Элизабет Чедвик - Величайший рыцарь
Он бросил взгляд на оруженосцев, но они были заняты едой и разговорами со служанками Изабель.
– В Йорке? – Изабель нахмурилась, и тут до нее дошел смысл сказанных Вильгельмом слов. – Твой брат…
Она поднесла руку к губам. Вильгельм заговорил гораздо тише:
– … не мог остановить даже пьянку в харчевне, и уж тем более ему не удалось сдержать толпу, которая убила всех евреев, до последнего, в этом проклятом городе.
Глаза Изабель стали огромными.
– Нет! – тихо произнесла она, так и прикрывая рот ладонью. Вильгельм налил себе еще вина и выпил. Выражение лица у него было суровым.
– Как это случилось? – спросила Изабель.
– Тебе не нужно это знать.
– Расскажи мне! – потребовала она. – Я в состоянии это переварить.
– И я тоже, но мне не хочется говорить об этом здесь, в моем убежище, с женой и новорожденным сыном. Достаточно сказать, что толпа напала на евреев, которые спряталась в башне замка. Моего брата вызвали для прекращения беспорядков. – Вильгельм покачал головой, на лице появилось отвращение. – Но он ничего не смог сделать. Его собственные солдаты присоединились к толпе. Поняв, что помощи ждать неоткуда, евреи покончили с собой… Мужчины, женщины, дети, младенцы.
Изабель проглотила слюну, во рту возникло неприятное ощущение, живот крутило, стала подниматься тошнота. Даже если евреи и были неверными и грешниками, образ отчаявшейся матери, зажимающей своему ребенку нос и рот, чтобы он не мог дышать, или мужа, перерезающего горло жене, ужасал. Она заставила себя об этом не думать, встала и, пошатываясь, прошла к окну. Там она сделала несколько глубоких медленных вдохов, пока тошнота не прекратилась. Потом она почувствовала послеродовые схватки, и между ног потекла небольшая струйка крови. Ребенок в колыбели посапывал во сне, а у Изабель на глаза навернулись слезы.
– Я не должен был тебе рассказывать, – виновато произнес Вильгельм, вылезая из ванны.
– Нет, должен был, – у нее дрожал голос. – Это нельзя спрятать под кроватью, как моток шерсти.
Изабель вернулась на скамью. Ноги у нее дрожали, она чувствовала слабость. Чтобы прийти в себя, женщина перевела разговор на практические вопросы.
– И какие последствия всего этого? – спросила она. – Что сказал Ричард?
Вильгельм завязал на бедрах полотенце, а вторым вытирал лицо и грудь.
– Ричард напоминал котел с плотно закрытой крышкой, висящий над слишком жарким огнем. Он взорвался, – ответил Вильгельм. – Ему не только перестали подчиняться, как только он повернулся спиной; он еще и потерял все доходы от евреев. Моего дурака-брата вызывают к королю, чтобы объяснил, почему не смог справиться с толпой. – Он глубоко вздохнул. – А Вильгельма Лонгчампа отправили в Англию для восстановления порядка.
«Все хуже и хуже», – подумала Изабель.
– Ты знаешь, что он сделает? – Вильгельм бросил полотенце на кучу белья, предназначенного для стирки. – Он лишит моего брата должности шерифа, и Иоанну будет некого винить, кроме самого себя. Лонгчамп берет с собой своего брата. Как ты думаешь, кто займет место шерифа Йорка?
– Боже! – выдохнула Изабель. – И ничего нельзя сделать?
– Пока нет. У Лонгчампа разрешение от короля. А после того как я видел ярость Ричарда, я сомневаюсь, что он смилостивится и восстановит моего брата в должности. Я могу попытаться как-то исправить положение при помощи дипломатии, но пока Ричард не хочет ничего слушать. – Вильгельм запустил руки в мокрые волосы. – Боже, это кошмар!
– А у твоего брата есть основания ненавидеть евреев? Он им что-нибудь должен?
– Насколько я знаю, нет, но, с другой стороны, что я знаю про Иоанна? Я не думал, что он способен на такую глупость, но оказалось, что способен. – Вильгельм отправился к колыбели взглянуть на спящего сына. – Мой отец часто говорил, что под Иоанном надо взорвать бочку со смолой, чтобы его мозги начали работать, но, похоже, вместо этого они разлетелись на все четыре стороны. – Вильгельм вздохнул, глядя на Изабель. – Братья должны поддерживать друг друга, но в случае с Иоанном это иногда бывает крайне сложно. Мы могли бы обойтись без Лонгчампа, засовывающего палец в пирог в Йорке.
* * *
– Вы ничего не можете мне сказать, чего я уже не говорил себе сам, – заявил Иоанн Маршал Вильгельму и Изабель.
Он заехал в Лонгевиль по пути к Ричарду – ему предстояло принять на себя королевский гнев. Вильгельм собирался возвращаться ко двору, так что братья Маршалы должны прибыть туда вместе. При сложившихся обстоятельствах Вильгельм считал это лучшим, что может сделать для брата, однако он не собирался прощать невероятную глупость Иоанна.
– Сколько ты готов поставить? – прорычал Вильгельм.
Они сидели в комнате Вильгельма, кровать была застелена покрывалом, а полог раздвинут.
– Если Ричард тебя сразу же не подвесит за ноги вниз головой, считай, что тебе повезло, – продолжал Вильгельм. – Как ты это допустил? Боже, шерифу Линкольна удалось спасти своих евреев от толпы!
– Я не Джеральд де Камвиль, а моя жена не Никола де ля Хайе! – огрызнулся Иоанн.
Белки его глаз были в красных прожилках, под глазами набухли мешки. Он явно мало спал в последнее время.
Вильгельм приподнял бровь. Никола де ля Хайе была женщиной внушительного вида и их возраста, резкой, прямолинейной и представительной. Однако Вильгельм не понимал, какое отношение к делу имеют жены.
– Я думал, что все закончится само собой, если я им дам немного выпустить пар, – Иоанн взглянул на Вильгельма из-под бровей. – Ты не знаешь, что такое ненависть толпы. Пусть бы лучше они обратили ее на евреев, чем на христианского шерифа.
– Боже! – процедил Вильгельм сквозь зубы и подавил в себе желание врезать брату в челюсть. – Какой же ты шериф? Как ты можешь командовать людьми! Какой же ты трус…
Он замолчал, но Иоанн прекрасно понял, что хотел сказать младший брат, и покраснел.
– Тебя там не было! – крикнул Иоанн. – Пусть тот, кто сам без греха, бросит в меня камень. Да, это шаг назад. Но я все равно остаюсь кастеляном в Мальборо. А у тебя остается Глостер.
У Вильгельма уже болела челюсть, оттого что приходилось сдерживаться. Внезапно он почувствовал такую усталость, словно весь день тренировался или участвовал в поединках, но ничего не добился, то есть день прошел впустую.
– Как я предполагаю, Лонгчамп уже поставил своего брата новым шерифом Йорка?
– Это ненадолго, – угрюмо ответил Иоанн. Он тоже выглядел так, словно весь день сражался и не получил ничего, кроме усталости. – Меня наказали за неправильные действия во время беспорядков в Йорке, но высокомерие и наглость Лонгчампа приведут к его краху.
– А твоя трусость может привести к нашему, – раздраженно заметил Вильгельм.
– Ты, конечно, безупречен… Рыцарь без недостатков, идеальный придворный, безукоризненно честный человек, величайший певец, когда-либо живший вне круга менестрелей! – рявкнул Иоанн. – Только ты знаешь, что скрывается на оборотной стороне медали!
Обвинение было как укус змеи. Вильгельм вздрогнул, а ребенок в колыбели заплакал. Иоанн подпрыгнул от этого звука и весь сжался, согнувшись, словно оберегал рану. Изабель отправилась к колыбели и взяла сына на руки, потом отошла немного от мужчин и приложила ребенка к груди. Иоанн с горечью смотрел на мать и ребенка.
– У моей жены случился выкидыш во время беспорядков в Йорке, – сказал он. – Это был сын.
Вильгельм уставился на брата.
– Боже, Иоанн, – он не смог сдержать отвращения, и оно ясно слышалось в голосе. – Я думал, что ты не собираешься пока ложиться с ней в постель.
Иоанн покраснел.
– У нее уже начались месячные, – заявил он, оправдываясь, а потом потер руки, словно мыл их. – Она застала меня в постели с одной из шлюх из Мальборо, а я предупреждал, что ей это не понравится.
У Вильгельма раздувались ноздри.
– Ты ее изнасиловал?
Иоанн яростно замотал головой.
– Почему ты думаешь обо мне самое худшее? Нет, я ее не насиловал! Она сама пришла ко мне! Она хотела исполнить свой долг, настаивала. Я был пьян и сделал ей больно, но это не было изнасилование. Мне жаль, что так случилось, но иногда что-то случается, несмотря на самые благие намерения. Я больше к ней не прикасался, но одного раза оказалось достаточно… По крайней мере, она не умерла.
Изабель посмотрела через плечо, прикусив нижнюю губу.
– О-о, Иоанн, – тихо произнесла она с ужасом, отчаянием и сочувствием одновременно.
– Сейчас вы не захотели бы пройти в моих сапогах даже милю, – сказал он устало и встал. – Я подожду тебя во дворе.
– Черт побери! – выругался Вильгельм, когда дверь за Иоанном закрылась.
Потом он встряхнулся, сбрасывая напряжение, пересек комнату и начал нервными движениями пристегивать меч. Изабель кончила кормить ребенка, передала его няне и поспешила к мужу. Вильгельм поправил меч на боку, обнял жену и опустил подбородок ей на голову.
