Луи Мари Энн Куперус - Ксеркс
Затем появились фракийцы в своих загнутых вперёд островерхих шапках. После них шествовали армяне, родня фригийцев. И тех и других вёл на коне зять Ксеркса молодой полководец Артохм.
Потом были лидийцы и мисийцы с небольшими круглыми щитами из сырых кож и копьями, обожжёнными на огне. Артаферн сын того Артаферна, который командовал персами при Марафоне, ехал во главе их.
За ними следовали азиатские фракийцы, а иначе вифинцы. Шлемы их были из лисьих шкур, а сапоги они шили из шкур оленьих. Перед строем их ехал Вассан, зять Артабана и племянник Ксеркса.
А потом шли халибы в медных шлемах, похожих на бычьи головы, со щитами из недублёных телячьих шкур каждый с двумя копьями, и ноги их были обмотаны красными тряпками. Их сменили кабалии, ещё называющиеся меониями или ласониями. Бадр, сын Гистана, был предводителем этой орды.
После шли мосхи, носящие деревянные шлемы. Ариомард, сын Дария и Пармис, ехал во главе их. А затем следовали мары и колхи. Фарандат, сын Теаспия, был их вождём. За ними шли жители островов Красного моря. И какого только племени не было в этой рати!..
Помощник военачальника ехал во главе каждого десятка тысяч, которые в свой черёд подразделялись на тысячи и на сотни.
И вдруг всё засверкало. Это появился Мардоний, племянник и зять Ксеркса, начальствовавший надо всем персидским воинством, вместе со своими приближёнными: Тритантехмом, сыном Артабана и племянником Ксеркса; Смердоменом, сыном Отана и братом царицы; Масистом, сводным братом Ксеркса; Гергисом, сыном Ариаза; Мегабизом, сыном Зопира… Все они, сидя на конях, окружали Мардония.
Рати всех народов уже промаршировали по равнине Дориска, перед престолом Ксеркса. И вот настала очередь Мардония. За ним едут десять тысяч Бессмертных, непобедимые гиганты, величественные изваяния из плоти и крови, сверкающие золочёными панцирями и шлемами, с такими же щитами, с золотыми уздечками на головах нисейских коней. Завидев Мардония, выстроившееся войско разражается приветственными криками.
Спешившись, Мардоний приближается к престолу, и Ксеркс обнимает его, сажает рядом с собой, предлагая вместе посмотреть парад конницы.
Первыми мимо Царя Царей пролетают бурей на своих невысоких диких лошадках кочевники сагартии. В руках их сети и арканы. Раскрутив верёвочную петлю над головой, они охватывают ею намеченного врага. А потом с победными воплями набрасывают на него сеть из кручёной кожи и убивают или полузадушенного берут в плен. Вихрю, безумному вихрю подобно их движение.
Промчались индийские конники. Инды воюют, стоя на колесницах, в которые впряжены полосатые зебры.
После рысью проехали киссияне, мидяне, бактрийцы, каспии, ливийцы и парикании; кони их были прикрыты доспехами, а колесницы во все стороны щетинились косами, срезающими врага.
На верблюдах набралось восемьдесят тысяч конных. Они проехали мимо царя отрядами и каждое племя удивило Ксеркса собственным оружием, покроем одежды и боевым кличем. Двое сыновей Датиса, командовавшего персами при Марафоне совместно с Артаферном, — Гармамифрас и Тифей, — размахивая саблями, ехали во главе всадников.
Парад продолжался несколько часов, но Ксеркс не чувствовал усталости. Зрелище собственной власти никогда не утомляло его. И когда полководцы и воеводы выстроили свои полки на равнине в боевом порядке, Ксеркс взошёл на свою колесницу. Рядом с ним — Мардоний. Вокруг царя — Бессмертные. Словно солнце, блистающее золотыми лучами, ехал царь по равнине.
В этот день Царь Царей был настроен снисходительно и дружелюбно. С самодовольной улыбкой беседует он со своими несчётными братьями, племянниками и зятьями, задаёт им многочисленные вопросы. Писцы, толпящиеся возле его колесницы, с важным видом заносят на длинные свитки папируса и глиняные таблички все вопросы и ответы. Солнце нещадно палит воинов, стоящих в боевом строю, но Ксеркс, земное солнце, не знает устали. Объехав и пехоту и конницу, царь направляет свою колесницу на берег. Всю воду, куда ни глянь, покрывают корабли. С берега не видно конца им и краю, и неизмеримость эта переполняет счастьем грудь Ксеркса.
Он восходит на свою сидонскую галеру и усаживается под золотым балдахином. Корабль, царь и вся его свита превращаются в единую массу червонного, пылающего злата. Дикие племена, собранные царём на берегу, взирают на величественное зрелище. Им трудно не счесть Ксеркса богом, скажем, сыном Ормузда или Митры. Судно Царя Царей плывёт мимо строя стоящих на якоре кораблей. Острые тараны обращены к непокорённому берегу. Экипажи выстроились на палубах.
Вот финикийцы и сирийцы, приведшие три сотни судов. На моряках прочные, как кожа, льняные доспехи, вооружены они на греческий лад.
Египет выставил две сотни судов. Шлемы мореходов сплетены из тростника, перехваченного железными обручами. Длинные мечи и широкие щиты превращают их в грозных противников.
Кипр прислал царю сто пятьдесят кораблей. Сами киприоты настолько похожи на греков, что это даже удивляет Ксеркса.
Киликийцы привели сотню судов. Щиты их, сделанные из сырых шкур мехом наружу, производят странное впечатление. Киликийцы кажутся стадом быков, над которым торчат человеческие головы в шлемах.
Памфилийцы поставили на якорь тридцать судов. Даже приглядевшись, их трудно отличить от греков.
У ликийцев пятьдесят кораблей. Моряки в панцирях, голени их защищены кнемидами, медными поножами. Плечи прикрыты плащами из козьих шкур, а на головах крылатые шлемы. Вооружены они короткими кинжалами и длинными серпами.
Азиатские дорийцы выставили тридцать кораблей, и греческий облик их заставляет Ксеркса нахмуриться. Впрочем, карийцы, поставившие на якорь семьдесят кораблей, доставляют ему удовольствие видом своих боевых серпов.
Потом ионяне с сотней кораблей. Тоже почти греки. А не посмеют ли они…
Жители островов привели только шестнадцать судов, у эолийцев шестьдесят. Персы, мидяне и саки распределены по кораблям. Но лучшие среди всех финикийские, в особенности длинные корабли из Сидона.
А вот и флагманский корабль. Среди многочисленных флотоводцев находятся Ариабигн и Ахемен, сыновья Дария и братья Ксеркса; Мегабаз, сын Мегабита; Прексасп, сын Аспафина. Вокруг них по рангу и чину толпятся прочие вельможи, носящие великолепные, звучные имена — сидонские, тирские и персидские, в которых слышен звон меди и рокот кимвалов: Тетрамнест, сын Аниса; Сиеннесий, сын Оромедонта, Киберниск, сын Сика; Тимонакт, сын Тимагора, Дамасифим, сын Кандавла…
Царское судно скользит мимо, и, милостиво кивая головой флотоводцам и начальникам кораблей, чутким слухом своим царь улавливает эти звонкие, благозвучные имена, которые называет ему писец.
Царская галера проходит мимо флагманского корабля, и кто-то среди приближённых царя громким голосом провозглашает:
— Артемизия, дочь Лигдамия, правящая в Галикарнасе царица!
Царица пришла с пятью великолепно оснащёнными кораблями. Сравнить их можно лишь с судами Сидона. Она правит от имени своего малолетнего сына. Отважная амазонка без всяких колебаний последовала за Ксерксом на море. А вот и она: выпущенные из-под шлема чёрные волосы гривой рассыпаются по золотым доспехам. Вместе со своими людьми, жителями Галикарнасса, Коса и Нисира, она приветствует Царя Царей. Ксеркс улыбается своей союзнице самым любезным образом.
Потом начинается смотр транспортных кораблей, которым предстоит перевозить через пролив коней, зебр, верблюдов, боевые колесницы и провиант.
Ксеркс оборачивается. И перед взором его предстаёт гавань — океанский простор, ограждённый частоколом судов его колоссального флота. Высокие тараны и широкие клювы сменяют друг друга в строю. Мачты кажутся густым лесом. Развёрнутые ради праздника пёстрые паруса теребит лёгкий ветерок, жёлтые, алые, зелёные, фиолетовые, синие и белые полотнища сменяют друг друга.
А на берегу под палящим солнечным светом жаром горит оружие несчётных полков. До самого горизонта нет ничего иного, кроме войск Ксеркса и его флота.
Царь улыбается, и рождённая сей мощью надменность заставляет его ощущать себя не человеком, а воистину Богом.
Глава 13
В ту ночь Ксеркс никак не мог уснуть. Впервые за всю его жизнь сон так и не пришёл к царю. К удивлению телохранителей, чьим долгом было следовать за Царём Царей на почтительном расстоянии, Ксеркс оставил свою опочивальню во дворце Дориска и вышел на просторную террасу, с крутых стен которой можно было видеть и равнину и море.
Лето лишь начиналось, и алмазная пыль несчётных звёзд припудривала небеса. На просторной тёмной равнине в ночную тьму уходили едва различимые ряды шатров. На широком море над линиями корпусов поднимался лес мачт с подобранными парусами. Всё вокруг было окутано светлой дымкой. Оглядевшись, Ксеркс уселся на трон — один выставили на террасу, ибо Ксеркс всегда должен был иметь трон в своём распоряжении, — и позвал начальника стражи, следовавшего за царём.
