Марта Шрейн - Эрика
* * *
Быстро светало. Гедеминов проскользнул вместе с графом в больничный сад. Он пробрался меж кустов к окну своей палаты и осторожно заглянул во внутрь. Все спали. Он прыгнул в окно, оставив туфли за окном.
— Сожгите их, граф, на всякий случай. Вдруг я где–то наследил, — прошептал он. — Другие принесите. И ветками подметите следы под окном.
Гедеминов лег и прислушался. Тихо. Минуту спустя он просто провалился в сон.
— Все спят, — услышал Гедеминов женский голос. И затем — мужской: — А как наш новенький?
— Дыхание ровное.
— Измерьте температуру.
Медсестра прикоснулась к плечу Гедеминова:
— Больной, проснитесь, градусник держите. — Гедеминов взял его, слегка натер и сделал вид, что снова уснул. Все остальные тоже с трудом просыпались. Доктор не сводил глаз с лица Гедеминова.
Медсестра взяла градусник у Гедеминова. Температура 38,5.
Доктор послушал его сердце, пожал плечами и направился было к двери. Потом вернулся и снова пристально посмотрел в лицо больному и медленно вышел. Он напряженно вспоминал, где он раньше видел это волевое лицо.
— Может когда я раненых лечил? — подумал он. — Глаза. Да, глаза — то ли героя, то ли преступника. Холодный блеск… Он здоров!! Откуда взялась температура? Какое сердце? Мне бы такое. Понаблюдаю. Может стресс был у него. Впервые случай такой, — размышлял он.
Пришел граф Петр и прошептал Гедеминову на ухо: «Я ходил на берег. Все в порядке».
Днем жена привела мальчиков. Все были в белых халатах до пят. Они со страхом смотрели на Гедеминова.
— Папа, ты не умрешь? — испуганно спросил Альберт.
— Да нет, теперь точно не умру. Я скоро выйду из больницы, — пообещал князь и, попросив мальчиков подождать маму на улице, встал и вывел Адель в коридор.
— Все в порядке? — спросила она.
— Да. Скажи Эрике, что Попов пропал. Но пусть она продолжает с собакой спать в конюшне. Если милиция будет спрашивать ее о Попове, как о ее непосредственном начальнике, то обязательно поинтересуются, почему она там ночует. Эрика должна сказать, что боится цыган. Они могут украсть коня, а она за него несет ответственность. Цыгане прикочевали. За озером их шатры. О Попове пусть отзывается хорошо, с уважением. Завтра как раз кинутся его искать. Через 3 дня поговоришь с врачом, попросишь выписать меня под свою ответственность. Эрике больше ничего не угрожает. Я вынудил Попова уехать навсегда, пригрозил. Ладно, иди к дочери.
Уходя, Адель оглянулась и поняла: никуда Попов не уехал. Об этом говорило каменное, чужое лицо мужа. Таким она видела его впервые.
Ночью Гедеминов повторил свой трюк с вином и снотворным и ушел через окно, прихватив с собой и бутылки, и стаканы. Он нашел Володьку на прежнем месте. Граф уже ждал его там. Володька сказал:
— Дядя Саша, я думал, коль ты меня спас от смерти вчера, может, и вправду я заново родился и теперь у меня все будет хорошо? Только скажи, все для тебя сделаю.
— Ладно, — ответил Гедеминов. — Граф проведет тебя на стройку. Слушайся его. Мне же надо пока врачам подчиняться. А там мне бюллетень дадут, и я как буду дома долечиваться. Тогда придумаем, что с тобой делать. Мне пора.
* * *
Через два дня все говорили о пропаже Попова. Милиция вскрыла квартиру и обнаружила открытое окно, а за окном следы. Привели собаку. Собака взяла след, но затем она повела всех снова в дом и тыкалась в одежду Попова. «Собака неопытная», — сказал сержант. Документов и денег не было. Оружие на месте. Опросили сначала подчиненных и родственников. Эрику нашли на конюшне. Походили, поискали, перерыли солому.
— Почему так поздно работаешь? — спросил следователь.
Эрика ответила:
— Я вообще здесь ночую. Сторожа–то нет. А за озером цыгане кочуют. Раньше это их конь был. Мой начальник говорит, его у них конфисковали. А что такое «конфисковали», я не знаю. Только ведь за коня я отвечаю. Мне еще целый месяц здесь работать, а потом сдам коня и буду дома спать.
— Когда ты видела в последний раз своего начальника? — спросил следователь.
— Дня четыре назад. Он заходил и хвалил меня за чистоту в конюшне. Он хороший, добрый человек.
— А ты знаешь, что он пропал?
— Как пропал? — искренне удивилась Эрика.
— Может, он с кем–нибудь ссорился? — спросил следователь. — Кто–то сказал: Попон с сапожником не ладил, все грозился убить.
— Я никогда не слышала этого. Чего им ссориться? — удивлялась Эрика.
— Но говорили, Попов пьет, — продолжал следователь.
— Я не видела. Люди и наговорить могут, — продолжала Эрика защищать Попова, как наказывал ей отчим.
Когда милиция ушла, она подумала: «Это отчим. Что он с ним сделал? Он его убил!». Но на душе не стало легче, а наоборот — стало пусто. Она подумала: отчим убил Попова из–за нее.
С этого дня что–то ушло из жизни Эрики. Ее будто заморозили. В тоске она думала: «Еще недавно жизнь была такой яркой. Когда отец еще был жив…» И опять ужасная мысль: «Это из–за меня Александр Павлович пошел на убийство. Я приношу людям несчастья. Все цыганка правильно нагадала: и смерть отца, и черного человека нагадала… И что теперь будет?»
* * *
К Гедеминову в больницу пришел следователь.
— Гедеминов, — начал он. — Пропал секретарь партийной организации обувной фабрики. Что ты об этом знаешь?
— Как пропал? — удивился Гедеминов. — Он что, ребенок? Когда это случилось?
Следователь пристально посмотрел на него и сказал:
— Рабочие фабрики были свидетелями того, что он ругал тебя на чем свет стоит. Так что вы не поделили? Вы были знакомы раньше?
— Ну, во–первых, он был моим начальником в зоне. Хороший был, строгий, но справедливый. Я помню, его из–за контузии головы в санаторий направляли. Потом уже через много лет здесь, на фабрике, встретились.
— Какие были у вас взаимоотношения? Вы враждовали?
Гедеминов продолжал играть роль бывшего заключенного:
— Как я мог с ним враждовать? Он большой человек, начальник. А я рабочий. Какие могут быть у нас отношения? Я из бывших богатых, а он с детства богатых не любит. Как напьется, так кричит: «Всех надо уничтожить!» Богатых больше нет. Все равны. Ну, а он все еще что–то имеет против меня. Я даже жалобу на него писал. Обижал он меня часто. Но я молчал. Он нервный, воевал. Имеет право ненавидеть бывших богатых. Но перед тем, как мне случилось в больницу лечь, Попов был в хорошем настроении, и даже поинтересовался моим здоровьем.
— Знаю. Но ссора же была?
— Да не ссора. У нас кобыла старая на фабрике подохла. А дома протапливаются резиновыми отходами. Их надо развозить. Начальник привел молодого необъезженного жеребца. Возница, совсем старик, не смог коня в подводу поставить. Вот начальник и стал его кнутом усмирять. Мне его жалко стало. Я и вырвал кнут из рук Попова. У него, Попова, контузия головы на фронте была. Он иногда себя не помнит. Кричал, конечно, на меня. Конь его лягнул. А я говорю: «Чего зря коня бить? Усмирю его и поставлю в подводу сам».
— Усмирил?
— Конечно. Я люблю лошадей.
— А дальше?
— Что дальше? Дальше все. Вы проверьте, может он в психиатрической клинике. Он уже лежал там.
Пришел врач, принес больничную карту Гедеминова.
— Вот здесь все записано, посмотрите, — показал он следователю.
Следователь, усмехнувшись сказал:
— Этот Попов рассказывал рабочим фабрики небылицы, что ты грозился его ногой по голове треснуть. Акробатом тебя считает. А еще говорил, будто ты можешь убить человека ребром ладони. У него точно не все дома, — покрутил следователь пальцем у своего виска.
Врач показал на Гедеминова: — Больной был в таком состоянии, что едва выжил. Вы не знаете, что такое больное сердце! Двигаться нельзя. Кто ему встать разрешит. Вон его домашние тапочки под кроватью. Они новые. Как принесли, так и лежат.
Следователь взял тапочки, посмотрел и сказал: «Новые, неношеные». Посмотрел под подушкой, под матрацем…
— Ничего нет, — сказал он и добавил: — Да я знаю, что ты, Гедеминов, жалобу писал на Попова. Есть справка, что Попов лежал в психиатрической лечебнице. Тут ты прав. А такие больные…
Постояв еще около Гедеминова, следователь ушел. Ночью пришел доктор и, разбудив Гедеминова, жестом позвал его за собой. Зашли в кабинет врача.
— Сутки спите, не многовато? — спросил доктор.
Гедеминов уже вспомнил его фамилию. Но про себя решил не признаваться в этом.
Доктор пристально смотрел на него.
— Вы не узнаете меня? — спросил он.
— Простите, но я вас раньше не встречал, — ответил Гедеминов.
— А я вас сразу узнал. Вчера жена моя с детьми приходила. Я ей вас показывал.
— Да что происходит? Зачем меня показывать? — спросил Гедеминов.
Доктор достал из шкафа спирт, разлил по склянкам:
