Аркадий Макаров - Не взывай к справедливости Господа
Э, да разве опишешь красоту дворцов чиновничьих. Они на прокорме у власти, а власть сама кормится с руки народа. А, как известно, рука руку моет… Заказы на пятилетку вперёд.
Вот ещё мода пошла – сооружать многоэтажные бетонные бункеры под землёй – сварщики стали требоваться, бетонщики, монтажники оборудования.
Бункера те оснащены не хуже кремлёвских. На атомную атаку рассчитаны. Стены армированы стальным кругляком не менее 10 мм. в диаметре. Поглотители углекислоты, автономное питание, опреснительные установки для очистки мочи – всё, как в космической капсуле. Даже огороды с ультрафиолетовой подпиткой там устроены; огурчики, помидорчики, да и кислород вырабатывают.
Трудно поверить, но это так, если изучать некоторые случайно попавшие в прокуратуру дела.
Короче говоря, для заключённого Назарова Кирилла Семёновича работы хватит, и подручным его хватит на все срока отсидки.
Вообще-то лагерь занимался сельхозработами, ну, что-то вроде колхоза. И начальник был по должности не выше председателя. Правда, колхозники в этом колхозе своеобразные; сидеть никак не хотели. Всё на план налегали. План выше – срока ниже. Такая заковыка.
Поля хлебные и картофельные, коровники, свинарники – говно, одним словом! Грязь, пахота! А те искусные работы были как отдушина для начальника лагеря, да и побочный доход наличными очень ему душу грел.
Одним словом, одухотворённое занятие, которое доверялось только «придуркам», – разной технической интеллигенции, случайно завернувшей с прямого пути на косвенный: кто по пьяному делу, кто по жадности своей, а кто по простоте душевной. Недаром в народе говориться, что простота – хуже воровства.
Если хочешь узнать, что есть истина – спроси у тётки Матрены, она всё знает. Расскажет, как по писанному прочитает.
Узнав из личного дела, что гр. Назаров инженер, да ещё и с навыками сварщика, монтажника, слесаря по оборудованию, сделал его начальник лагеря шефом по производственным ремёслам для вновь прибывающих и других более сметливых, чем «огородники», заключённых.
И пошло для Назарова время отсчёта.
Работа не пыльная, пайка всегда на столе, а к окружению не вполне адекватных людей он привык ещё в ранней юности. Не спрашивай ни у кого «про жизнь» и сам не лезь со своими проблемами. Не грузи других. Одним словом держись больше масти, как говорил его друг Яблон – «один на льдине», и увидишь, что и здесь люди живут.
Втянулся Кирилл Назаров в хомут подъярёмной жизни: начальники к нему относились больше с уважением, чем с предвзятостью, как к преступнику, заказы у «хозяина» были больше по шабашке – по дачным участкам, по коттеджам, по благоустройству осиных гнёзд капитализма.
Почти воля.
Заказов – непочатый край! И все работы оплачивались «зеленью».
К российскому рублю у «хозяина» отношение было брезгливое. А те бумажки с президентами далёкой, но теперь такой близкой страны, имели ценность непреходящую. Хорошую ценность имели.
И пока не оскудели в его ведомстве нары, урожай можно снимать круглый год. Да излишки делить с кем нужно, начальник не скупился, помня высший завет зоны – «жадность фраера губит».
4
Добрый человек был начальник и разговорчивый, когда при деньгах, хотя и на сторожевой собачьей должности.
Сослуживцев, конечно, опасался. А в одиночестве, что за жизнь? Выйдет, бывало, за колючую проволоку и завоет от тоски по пёсьи. Степь да степь кругом. Служба скучная, лагерь, как дом родной, а в лагере, – как говорил классик, «одни свиные рыла».
Вот тогда и полезет начальник к себе за пазуху, вроде, как почесаться, да и выхватит полную горсть той зелени – вот она жизнь-то где ночует! Отслужу, как-нибудь службу – и на острова! Жена в городе одна в трёхкомнатной квартире мыкается, а он, как сокол ясный, вольный! В любовницах пацанка-десятиклассница его нужду ублажает. Деньги – сила! Накатит начальник стакан водки, выплеснет в себя и зовёт гр. Назарова «за жизнь» поговорить.
Полюбил он почему-то этого «мужика ломом подпоясанного» и всякие поблажки ему предоставлял: то в столовой велит ему в порцию лишний шматок мяса положить, то сигаретами отоварит, а то и чаю подкинет пачек несколько.
Ничего, мол, не тужи, все там будем, если карта не в масть пойдёт!
А у Кирилла зима-лето, зима-лето в одну линию срослись – срок дело тяжкое, но и он когда-нибудь кончается!
Вызывает начальник однажды Назарова к себе в кабинет, – надо с кем-то тоску рассосать.
«Хозяин» и раньше с Кириллом разговоры вёл, но всё больше по работе – проекты-чертежи всякие под новостройки подгонять.
Нарисует какой-нибудь местный олух-олигарх закорючки на бумаге: где что должно находиться, красоваться на гектарах немереных, а ты Назаров, раз у тебя высшее инженерное образование, действуй! Рассчитай всё по-научному на бумаге, деталировку пораскинь на листах, к местности привязку сделай.
Ну, и всё такое.
Вот и пришёл тогда Назаров в кабинет. В предбаннике ноги вытер, секретарше улыбнулся, в дверь постучал…
– Входи, входи! Чего робеешь? – «хозяин» сидит за длинным, как беговая дистанция, столом полированным.
Зеркало – стол, как врытый, не шелохнётся.
– Вызывали?
– Вызывал, вызывал, а то, как же! Садись.
Назаров с неохотой присел на краешек стула: опять над бумагами ломать голову там, где чёрт ноги поломал!
– Двигай сюда! – начальник указал на стул возле себя. – Посиди пока.
Кирилл, немного осмелев, пересел к начальнику.
– Водку будешь? – «хозяин» нагнулся и вытащил из-под стола пузатый, зелёного стекла пузырь.
– А то нет! – удивился неожиданному приёму Назаров.
– Тогда лей сам! – и показал глазами чайную чашку на столе.
– А-а, была-не была! – Кирилл за эти два года пока сидел, напрочь забыл сам вкус спиртного.
Налил чашку желтоватой жидкости и в один глоток опрокинул в себя.
Вроде и не водка вовсе. Во рту остался хвойный смолистый привкус. А, может, это показалось так с непривычки.
Неизвестно как в руках очутилась пухлая плитка мягкого шоколада.
Вот теперь это в самый раз!
«Хозяин» сидел потный, раскрасневшийся, было видно, что сидит он «ещё с понидилка».
Форменная куртка с майорскими погонами висела на высокой кожаной спинке его кресла.
– Ещё будешь?
– Буду, но только потом…
– Ладно, успеем ещё! До утра время потерпит!
– Закури, давай!
Сигареты «Парламент», конечно, штука хорошая, но свои, «Прима», к которым он теперь здесь привык, кажутся надёжнее. Закурил.
Было видно, что начальник сегодня «на коне», – расчёт от заказчика в кармане. Зелёные – листик к листику, вроде записной книжки, плотно лежит. Что ещё надо простому служителю Фемиды! Хорошо!
Расслабился «хозяин», сигареткой затянулся, откинулся на кресло, лишь только кожа под огрузшим задом скрипнула.
– Слушай, Кирилл Семёнович, ладно я здесь службу правлю, а ты как сюда угодил?
Больной вопрос неприятно царапнул сердце.
Да, действительно, как ты здесь очутился, совок несчастный? Бьёшься-колотишься, когда на волю воротишься?
Кирилл потянулся к пузырю зелёному. Налил ещё полчашки, выпил под любопытным взглядом «хозяина».
Заморское пойло, хотя и не наш палёный «сучок», но тоже Матрёниным самогоном шибает.
Разломил пористый брусок шоколада – во рту, – ангелы прошли. В голове колокол вечевой как на престольный праздник загудел.
– Бляди они, ваши судебные органы! Перепоясали меня на срок, вот и трублю здесь, как последняя сука!
– Ну, ты это брось! Органы у нас у всех одинаковые в штанах болтаются! Ты лучше объясни мне, недотёпе, за что чалишься?
– Да ни за что! Самуил Израильевич мне куклу героиновую в книгу замастырил и на размен подбил с Карамбой, вроде как я хищение сделал на десяток лимонов. Я, дурак, и согласился, чтобы за наркоту на червонец строгого они меня не определили. Теперь я здесь в подъярёмном существовании – а миллионы у Карамбы в загашнике парятся! На фуфло клюнул, как пацан необрезанный! – переходя на привычный теперь язык, Назаров взлетел над стулом, размахивая возбуждённо руками.
– Постой, постой! Пингвин что ли следаком у тебя проходил? Но он не Израильевич, а Карлович. Самуил Карлович. Так его за взятки в Пермские лагеря определили. Там он теперь. Когда Костю Шитова, ну, депутата нашего грохнули – следствие стали вести. Упёрлись в Пингвина твоего. Сначала, как заказчика подозревали. А Костю грохнул Яблон какой-то. Кликуха у него такая. Яблон, – и всё! Киллер наёмный. Ушёл. До сих пор в розыске…
– Николай Яблочкин?
– Не знаю. Может и Яблочкин, может Грушевский. Они больше своего имени «погонялки» любят.
«Яблон… Колька… – Перед Назаровым вдруг вынырнул из глубин памяти его приятель по безумной, чумовой юности. – Колька, Колька, что тебя заставило идти на это? Безденежье, попранное достоинство рабочего человека, обворованного хозяина земли своей?» – Кириллу стали резать глаза крутые, тяжёлые слёзы, которые тут же свинцовым грузилом опустились на дно его раненой души.
