Амур Бакиев - Легионы идут за Дунай
Легаты коснулись подбородками груди: «Будет исполнено». Светоний тронул локоть Адриана.
– Иногда я сам себе противен, Элий! Стыдно, что я римлянин. Децебал – варвар, но он вернул Траяну тело мертвого Лонгина. Где же наша честь?
– Война, Светоний! Даки не успокоятся, если не увидят убитых главарей. – Адриан держал шлем на весу. В тоне его не было уверенности.
– Регебал! – крик разнесся по скорбной площади. Император и сопровождающие моментально обернулись. Сасиг с полной серебряной чашей стоял у котла.
– Регебал! Гнусная тварь! Смотри на дело своей грязной совести! Эти младенцы и матери задушат тебя во сне. Будь ты проклят! Проклят! Будь проклят и ты, свинячий император свинячьих подданных! Трусливые римские собаки!
Лицо Регебала смертельно побледнело. Пальцы мелко подрагивали. Сасиг выпил вино и с расширившимися, ничего не видящими глазами уверенно сел в круг почивших вождей. Он возвращался к народу, которому изменил. Отдавал себя на суд Замолксиса. Потому что все-таки оставался даком.
12
Дакийские лавки приспособили под ложа. Две короткие сдвигали вместе и устанавливали торцом к длинным. Парадная зала во дворце Децебала превратилась в римский триклиний. На возвышении, в правом дальнем углу, где помещался трон верховного вождя гетских и дакийских племен, стояло теперь ложе императора. Легаты, трибуны и наиболее отличившиеся центурионы возлежали вокруг уставленных блюдами столов в парадных туниках и тогах, умащенные благовониями, в дорогих украшениях. Посреди помещения возвышалась огромная куча дакийских ювелирных изделий из золота и серебра вперемешку с оружием. Римским, дакийским, германским, галльским. Каждый пирующий мог выбрать себе вещь по вкусу. Траян, облаченный в голубую шелковую тунику и высокие сандалии с красными сафьяновыми голенищами, отделанными прозрачными индийскими камнями, с высоты озирал соратников.
Виночерпии разносили выдержанные вина. Дакийские, извлеченные из подвалов поверженного царя, греческие и италийские, доставленные специальными нарочными от наместников Ахайи и Галлии. Преторианцы, расставленные шпалерами вдоль стен, тоскливо разглядывали проносимые рабами и слугами блюда. Жареные косули, фазаны, рябчики, зайцы, рыба, фрукты нескончаемым потоком вливались в распахнутые двери и исчезли на столах.
Отдельно от римлян восседали, а не лежали предводители союзников. Сарматы-языги в коротких, расшитых золотыми бусами кафтанах. Даки. Старейшины альбокензиев и сальдензиев. Появились среди них и представители других племен. Кепакизы, сензии, котензии. Рядом разместились командиры вспомогательных ал и когорт. Сирийцы, британцы, германцы, галлы, лузитаны.
Громкие разговоры, заздравные крики, смех разноголосым гомоном витали в воздухе.
– Север! Пью за твое будущее поместье в Дакии и триста рабов на его полях и виноградниках!
– Ио[193]! Ио!
– А может, там приютятся триста рабынь?
– О-хо-хо-хо!!!
Отдохнувший хоревт сделал знак флейтистам. Музыканты заиграли боевой спартанский марш Тиртея. Трибуны подпирали подбородки могучими кулаками, уходили с головой в воспоминания. Когда мелодия окончилась, все зааплодировали и принялись бросать флейтистам кольца и запястья.
Траян приподнялся на локте.
– Аристарх! Сыграй нам «Золотой Эбро»!
– «Эбро»! «Эбро»!!! – закричали гости наперебой, требуя любимую плясовую императора. Танец детства цезаря. Сохранившийся со времен Ганнибаловых войн огненный испанский мотив покорил сердца победителей-римлян. Аристарх низко поклонился принцепсу. Дробно застучали гулкие кастаньеты, зашуршали наполненные сухим горохом черепаховые панцири. Одна за другой вступали флейты.
– Оле[194]! – вскричал Траян.
Лузитаны и астуры покинули места. Высоко подбрасывая ноги, с каменными лицами сыновья Пиренейского полуострова кружились в бешеной пляске, размахивая сверкающими кинжалами. Вириат, препозит когорты, выхватил у центуриона-преторианца меч и бросился в центр хоровода. Легаты и трибуны взревели от восторга.
– Ave!!! Ave!!! Ave!!!
Кастаньеты и «черепашки» участили рокот. Фигуры танцующих превратились в крутящиеся волчки. Ноги, глаза, кинжалы. Ноги, глаза, кинжалы.
– Оле!
– Оле!
– Оле!
Гвардейцы затаили дыхание. Лузитаны плотным кольцом окружили начальника. Сверкающие лезвия неумолимо приближались. Теснее. Ближе. Еще ближе.
– Оле!
Вириат высоко подпрыгнул. Клинки со звоном скрестились прямо под подошвами красных сандалий. Поднятый лузитанами Вириат взмыл над головами присутствующих. Разом смолкла музыка.
– Ave, imperator!!!
Принцепс сошел с возвышения, горстью зачерпнул украшения и осыпал ими танцоров. Лузитаны кланялись и возвращались к столу. Император потребовал чашу.
– За доблестные испанские и лузитанские вексиллатионы! За IX Лузитанскую когорту, добывшую ключ к воротам Красной Башни! Ио!
– Ио! Ио! Ио!
– За Божественного принцепса Нерву Траяна Августа Дакийского!
– Ave!!! Ave!!!
Легаты осушали кубки. Дожили. Пируют во дворце Децебала.
– Светоний! Вергилия! – раскрасневшийся Лаберий Максим требовательно заглядывал в лицо друга Адриана. Транквилл оценил значимость момента. Залу заполнили бессмертные слова «Энеиды».
После, шкурой седой волчицы-кормилицы гордый,
Ромул род свой создаст, и Марсовы прочные стены
Он возведет, и своим наречет он именем римлян.
Я же могуществу их не кладу ни предела, ни срока,
Дам им вечную власть. И упорная даже Юнона,
Страх пред которой гнетет и море, и землю, и небо,
Помыслы все обратит им на благо, со мною лелея
Римлян, мира владык, облаченное тогою племя[195].
Владыки мира слушали чтеца, наморщив лбы с прямо подрезанными волосами.
«Я же могуществу их не кладу ни предела, ни срока». Как сказано! Вот был варвар. Кичился силой и богатством. Где он теперь? Его нет. А во дворце празднуют римляне.
Давно сел на место Светоний, и военачальники молчали, все еще находясь под впечатлением строк поэмы. Это мы – римляне! Потомки Ромула.
Авидий Нигрин поднял тяжелую дакийскую чашу из серебра. Приношение костобоков в храм Замолксиса.
– За погибших боевых друзей! За солдат, не уронивших чести римлянина! За Гая Кассия Лонгина и Клодиана! За легионеров и центурионов! За победу!
Даки выпили вместе с покровителями. Дакиск, изрядно захмелевший, заедал вино жирной дунайской осетриной. Как и все приречные альбокензии, старейшина любил рыбу. Сензины и кепакизы больше налегали на жареное мясо косуль и птицы. Регебал пил необычайно много. Он был в каком-то нехорошем состоянии. Злой, агрессивный. Вожди, сидящие рядом, чувствовали это и старались не задевать сальдензия. Громко разговаривали между собой. Хохотали. Гривны и медальоны ампельской чеканки украшали их груди и шеи. Собственные и выбранные в куче императора. «Они предпочли получать подарки из рук Траяна. А ведь Децебал был неизмеримо щедрее и ближе всем им! Хотя бы потому, что он дак! А я? Разве я сам ненавидел Дадесида меньше, чем они? И все-таки они противны мне. Сасиг!!! Ты сказал правду! Мы все – предатели». Регебал разглядывал римлян, и волна презрения захлестывала грудь. «Победители мира! Сколько бы они топтались под стенами Сармизагетузы и дохли на дорогах Дакии, если бы не Дакиск, Корат, я или Сасиг? Я бил вас под Тапэ и Адамклисси». Кулаки Регебала хищно сжались. Он на миг почувствовал рукоять верной фалькаты и податливую плоть воинов в гребнистых шлемах. «Все кончено. Ничего нет. Нет Дакии, нет Децебала, не будет и Сармизагетузы. Будет провинция империи. И новый город – Колония Ульпия Траяна, как сказал в своем тосте костлявый Авидий Нигрин. Дакиск со своим чавканьем вызывал жгучую неприязнь. Уже успел сменить имя. Марк Ульпий Дакиск. Болван».
Сальдензий на миг представил себе преданного владыку. Где он сейчас? Знает ли, что Регебал сидит во дворце Дадесидов и пьет за одним столом с римлянами? И сам Траян провозглашает союзникам-дакам здравицы. Вряд ли. Наверняка собирает оставшихся верными старейшин и вождей. Готовится к войне. Долгой и упорной. О! Никто, как он, Регебал, не знает царя. Децебал не сложит оружия. Кто с ним? Сабитуй, Тарскана, Пиепор. Карпы и анарты. Их дом – все дакийские горы и леса карпов.
Жующие римские рты бесили. Я покажу вам победу! Регебал рывком потянул к себе узорчатую скатерть. Посуда и кушанья полетели на пол. Альбокензии отшатнулись.
Зрачки Нигрина сузились. Лузий Квиет и Адриан подозрительно уставились на варвара. Траян прервал беседу с Критоном, перевел взгляд в сторону Регебала.
– Что не понравилось союзнику римского народа? – вкрадчиво спросил трибун претория.
– Преждевременное торжество!
– Что-о-о?!!
– Да! – истерично закричал шурин Децебала. – Кто из вас видел золото дакийского царя?! Никто! Но ведь Децебал жив! И тайна его золота с ним. На долю Дадесидов можно купить все племена квадов и маркоманнов, роксоланов и сарматов, бастарнов и росомонов. Победа Не пройдет и года, и загорятся все ваши города и паги! Золото Децебала – это будущие мечи его воинов. Я не знаю, где тайник, но я знаю царя даков! Готовьтесь, римляне!
