеловал ее?
– Ничего говорить не стану, – отрицательно качает он головой.
– Но вы ведь были ее кавалером. Разве вы не чувствовали себя обязанным защитить ее?
– Что бы мистер Монгегю ни сделал, я не могу предать его доверие.
– Даже если ваше молчание привело к гибели невинной девушки?
Зеленые глаза его мрачнеют.
– Невинность в нашем мире – товар, ничего больше, миссис Девлин.
Равенскрофт продолжает руководить проектом по очистке Флит-дич; за работами он наблюдает в условиях относительного комфорта смотровой площадки. Название претенциозное, поскольку смотровая площадка – это лишь помост на берегу реки из кое-как сколоченных досок с натянутым над ним куском парусины, то есть сооружение довольно убогое, да и от дождя, откровенно говоря, защищает так себе. Зато эта убогость компенсируется удачно выбранным местом расположения, с северной стороны, сразу возле моста Холборн. Отсюда Равенскрофту видно все, что происходит на стройке. Берега реки, ширина которой здесь примерно футов двадцать, от моста Холборн до Флит-стрит уже освобождены от теснившихся здесь свинарников. Оба берега захватила целая армия людей и машин, они кишат там, как муравьи в муравейнике.
Но, наблюдая за продвижением работ, он видит перед собой в перспективе не успешное их завершение – о, это лучше оставить на отдаленное и весьма неопределенное будущее, – нет, чаще всего его охватывает ощущение полного краха своего замысла. Строительство любой конструкции в русле реки, даже столь небольшой, как Флит, предприятие очень непростое. Прежде всего, с помощью свай, забитых посередине реки, надо соорудить узкий и длинный островок, разделяющий течение на две части. С обоих концов островка подвести и закрепить перекрывающие половину реки массивные и подвижные створки. В движение они приводятся с помощью огромных противовесов, какие используются в подъемных механизмах разводных мостов. Таким образом, половина реки перегораживается, и вся вода устремляется в свободный проток.
Эта часть работы уже завершена, но все пошло не совсем так, как он себе представлял вначале; во-первых, он не укладывается ни в график отведенного времени, ни в рамки выделенного королем бюджета: огромные суммы, как это ни кажется странным, быстро растаяли. Во-вторых, деревянная рама первого фильтра (или аппарата очистки, как он теперь официально называется), на взгляд человека, знающего дело, стоит в опустевшей половине русла реки очень шатко, как только что родившийся теленок. Его подперли дополнительными контрфорсами, но эта мера, увы, лишь временная. С такой же проблемой в свое время столкнулись и Гук с Реном, когда затеяли что-то строить в устье реки. Дело в том, что воды Флита несут с собой огромное количество ила. Илистые отложения в сочетании с отбросами, накопившимися за многие десятилетия, а может, даже и столетия, превратили дно реки в вонючую топкую трясину, которая не способна держать тяжелые несущие конструкции. Прежде всего, необходимо очистить дно реки, углубив его, по меньшей мере, фута на четыре, и только потом в твердую почву забивать поддерживающие фильтры сваи.
А пока десятки рабочих, стоя по колено в грязи, откачивают воду, из-за проливных дождей непрерывно заливающую осушенное русло, и ручными тележками возят густую и вязкую грязь со дна котлована на берег. Отсюда видна вереница рабочих, с трудом толкающих перед собой скользящие тележки вверх по склону; там эта жижа перегружается в запряженные волами повозки и увозится прочь. С тех пор как начали копать, уже вывезено двести восемьдесят четыре такие повозки. А конца работ не видно.
– Мистер Равенскрофт!
Пригнув голову, под навес входит прораб.
– Что такое, мистер Абботт?
Прораб очень худ и высокого роста, Равенскрофт едва достанет макушкой ему до плеча. Нельзя сказать, что мистер Абботт ему не нравится, нет: он усерден в работе и обязанности свои знает, но, к несчастью, это человек довольно ограниченный, что в последнее время приводит к некоторым с ним неприятным столкновениям.
– Со вчерашнего дня река поднялась больше чем на фут, – говорит Абботт – Если будет так поливать и дальше, вода прорвет створки. Люди беспокоятся. Если створки не выдержат, будет беда.
В нормальных условиях разделение пополам такой небольшой речушки, как Флит, – дело не бог весть какое трудное, но проливные дожди подняли уровень воды почти вдвое. Она бурно устремляется в оставленное для нее узкое русло второго шлюза, яростно бьется в створки, перекрывающие первый, а также подмывает берег с восточной стороны. Если дожди не прекратятся, придется открыть створки и пустить воду по руслу, очисткой и углублением которого сейчас занимаются рабочие. Как никто другой, он знает: если такое случится, мощный поток просто снесет аппарат очистки. Результаты тяжких трудов будут погублены, а это равносильно краху всего предприятия. А может быть, и гибели его самого. Кто-то ему рассказывал, что для строителей, бездарно разбазаривающих королевскую казну, в Тауэре приготовлены особые, очень холодные камеры. Больше всего выгоды из его провала извлечет Роберт Гук, но чем это кончится, он сам так и не узнает. Нет, ему остается только одно: продолжать работы.
