Игорь Минутко - Бездна (Миф о Юрии Андропове)
Они чокнулись. «За тебя, Лиза,— сказал про себя Рафт,— Если можешь, прости…» Выпили.
Легкое дуновение, шорох невидимых крыл над его головой, еле уловимое прикосновение к щеке, ласковое и нежное. И… через разводы табачного дыма, через духоту зала мгновенной струйкой пронесся аромат ее духов.
«Лиза, Лиза, Лиза…»
А зал аплодировал, пришел в движение. Все смотрели на маленькую эстраду. У микрофона стояла молодая женщина в длинном цветастом платье до пола, тонкая талия перехвачена поясом, смуглое лицо, черные волосы рассыпаны по плечам, мерцают большие, наверное тоже черные, глаза. На запястье смуглых рук браслеты.
— Катя! Катюша! — кричали со всех сторон,— Катенька! Прелесть наша! Катя! Давай «Две гитары»!
И прозвучал аккорд гитарных струн. Зал мгновенно смолк.
Женщина запела…
Жозеф не понимал слов, но чувствовал сердцем: «Обо мне. О нас…»
— Эх, раз! — томительно, со страстью произнесла певица первые слова припева.
— Еще раз! — дружным хором ответил зал, в такт хлопая в ладоши.— Еще много, много раз!…
— Саша, переведите,— прошептал Рафт, стараясь проглотить комок, который застрял в горле.
Саша перевел — женщина пела:
Поговори хоть ты со мной,
Гитара семиструнная.
Вся душа полна тобой,
А ночь такая лунная… Эх, раз!…
— Еще раз! — исступленно подхватил ресторанный зал.
— Еще много, много раз!…— вместе со всеми скандировал Жозеф Рафт, и по щекам его текли слезы.
Почему да отчего
На глазах слезинки?
Это просто ничего —
По любви поминки…
Эх, раз! Еще раз!…
Еще много, много раз…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
28 августа 1982 года
Председатель Комитета государственной безопасности Советского Союза Камарчук, поглядывая на ручные часы — было без четверти десять утра,— волновался: зачем он так внезапно понадобился Андропову? Час назад позвонил сам Юрий Владимирович, предложил прибыть к нему в десять часов, сказав, что дело срочное.
«Срочное дело…— с раздражением думал новый хозяин Лубянки.— Очевидно, у него срочное дело. Ведь не у меня здесь? И так он будет дергать каждый раз, когда я ему понадоблюсь?»
Дальше Камарчук не хотел размышлять на эту тему, потому что, человек властный, волевой, самостоятельный, прямолинейно-смелый, привыкший лично отвечать за порученное ему дело и действовать по своему усмотрению, он понимал, что по первому приказу предстанет пред очами Главного Идеолога и беспрекословно будет делать то, что он от него потребует: ведь от Юрия Владимировича он получил руководство самым могущественным ведомством страны, огромную власть; в этом кабинете, к гигантским размерам и некой давящей атмосфере которого Василий Витальевич никак не может привыкнуть, он был лично Андроповым представлен высшим чинам Комитета, здесь выслушал дружеские наставления, в которых, однако, в завуалированной, даже иезуитской, форме была выражена одна характерная мысль: «Да, теперь ты здесь Первое лицо, но не забывай — ты лишь моя правая рука». Эту тонкость в андроповском напутствии товарищ Камарчук — в силу неизощренности ума и мышления — тогда не уловил, и скорее всего ЭТО было сказано больше для руководителей управлений КГБ, присутствовавших при представлении нового начальника, а не для него; но позже Василию Витальевичу смысл сказанного популярно растолковали — без свидетелей. Такие «толкователи» в коридорах верховной власти органов государственной безопасности, любой страны надо добавить,— всегда найдутся.
«Что он замышляет? — думал сейчас Председатель КГБ.— Ясно одно: что-то будет делаться моими руками».
Андропов был единственным человеком, которого Камарчук боялся в этом бренном и грязном мире. Пожалуй, необходимо уточнить: боялся, одновременно преклоняясь перед ним,— и начинал ненавидеть, ненавидеть все сильнее и сильнее. И в этой растущей ненависти к своему благодетелю и покровителю он не хотел признаться даже себе, всячески противился этому чувству — но не получалось…
Зазвонил телефон внутренней связи. Председатель КГБ поднял трубку:
— Ну?
— Машина у подъезда, Василий Витальевич.
…В кабинете Секретаря Центрального Комитета КПСС по идеологии Председатель Комитета государственной безопасности появился ровно в десять утра.
— Прошу, прошу, Василий Витальевич! — приветствовал его Андропов, поднявшись из кресла и с дружеской улыбкой на лице, которое еще хранило легкий крымский загар, шагая навстречу.— Здравствуйте!
— Доброе утро, Юрий Владимирович.
Крепкое энергичное рукопожатие.
«Только пальцы холодные,— подумал Камарчук.— И ладонь влажная».
— Прошу, присаживайтесь.
Их разделяло поле огромного письменного стола.
Андропов нажал кнопку селектора, сказал буднично:
— Меня ни с кем не соединяйте.
— Хорошо, Юрий Владимирович,— бесстрастно прозвучал голос секретаря.
— Я просмотрел папку с документами и отчетами, которую получил от вас. Вижу — и в этом я не сомневался — вы быстро и энергично вошли в курс дел и проблем…
Камарчук хотел что-то сказать, но Андропов остановил его жестом руки, и тень раздражения скользнула по его лицу.
— Вы меня извините. В ближайшее время мы подробно обсудим все ваши дела, а сейчас… Как всегда, ограничен временем. Осваиваю наследство бывшего хозяина этого кабинета. Оно, думаю, вы это понимаете,— нелегкое.
— Понимаю, Юрий Владимирович.
— Сейчас только об одном вопросе из вашего хозяйства,— На слове «вашего» было сделано ударение. Андропов выдвинул ящик письменного стола, вынул из него папку, не раскрывая, положил перед собой.— Вот! Так называемое «бриллиантовое дело». У меня копии. Оригиналы у вас. В ваших последних отчетах я не нашел никаких подтверждений, что это… согласен, трудное дело… я понял, что оно не продвигается. Минуту, Василий Витальевич, не перебивайте. И — я вас понимаю. Психологически — трудно. Дочь главы государства.— Возникла пауза. Через пространство письменного стола на Председателя КГБ был устремлен прямой колючий взгляд, которому толстые, чуть затемненные стекла очков придавали нечто зловещее и неумолимое.— Мы вступили на путь бескомпромиссной борьбы с коррупцией в верхних этажах государственной власти. Если мы не одержим победы в этой борьбе и проиграем — будет проиграно государство, попрана святая коммунистическая идея. Вы понимаете это?
— Да, Юрий Владимирович,— во рту Камарчука пересохло,— понимаю.
— «Бриллиантовое дело» в этой борьбе — принципиально. От того, чем оно закончится, зависит конечный результат всей кампании, начатой нами. Согласитесь,— беспрецедентной кампании.
— Да, Юрий Владимирович, беспрецедентной.
— Конечного, подчеркиваю, успешного завершения «бриллиантового дела»… Успешного, с точки зрения законности и справедливости, ждет вся страна. И ждут коррупционеры всех мастей и рангов, до которых еще не дотянулись наши руки по тем или иным причинам. Ждут с надеждой, что дело провалится, заглохнет. Доводим его до логического конца — побеждаем всю эту преступную публику, считайте, одним махом.
— Но…— решился наконец Василий Витальевич,— Леонид Ильич…
— Речь идет о дочери товарища Брежнева! — резко, почти грубо, перебил Андропов.— О престиже… Вернее, о сохранении престижа главы государства мы позаботимся,— Юрий Владимирович побарабанил длинными нервными пальцами по папке с ксероксными копиями «бриллиантового дела».— Хотя… Если уж говорить о справедливости… Закон есть закон. Он один для всех. Вы со мной согласны? — Но Камарчук не успел ответить,— Кстати! — воскликнул Андропов и продолжил, ускорив темп речи: — Думаю, пора всерьез заняться и муженьком уважаемой Галины Леонидовны. Что же получается? Первый заместитель министра внутренних дел… Читаю в ваших же документах о его художествах, разговорами и слухами о них полнится Москва, да и не только Москва, а гражданин Чаранов и в ус не дует, продолжает свои безобразия…
— Потому что,— на этот раз твердо перебил Председатель КГБ,— чувствует себя неуязвимым.
— Почему? — спросил Андропов, естественно заранее зная ответ.
И Камарчуку ничего не оставалось, как ответить:
— Потому что Юрий Чаранов — зять Леонида Ильича Брежнева.
— Все, Василий Витальевич! — преодолевая возбужденность в своем голосе, сказал Андропов.— Давайте договоримся… Раз и навсегда договоримся: для нас с вами нет ни рангов, ни родственных связей в борьбе за высшие интересы государства и идеалы коммунизма. Вы со мной согласны?
— Да…
— Так действуйте же, Василий Витальевич! Действуйте немедленно и энергично, как вы умеете, как на Украине вы действовали, например, в искоренении националистической диссидентской крамолы! А я вас всегда поддержу и помогу, если понадобится моя помощь.
